Джентри сказал, что Граф подключен, грубо говоря, к гигантскому микрософту. По его мнению, серый брусок в изголовье – это один цельный биочип размерами с приличный булыжник, и тогда объем памяти у этой штуковины практически безграничен. «Алеф» было бы немыслимо дорого изготовить, продолжал Джентри, странно, если кто-то вообще решится на такое, но ходят слухи, что подобные вещи существуют и находят себе применение, особенно для хранения гигантских объемов конфиденциальной информации. Не имея связи с глобальной матрицей, эти данные фактически неуязвимы к любой атаке через киберпространство. Загвоздка, однако, в том, что, поскольку в «алеф» нет доступа через матрицу, это как бы мертвая память.
– У него там может быть все что угодно, – сказал Джентри, остановился и заглянул в пустое лицо. Потом круто повернулся на каблуках и снова начал шагать взад-вперед. – Некий мир. Много миров. Сколько угодно конструктов разных личностей…
– Как будто он живет в стиме? – спросила Черри. – Вот почему он всегда в фазе быстрого сна?
– Нет, – сказал Джентри, – это не симстим. Эта штука полностью интерактивна. Все дело в масштабах. Если это биософт класса «алеф», у него там может быть все что угодно. В некотором смысле эта штука может давать доступ буквально ко всему на свете…[71]
– Если я правильно поняла, – сказала Черри, – этот парень платил Малышу Африке за то, чтобы оставаться в таком состоянии. Что-то вроде электронной стимуляции мозга, но не совсем. Подключенцы же не торчат так в БДГ-фазе…
– Но когда ты попытался вывести его программу на свою консоль, – рискнул вставить Слик, – то получил… нечто.
Он увидел, как плечи Джентри напряглись под вышитой бисером кожей куртки.
– Да, – мрачно ответил Джентри, – а теперь мне надо разобраться с «Ядерной комиссией». – Он указал на аккумуляторы бесперебойного питания, уложенные под стальным столом. – Достань-ка мне их.
– Н-да, – протянула Черри, – самое время. У меня уже задница отмерзает.
Оставив Джентри согнувшимся над киберпространственной декой, они вернулись в комнату Слика. Черри настояла на том, чтобы подключить электроодеяло Джентри к одному из аккумуляторов и накрыть лежащего на носилках. На газовой плитке еще оставался холодный кофе; Слик допил его, не разогревая. Черри смотрела в окно на занесенную снегом Пустошь.
– Как оно стало так? – рассеянно спросила девушка.
– Джентри говорит, что лет сто назад тут затеяли проект по землеустройству. Завезли тонны чернозема, но так ничего и не выросло. Бульшая часть земли оказалась токсичной. Затем дождь смыл почвенный слой. Думаю, они сдались и начали сбрасывать сюда все больше дерьма. Здешнюю воду пить нельзя: полным-полно полихлорбифенилов[72] и всего остального.
– А как насчет кроликов, на которых охотится этот ваш птичий мальчик?
– Они к западу отсюда. На Пустоши я никогда их не видел. Здесь даже крыс нет. Во всяком случае, любое мясо, какое здесь удастся достать, приходится проверять и проверять.
– Но птицы тут есть.
– Они только устраиваются на ночевку, а кормиться улетают куда-то еще.
– А что у тебя с Джентри? – Она все еще смотрела в окно.
– В смысле?
– Сперва я решила, что вы голубые. Ну, вместе живете.
– Нет.
– Но все выглядит так, будто вы друг в друге нуждаетесь…
– Это его дом, Фабрика то есть. А он разрешает мне тут жить. Я… должен жить здесь. Чтобы работать.
– Собирать эти штуки внизу?
Зажглась лампочка в конусе из желтого ньюсфакса, защелкал вентилятор в обогревателе.
– Ну, может, он и псих, – протянула Черри, присаживаясь на корточки перед обогревателем и одну за другой расстегивая свои куртки, – но только что сделал хоть что-то разумное.
Поднявшись на чердак, Слик обнаружил, что Джентри сидит ссутулившись на старом офисном стуле и смотрит на светящийся откидной экранчик монитора на своей деке.
– Роберт Ньюмарк, – произнес Джентри.
– А?
– Идентификация по сетчатке глаза. Или это Роберт Ньюмарк, или тот, кто купил его глаза.
– Откуда ты это узнал? – Слик наклонился взглянуть на экран со стандартной таблицей свидетельства о рождении.
Джентри пропустил его вопрос мимо ушей.
– Вот именно. Копни одно, а вляпаешься во что-нибудь совсем другое.
– То есть?
– Кому-то до смерти интересно, а не задаст ли кто-нибудь вопросы о мистере Ньюмарке.
– Кому интересно?
