Сашка кивнул. Во рту у него пересохло, поэтому он произнес не очень связно:
— Можно один вопрос?
— Можно, — садясь на место, разрешила судья.
— Моя тетя… Она тоже обвиняла Хавелока в убийстве? За это ее и удалили из зала?
Брови судьи недовольно сомкнулись. Вайларк прошептал Сашке:
— Мастера Хавелока…
С неприятной ухмылкой, откинувшись на спинку скамьи, Хавелок глядел на Сашку, сцепив костлявые пальцы на животе.
— Да, именно так, — сухо ответила судья. — Но оказалось, что ей нечем подтвердить свои слова. Возможно, при других обстоятельствах суд назначил бы слушание, но не после того, как она собственноручно отняла жизнь у четырех человек. Сердару, тем более такому жестокому, нет веры.
Последние ее слова сразу и до конца объяснили Сашке всю подлую хитрость Хавелока. Тот знал, что мать с тетей Зиной сердары, и поэтому послал вперед столько солдат. Слишком много для трех человек и слишком мало для двух чистокровных сердаров. Он выигрывал по меньшей мере в том, что открыто разоблачал их, но не это ему было нужно. Он надеялся, что какое-то количество солдат погибнет, если не все, и дополнительно приготовил засаду.
Хавелок был уверен, что мать с тетей Зиной окажут сопротивление. Он сильно надеялся, что они одержат победу над солдатами. И тогда, убив их из засады, он решал все свои проблемы: он устранял угрозу в лице тети Зины, он реализовывал старый план мести, он выступал защитником своих сограждан от злобных чудовищ, и он оставлял Сашку одного, чтобы без помех добраться до него позже.
Сашка уставился на Хавелока, понимая, что у него будет всего один шанс: за его спиной в коридоре стояло четверо солдат, и совсем не мечи были в их кобурах. Но Сашка ничего не мог поделать с собой, он просто не в силах был это простить: чудовище сидело перед ним, и его надо было уничтожить.
Тишину вдруг прорезал отчаянный Машин крик:
— Сашка!
А в следующую секунду ему на плечо легла тяжелая рука Вайларка.
— Не смей…
И он очнулся. Судья с присяжными пристально глядели на него. Маша изо всех сил махала ему рукой со своего места в верхнем ряду. А Хавелок достал из кармана платок и утер им пот со своего бугристого черепа. Ухмылку смыло с его лица.
Вежливо, как только мог, Андрей обратился к судье:
— Ваша честь, могу и я спросить?
Судья в ответ слабо кивнула. Она всё еще рассматривала Сашку, но теперь уже исключительно как зверя в клетке. Личико хорошенькой белокурой девушки через одного человека от нее скривилось от гадливости.
Сашка опустил голову. Вайларк снял руку с его плеча. Маша наверху плюхнулась на место.
— А судебный эмпарот разве не может определить, говорит ли сердар правду?
Вместо продолжавшей молчать судьи ответил другой присяжный, румяный толстяк с обширными залысинами на высоком лбу. Поерзав по скамье, он с пришепетыванием произнес:
— Это представляет некоторую проблему, молодой человек, ведь многие сердары умеют синтезировать воспоминания и непонятно, когда им верить. К тому же эмпарот очень редко слышит произнесенные слова, он чаще видит образы и считывает эмоциональное состояние. А сердары очень хорошо управляют своими эмоциями!
Сашка мрачно подумал, что это точно не про него.
— А я кем считаюсь? — спросил Андрей.
Не задумываясь, толстяк ответил:
— Человеком, юноша. Вы человек, потому что в вас всего четверть от сердара и четверть от демона. Человеческая природа самая сильная, она быстро берет свое, и в третьем поколении вы уже человек. Хотя одновременно вы уникум!
Не замечая недовольного выражения на лице судьи, толстяк разулыбался. Улыбка у него была совершенно детская.
— Когда мы услышали, что кто-то создал Большой Круг, мы не поверили своим ушам, это же невозможно! Но факт налицо, ключ к Раксису уничтожен, от него нашли только рукоятку, слава О́дину!
— Тогда у меня к вам предложение, — бодро произнес Андрей.
— У меня другое предложение, — прервала его судья. — Продолжить судебное заседание по объявленному делу.
Толстяк смутился, Андрей — ничуть.
— Очень хорошо, — заспешил он, пока его опять не прервали. — Мое предложение поможет сильно сократить заседание!
Сашка поднял голову. Судья и присяжные недоверчиво посмотрели на Андрея, а тот осведомился у судьи с легким поклоном:
— Вы позволите?
Сашка насторожился, разобрав знакомые интонации Джокера в разговоре с Мастером.
— Хорошо, — согласилась судья. — Только коротко.
Андрей не заставил себя ждать.
— Если я человек, то хочу предложить вам кое-что, что вы не сможете проигнорировать, — сказал он и постучал себя пальцем по лбу. — Вот здесь находятся все необходимые доказательства того… что Мастер Хавелок — убийца! — закончил Андрей громко на весь зал, и улыбнулся остолбеневшему Хавелоку.
Под куполом зала разнесся гул удивленных голосов. Маша захлопала в ладоши. Присяжные беспокойно зашевелились. Лицо судьи посуровело, она вздернула руку, и в зале настала тишина.
Пользуясь моментом, Андрей торопливо добавил:
— У вас в самом деле разрешается членам Совета убивать людей, а после этого выступать в суде в качестве обвинителя? Какая многообещающая практика!
Он задрал брови, картинно всплеснул руками и приветственно помахал Маше, которая прижала обе ладони ко рту.
Люди в зале закричали и заулюлюкали, кто-то даже засвистел. Хавелок вскочил на ноги и с красным лицом принялся орать «Протестую!», обернувшись к судье. Та в свою очередь поднялась и стала кричать что-то Вайларку, показывая на Андрея. А потом Сашку сильно, но непродолжительно затошнило, и шум в зале сам собой стал спадать.
Парадная дверь открылась, затем закрылась. Вайларк закаменел. Андрей обернулся, и по его губам скользнула улыбка. Сашке оборачиваться не требовалось: он прекрасно знал, кто только что вошел сюда.
Легкие шаги приблизились, и, встав рядом с Андреем, Джокер поклонился по очереди судье, Вайларку и публике.
— Ваша честь… Ментор… Уважаемое собрание…
Судья кивнула ему, как старому знакомому, и села одновременно с Хавелоком. Присяжные перестали болтать и приняли деловой вид.
Если Джокер был когда-либо неотличим от человека, то именно сейчас. Он даже стал ниже ростом, хотя Сашка всё равно не доставал ему до плеча, не говоря о Вайларке, который был ниже Сашки еще на полголовы.
Волосы Джокер опять собрал в конский хвост, как при визите в школу. На его ногах были кожаные туфли и светлые летние брюки, подпоясанные коричневым ремешком. Рукава белоснежной рубашки были подвернуты, левую руку он держал на перевязи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
