Боярин потеребил куцую бороденку, заерзал на скамье и закашлялся. Боярыня смущенно посмотрела на супруга, перевела взгляд на стол и начала упорно рассматривать щербинку на его поверхности.
Наконец боярин справился с собой:
– Я… да мы бы и с радостию… но никак не можно. Извини, князь, не могу. Ратников у меня мало, десяток всего. Под тебя отдам, как сам защищаться буду?
Боярыня обхватила пухлые щечки руками и испуганно закивала головой.
– Так у тебя даже забора трухлявого вокруг села нету.
– Ты что, князь, в моем доме меня же поносить вздумал? – Боярин вскинул бороденку и сверкнул глазами, не находя нужных слов.
– Прости, боярин, коли обидел невзначай. Просто заметил, когда проезжал.
– До сих пор Господь миловал, авось и на этот раз минует нас лихо.
– На Бога надейся, а сам не плошай.
– Ты, князь, видно, из служивых, тебе все сабелькой помахать охота. У меня же хозяйство большое и крепкое, о нем голова болит, а холопьев мало.
– Ой, большое, князь! – подхватила боярыня.
– Жаль, что не договорились. – Я решительно поднялся с лавки.
– Куда же ты, князь? А угощение? Нехорошо не емши-то из гостей.
– Не кушать я приехал – о безопасности поговорить. Прощай, боярин.
Я поправил плащ и сбежал с крыльца, провожаемый недоуменными взглядами Татищева с супружницей. Ожидавшие меня во дворе ратники вывели за ворота коней, мы поднялись в седла и припустили рысью из Горькой Балки.
– Что, не согласился боярин? – спросил Федор.
– Как угадал?
– Да по лицу твоему мрачному.
– Придется обо всем позаботиться самим, Федя. Жаль – не получилось у меня. Татищев отказался, да если б даже и согласился – силы у него невелики. Куракина в погорельцах, воинов совсем нет – еще и самой подниматься надо, в Никифоровке боярина пока нет, а когда государь землю эту кому-нибудь пожалует – неизвестно. Да и придет новый человек – слишком много дел сразу навалится.
Куда ни кинь, всюду клин. Ну что же, никуда не денешься, получается, действительно, мне одному тянуть этот воз надо. Буду стараться, пока сил моих хватит.
Подъезжая к Охлопкову, мы услышали пальбу. Что у них там случилось? В деревню влетели галопом, а это, оказывается, Макар своих стрельбе учит. Поставил в поле чурбаки и тренирует ратников. Похвально рвение сие, но предупреждать все-таки надо, чтобы не пугать попусту.
А через пару дней меня неожиданно посетил Федор Кучецкой. Вот уж кого не ждал…
Я в это время находился в избе. Вбежал Федька, выпалил с порога:
– Княже, дозорный на дереве крикнул – в версте отсюда конные! Да важные такие – никак бояре какие, сюда скачут, видать, к тебе!
Немало удивившись, я вышел. Кто бы это мог быть? Ждать ответа пришлось недолго.
Е-мое! Во двор въезжала кавалькада конных.
Впереди – двое ратников в сверкающих кольчугах, за ними на коне грузно восседал Федор Кучецкой, а уж дальше свита – несколько бояр. Замыкала колонну четверка ратников.
Бояре из свиты шустро соскочили с коней, поддержали стремя и помогли спуститься с коня Федору. Хм, он и сам обычно проделывал это неплохо. На публику играет, видно. Черт, а у меня и сбитня нет, вино только.
Пока бояре оправляли шубу на Федоре, я метнулся в избу, налил вина в трофейную чашу и вынес. Мы пошли навстречу друг другу.
– Здравствуй, Федор!
– И тебе здоровья и удачи, Георгий!
Федор принял чашу, не спеша осушил, крякнул от удовольствия. Он уже собрался вернуть мне чашу, но она неожиданно привлекла его внимание – Кучецкой залюбовался чеканкой и резьбой по краю чаши. Видимо, понравилась.
– Прими от меня в дар чашу сию, вижу, по нраву тебе она.
Федор кивнул и, не оглядываясь, протянул руку с чашей назад. Боярин из свиты принял ее.
