— она, быть может, будет стоить мне жизни».
«Драгоценная ночь» вторил хор, сопровождая ликованьем мрачные и грозные интонации Пьеро. Свадебный поезд полями возвращался в деревню, где уже звонили к вечерне. И, когда звон умолкал, слышно было пение флейт: незримо и где-то вдалеке, словно то сон и наваждение, пели они ту самую мелодию, которая мощно звучала на авансцене в страстной жалобе влюбленного. Теперь он был один на сцене, допевая последнюю ноту своей арии; и в то время как внизу, в оркестре, валторна Кьяралунци повторяла его скорбный крик, Пьеро схватился обеими руками за виски, стремительно, точно падая, кинулся вперед и задрожал всем телом…
Он исчез. В зале все еще стояла тишина; слышно было, как похрапывает синьора Джоконди; но не успел муж ущипнуть ее, как все руки поднялись и зал загремел от рукоплесканий. Все неистово хлопали, точно пытаясь догнать в воздухе смолкнувшие звуки. И то, что оркестр рвался вперед, выводило всех из себя.
— Бис! Бис!
— Да замолчишь ты наконец! — зашипела синьора Камуцци, обернувшись через плечо к мужу.
— Но ведь он же отлично пел, дорогая, — не сдавался городской секретарь. — Все находят это.
— Только не я! — Она до крови прикусила губу. «Он счастлив, — думала она, — но я ему отомщу».
Он появился из-за левой кулисы со своей загадочной улыбкой на устах.
— Бис! Бис!
Синьора Камуцци с чарующей любезностью повернулась к мужу.
— Ты слишком добр, мой милый. Для жены твой характер — сущий клад, но в общественной жизни надо быть пожестче. Почему ты уступил, когда адвокат Белотти вздумал выписать эту жалкую труппу? А уж если ты не мог помешать этому, надо было захватить инициативу в свои руки.
— Ты находишь, душа моя? Признаться, я не верил в эту затею. Я думал, адвокат сядет в лужу… Но что это, у тебя, кажется, веер сломался? Мне послышался треск.
— Тебе показалось… А теперь остается одно, друг мой. Надо укрепить партию дона Таддео, постоять за правое дело. Да и вообще не мешает немного осадить адвоката. Посуди сам!.. Ты слышал, какую булочник Крепалини поднял бучу из-за того, что ему не дали ложи? Среди этой публики много недовольных. Договорись со средним сословием, мой Гино.
— Что ж, это мысль, — согласился городской секретарь и, сунув руки в карманы брюк, стал в позу рядом с признанной красавицей женой, выставляя для обозрения свою стройную талию. — Увидим, уцелеет ли детище адвоката в драке между двумя партиями. Думаю, театральный сезон у нас особенно не затянется. Я уже высчитал, что за недостатком средств придется остановить электрическую станцию.
— Какие у тебя планы?
— Планы?.. Надо будет переговорить со слесарем Фантапие, он приверженец священника, пусть перетянет своих друзей на сторону дона Таддео.
— Так ступай же, мой друг! — Но как только он вышел, синьора Камуцци уронила сломанный веер и наступила на него ногой. «И это — муж!»
С чарующей улыбкой, стиснув зубы, отвечала она на поклоны приветствовавших ее мужчин.
— Бис! — продолжал неистовствовать зал.
Капельмейстер дирижировал руками и всем телом, словно несся куда-то галопом, словно ему надо было укрыться от своры собак. Но они гнались за ним по пятам и настигли его. Изнемогая, он опустил палочку; оркестр умолк; Тоньетта поспешила скрыться в доме, из-за кулис снова вышел Пьеро. Он поклонился и хотел убежать. Но неутомимые руки снова вытащили его на сцепу. Капельмейстер поднял голову и палочку. Тогда тенор сделал ему знак рукой, не то уступая, не то прося. Он стал на прежнее место. Хор вернулся и построился. Капельмейстер постучал палочкой. На стоячих местах партера молодые люди в широкополых шляпах и ярких галстуках с радостным удовлетворением следили за тем, как единственно благодаря крепости их ладоней, победивших время и повернувших его вспять, повторяется минувшее блаженство.
Когда Пьеро кончил, рев публики заглушил валторну.
— Браво! Молодец!
Многие оглядывались с гордостью, словно это пели они. Сборщик налогов Лоретани, сидевший за толстухой Лауреттой во втором ряду, по неопытности снова дал волю энтузиазму:
— Бис!
В ложе клуба купеческие сынки с издевкой подхватили:
— Бис!
Кто-то зашикал. Пьеро исчез. Молодые люди в партере аплодировали, не жалея рук, чтобы отомстить за него. Ложи заволновались. В зале пришли в движение языки и руки. Синьора Камуцци шикала, прикрывшись носовым платком. Каждое шиканье в зале пронизывало ее точно электрическим током, и на ее потускневшем личике злобно разгорались глаза.
Капельмейстер продолжал дирижировать, но теперь на его губах играла сардоническая улыбка.
— Дайте послушать Тоньетту! — надрывалась галерка.
И только тут в публике заметили, что Тоньетта уже поет, повернувшись плечом к залу. Она склонила колени у входа в дом, перед стенным изображением мадонны.
— Да ведь это же ее молитва! — крикнул старик Джоконди. — Замолчите вы!
Все уже понимали, что в то время как лунный луч, пробиваясь сквозь листву, дробится и играет на ее непокрытых волосах, Тоньетта молит небо, чтобы оно хранило ее счастье. Голос ее отбросил от себя весь этот шум, подобно тому как душа сбрасывает телесную оболочку, и понесся ввысь. Люди, разинув рот, с горящими глазами следили за его взлетом. «Господи!» — то здесь, то там вырывалось у женщин. А потом они свесились с галерки и стали хлопать, опустив руки как можно ниже, чтобы приблизиться к этому хрупкому созданию, которое кланялось там внизу. При первом же взрыве аплодисментов Тоньетта поднялась с колен, нехотя, словно еще утомленная своим вдохновенным полетом и равнодушная ко всему земному.
— Какой голос! Би-и-ис!
— Только сейчас видно, какая она красивая. Волосы блестят, как золотая пряжа. Би-и-ис!
С каждым шагом походка ее становилась все легче и быстрее. И вот она уже у авансцены и кланяется с какой-то бездушной гибкостью — сначала галерке, потом партеру и наконец ложам. В ее улыбке что-то неуловимое, она обращена ко всем и ни к кому. А мгновеньями лицо ее мрачнеет и суровый взгляд устремляется на капельмейстера.
— Бис!.. Бис!..
Капельмейстер, не смущаясь, отбивал такт. На этот раз он им не поддастся. Пусть орут.
«Хоть бы даже никто не услышал ни звука, я доведу акт до конца!»
Он свысока посмотрел на примадонну и не заметил, что, улыбаясь публике, она топнула ногой. Потом круто повернулась, не глядя на него, сделала ему знак и снова опустилась на колени перед домом.
— Браво! Сейчас повторит!
Но вместо этого появился Пьеро, они увидели друг друга и сошлись, вступив в лунный круг. Наверху по-прежнему орали:
— Би-и-с! Би-и-с!
— Бис, бис, какого беса вам еще надо! — крикнул Галилео Белотти и этим только подлил масла в
