Стоя у изъеденных ржавчиной перил, она смотрела, как Свифт спрыгивает на землю – что-то мальчишеское сквозило в том, как он едва не споткнулся от своей неуемной прыти. Коричневое твидовое пальто нараспашку открывало безупречную чистоту полосатой, как карамелька, рубашки; поднятый пропеллером ветер трепал русые волосы и галстук с эмблемками «Сенснета». Робин прав, решила она, Хилтон действительно выглядит так, как будто его одевает мамочка.
Возможно, это просчитанный имидж, наигранная наивность, думала Энджи, пока, увязая в песке, продюсер карабкался вверх по пляжу. Она вспомнила, как однажды Порфир развивал теорию о том, что крупные корпорации на самом деле никак не зависят от отдельных человеческих единиц, составляющих их тело. Энджи это казалось само собой разумеющимся, но парикмахер настаивал, что она не улавливает главную его мысль. Свифт был самой значительной из этих Порфировых «человеческих единиц», наделенных властью принимать решения в «Сенснете».
Мысль о Порфире заставила ее улыбнуться. Свифт же, приняв это за приветствие, в ответ просиял от радости.
Он предложил ей ланч в Сан-Франциско; мол, на служебном вертолете они домчат туда в момент. Она отказалась, настояв на том, чтобы развести ему миску супа из швейцарского концентрата и разморозить в микроволновке кирпич ржаного хлеба на закваске.
Глядя, как Хилтон ест, Энджи задумалась о его сексуальной жизни. Хотя ему было далеко за тридцать, продюсер производил впечатление мальчика-вундеркинда, не достигшего половой зрелости. Возникавшие время от времени слухи приписывали ему по очереди все возможные из известных сексуальных наклонностей и еще несколько, которые, по ее мнению, существовали лишь в воображении сплетников. Все это казалось Энджи маловероятным. Она знала Свифта с тех пор, как попала в «Сенснет». Когда она появилась, он уже занимал прочное положение в верхушке производственного отдела, был одним из воротил в команде Тэлли Ишем. Естественно, что такой человек не мог не проявить профессиональный интерес к дебютантке. Если вдуматься, то это, пожалуй, Легба подсунул ее продюсеру: взлет его карьеры был слишком уж очевиден, хотя сама она тогда, наверное, могла и не понимать этого, оглушенная блеском и постоянной сменой статистов и декораций на подмостках «Сенснета».
Бобби, тут же решив, что ему этот человек не нравится, ощетинился врожденной враждебностью барритаунца по отношению к любой власти. Но ему удавалось это скрывать ради ее карьеры. Свифт же встретил их разрыв и отъезд Бобби с явным облегчением.
– Хилтон, – сказала Энджи, наливая ему чашку чая на травах, который он предпочитал кофе, – что может задерживать Робина в Лондоне?
Свифт поднял глаза от дымящейся чашки:
– Думаю, что-то личное. Может, нашел себе нового друга.
Для Хилтона Бобби всегда был «другом» Энджи. «Друзья» же Робина были, как правило, молодыми и спортивными. Сглаженные эротические эпизоды в их стимах с Робином монтировались из дополнительного метража, подготовленного Континьюити и основательно обработанного впоследствии Рэбелом и его командой по спецэффектам. Энджи вдруг вспомнила ночь, которую они с Робином провели вместе в каком-то доме на южном побережье Мадагаскара, его пассивность и терпение, бьющийся в стену ветер. Это была первая и последняя их попытка, и Энджи подозревала, что Робин просто боится, как бы физическая близость не развеяла иллюзию, которую с таким совершенством проецировал стим.
– Как он отнесся к моему решению лечиться? Он тебе что-нибудь говорил, Хилтон?
– Думаю, он в восторге.
– А мне передали, будто он рассказывает всем и каждому, что я сумасшедшая.
Хилтон закатал рукава полосатой рубашки и распустил галстук.
– Да у Робина даже в мыслях такого не может быть, не то что на языке. Я знаю, как высоко он тебя ценит. А слухи, они и есть слухи. У нас в «Сенснете»…
– Хилтон, где Бобби?
Взгляд его карих глаз будто остановился.
– А разве с этим не покончено, Энджи?
– Хилтон, ты знаешь. Ты должен знать. Тебе положено знать такие вещи. Скажи мне.
– Мы его потеряли.
– Потеряли?
– Его потеряла служба безопасности. Ты права, конечно: после того, как он тебя оставил, за ним, насколько это было возможно, велось тщательное наблюдение. Он вернулся к прежнему образу жизни, – сказал Свифт с оттенком удовлетворения.
– И что же это за образ?
– Я никогда не спрашивал, что вас свело, – ответил продюсер. – Естественно, служба безопасности провела расследование в отношении вас обоих. Он был мелким преступником.