– Не знаю. – Джентри забарабанил пальцами по обтянутым черной кожей коленям. – Взгляни сюда: почти никакой информации. Родился в Барритауне. Мать – Марша Ньюмарк. У нас есть его ГРЕХ, но явно меченый. – Он отодвинулся вместе со стулом от стола и повернулся так, чтобы видеть неподвижное лицо Графа. – Ну что, Ньюмарк? Это твое настоящее имя?
Он встал и направился к проекционному столу.
– Не надо, – начал было Слик, но Джентри уже нажал на кнопку подачи питания.
И снова на мгновение возникло серое нечто, но на этот раз оно рванулось к центру полусферического дисплея, съежилось там и исчезло. Нет, не исчезло. Крохотный серый шарик завис в самом центре светящегося проекционного поля.
На лицо Джентри вернулась прежняя безумная улыбка.
– Хорошо, – проговорил он.
– Чего хорошего?
– Я понял, что это. Что-то вроде льда. Защитная программа.
– Эта обезьяна?
– У кого-то неплохое чувство юмора. Если обезьяна тебя не напугает, то превратится в горошину…[73] – Он отошел к рабочему столу и начал копаться в одной из седельных сумок. – Сомневаюсь, что им такое удастся с прямой сенсорной связью.
Теперь у него было что-то в руках. Сетка тродов.
– Джентри, не делай этого! Посмотри на него!
– А я и не собираюсь это делать, – улыбнулся Джентри. – Ты сделаешь.
22
Призраки и пустота[74]
Глядя в грязное окошко такси, Кумико жалела, что рядом нет Колина с его ехидными комментариями. Но потом вспомнила, что эта ситуация совершенно вне его компетенции. Интересно, подумала девочка, а производит ли «Маас-Неотек» подобные модули для Муравейника и какую форму принял бы в таком случае призрак?
– Салли, – спросила она полчаса спустя, когда они уже въезжали в Нью-Йорк, – почему Петал позволил мне уехать с тобой?
– Потому что он умный.
– А мой отец?
– Твой отец развоняется.
– Прости?
– Будет очень зол. Если, конечно, об этом узнает. А может, и не узнает. Мы здесь ненадолго.
– А зачем мы здесь?
– Мне надо кое с кем переговорить.
– А я?
– Тебе тут не нравится?
Кумико помедлила.
– Да нет, нравится.
– Хорошо. – Салли поерзала, устраиваясь поудобнее на продавленном сиденье. – Петалу пришлось нас отпустить. Дело в том, что он не смог бы нас остановить, не поранив одну из нас. Ну, может, не поранив, а, скорее, не оскорбив. Тебя Суэйн мог бы потом успокоить, сказать твоему отцу, что это было сделано для твоего же блага. Но если бы ему удалось заставить меня пойти на попятную, это как потеря лица, понимаешь? Едва увидев Петала с пушкой в руках, я уже знала, что он нас отпустит. Твоя комната прослушивается, как, впрочем, и весь дом. Собирая твою экипировку, я потревожила датчики движения. Чего, собственно, и ожидала. Петал же, в свою очередь, знал, что это я. Вот почему зазвонил телефон – наш друг давал понять, что ему все известно.
– Не понимаю.
– Жест вежливости – чтобы я знала, что он ждет внизу. Давал мне шанс передумать. Но у него не было выбора, и он это понимал. Видишь ли, Суэйна вынуждают кое-что сделать, или, во всяком случае, он так говорит. Что до меня, то мне определенно выкручивают руки. И тут мне стало любопытно, а насколько на самом деле я Суэйну нужна. Как выясняется, нужна, и даже очень. Потому что мне позволяют уйти, прихватив с собой дочь оябуна, привезенную в такую даль в целях безопасности. Сдается мне, есть что-то такое, чего Суэйн до смерти боится, причем боится гораздо больше, чем твоего папочку. Возможно, это «что-то» – или «кто-то» – способно дать ему много больше, чем уже дал твой отец. Во всяком случае, то, что я тебя увезла, отчасти выравнивает счет. Как бы ответный удар. Ты не против?
– Но тебе угрожают?
– Кое-кто слишком много знает, что я делала в этой жизни.
– И Тик выяснил, кто это?
– Да. Пожалуй, я и так это знала. Но хотелось бы ошибиться.
Фасад выбранного Салли отеля был обшит проеденными ржавчиной стальными панелями, каждая из которых крепилась блестящими хромированными болтами, – этот стиль Кумико знала еще по Токио и считала его несколько старомодным.
Их номер был просторным и серым – повсюду десятки оттенков серого цвета. Салли заперла дверь, прошла прямо к кровати и, сняв куртку, легла.
– У тебя нет сумки, – заметила Кумико.
Салли села, чтобы расшнуровать ботинки.
– Я могу купить все, что мне понадобится. Устала?
– Нет.
– А я устала.
Салли стянула через голову черный свитер. Груди у нее были маленькие, с коричневато-розовыми сосками; чуть ниже левого соска начинался старый шрам, который исчезал за поясом джинсов.