Энджи рассмеялась:
– Он даже на такое не тянул…
– Для человека ниоткуда, Энджи, у тебя были исключительно ловкие агенты, настоящие профессионалы. Тебе ведь известно, что ключевым условием твоего контракта было включение в команду Бобби Ньюмарка.
– Бывали и более странные условия, Хилтон.
– И он получал оклад как твой… компаньон.
– Мой друг.
Неужто Свифт действительно покраснел? Он отвел глаза и уставился на свои руки.
– Оставив тебя, он уехал в Мексику, точнее – в Мехико. Естественно, служба безопасности отслеживала все его передвижения. Мы не любим терять из виду тех, кто слишком много знает о личной жизни наших звезд. Мехико… там все очень запутано… Мы точно знаем, что он, судя по всему, пытался вернуться к своей предыдущей… карьере.
– Делать деньги на информации, мошенничать через киберпространство?
Он снова поднял на нее глаза:
– Он встречался кое с какими людьми, промышляющими в этой области, известными преступниками.
– И?… Продолжай.
– Потом он… словно растворился. Исчез. Ты хоть немного представляешь себе, что такое Мехико для тех, кто соскользнул за черту бедности?
– А он нуждался?
– Он стал наркоманом. Если верить нашим источникам.
– Наркоманом? И что же он употреблял?
– Я не знаю.
– Континьюити!
Хилтон едва не пролил чай.
– Здравствуй, Энджи.
– Бобби, Континьюити. Бобби Ньюмарк, мой друг, – глядя в упор на Свифта, сказала девушка. – Он уехал в Мехико. Хилтон говорит, он там на что-то подсел. На какой наркотик, Континьюити?
– Извини, Энджи. Это засекреченная информация.
– Хилтон!
– Континьюити, – начал было тот, но закашлялся.
– Здравствуй, Хилтон.
– Служебный канал, Континьюити. У нас имеется такая информация?
– Источники службы безопасности описывают пристрастие Ньюмарка как нейроэлектронное.
– Не понимаю.
– Вроде этих… гм-м… подключенцев, – пояснил Свифт. – Электронная стимуляция мозга.
Энджи внезапно захотелось рассказать Свифту, как она нашла наркотики и инъектор.
Тише, дитя, спокойнее. Голова наполнилась пчелиным гудением… давление изнутри.
– Энджи? Что с тобой? – Он приподнялся со стула, протягивая к ней руку.
– Ничего. Я… расстроена. Извини. Просто нервы. Ты тут ни при чем. Я собиралась рассказать тебе, что нашла киберпространственную деку Бобби. Но ведь ты уже об этом знаешь, правда?
– Может, тебе что-нибудь принести? Воды?
– Нет, спасибо, но, если ты не возражаешь, я ненадолго прилягу. У меня есть кое-какие идеи насчет съемок на орбите, так что хотелось бы услышать твой совет…
– Конечно, конечно. Подремли, а я пока пойду погуляю по пляжу, мы побеседуем потом.
Она наблюдала за ним из окна спальни, смотрела, как коричневая фигурка, делаясь все меньше и меньше, удаляется в направлении Колонии, сопровождаемая маленьким терпеливым «дорнье».
На пустом пляже он казался ребенком и выглядел таким же потерянным, какой она себя чувствовала.
21
«Алеф»
Когда поднялось солнце – электричества все еще не было, – чердак Джентри залило утренним светом. Зимние лучи смягчили очертания консолей и проекционного стола, выявили фактуру корешков старинных книг, заполнявших прогнувшиеся фанерные полки вдоль западной стены. Джентри, не переставая говорить, мерил шагами чердак, петушиный хвост светлых волос подскакивал всякий раз, когда он резко разворачивался на каблуках своих черных ботинок. Возбуждение Джентри, похоже, успешно противостояло остаточному действию Черриных снотворных дермов. Сама Черри сидела на краю кровати, наблюдая за ковбоем, и время от времени бросала осторожные взгляды на показатели датчика зарядки батарей, укрепленного на краю носилок. Слик пристроился на колченогом стуле, который раскопал где-то на Пустоши. Импровизированная набивка из скомканной рваной одежды была обтянута прозрачной пленкой.
К облегчению Слика, Джентри на этот раз опустил привычную белиберду по поводу Образа и прямиком окунулся в свою теорию об «алефе». Как всегда, стоило Джентри завестись, он использовал такие слова и конструкции, что Слик лишь с большим трудом понимал, о чем идет речь, но он по опыту знал, что ковбоя лучше не прерывать. Фокус состоял в том, чтобы выловить из общего потока фраз подобие смысла, пропуская непонятные куски.