– В первый раз я у тебя. Государь с поручением послал в Коломну. Думаю, дай заеду к побратиму. Подъезжаю, а у тебя тут уж острог целый. Тын, избы, конюшни. Пойдем-ка, покажешь свое хозяйство.
Мы пошли по территории усадьбы. Я шепнул Федьке:
– Быстро кабанчика на вертел, стол готовь!
Федька-заноза кивнул и исчез.
– Это у тебя что тут?
– Баня.
– А это?
– Вторая конюшня.
В это время послышалась частая стрельба. Охрана Кучецкого за сабли схватилась, бояре начали встревоженно оглядываться.
Я их успокоил:
– Да это мои хлопцы стреляют, руку да глаз набивают.
– Молодец! А что это за лесенка на сосну?
– Вместо вышки смотровой – покамест ее сделаю, с сосны холопы боевые наблюдение ведут, дозорный денно и нощно за местностью бдит.
– Гляди-ка! – удивился Кучецкой. – У тебя тут прямо как на заставе.
– Жизнь заставила. Недавно татары заставу нашу на порубежье вырезали, прорвались в эти места да усадьбу боярыни Василисы Куракиной грабить начали; людей ее многих побив, избы пожгли.
– И что? – встрепенулся Кучецкой.
– Федор, десятник мой, пожар ночью узрел. Поднял я людей своих да татар – в сабли. Ни один не ушел.
Федор неожиданно хлопнул себя по ляжкам, так что накинутая на плечи шуба упала. Боярин поднял и попытался снова накинуть ее князю на плечи. Кучецкой нетерпеливо передернул плечами:
– Оставь, мешает.
И в самом деле – перед кем красоваться? Здесь не Первопрестольная.
– Так это, значит, ты?
– Что я?
– Ты отряд татарский побил?
– Выходит, я.
– А мы понять не можем, куда они могли деться? Как заставу вырезали, мы тревогу по службе береговой объявили, коломенское ополчение поднялось, заставы усилили, чтобы татар назад в Дикое Поле с полоном не выпустить. Нигде татар тех нет, ну как сквозь землю провалились! А ларчик-то просто открывался!
– Некому уходить уж было – всех побили, до единого.
– Вот-вот… Мы объехали с коломенским воеводою вчера эти места, посмотрели. Две деревни начисто сожгли. Старики да мужики убиты, детей и женщин, вероятно, в полон взяли. Вот только до усадьбы боярыни Куракиной пока не добрались.
– Не было полона. Вернее, был, из куракинских, да мы всех освободили.
– Неуж банда не одна была?
– Вот этого не скажу, не знаю.
– А что же в Коломну не доложил?
– Чего докладывать-то? Не Казань же взял – банду малую разбил. Там их всего-то семнадцать человек и было.
Федор переглянулся с боярами.
– За отвагу хвалю, молодец! Непременно государю доложу. Надо же! Все сам – и татар побил, и острог построил! Не сидишь сиднем, вот теперь и я вижу – не зря тебя государь землицею жаловал на Оке. Эдак ты далеко пойдешь!
– Не корысти для стараюсь.
– Вижу. Только скромен не по заслугам. Сделал дело доброе – доложи наместнику, да и о себе напомнить – не грех! А то – чего?
– Дом каменный итальянцы ладят. Ты же сам меня с итальянским зодчим Пьетро знакомил.
– Весьма похвально. Вижу, всерьез за поместье взялся. Ты кормить-то нас будешь?
– Поросенок жарится, как готов будет – доложат.
– Добре! А то после скачки по деревням здешним проголодался я что-то.
Кучецкой еще прошелся по участку, удивляясь размаху кипящей стройки: кругом лежали заготовленные бревна, стучали топоры плотников, молотки каменщиков, сновали артельные люди, отдавая указания помощникам.
А тут и Федька-заноза рукой призывно махнул. Значит, поросенок уже готов.
– Побратим, к столу прошу с боярами – откушать, чем Бог послал.
К моему удивлению, которое я попытался скрыть, стол получился неплохой. Поросенок – небольшой кабанчик – жаром да салом исходил. А еще – аппетитным запахом. У всех в предвкушении вкусной трапезы аж слюнки потекли. А на столе дожидались едоков тройная уха, караси, в сметане жаренные, капуста квашеная хрусткая, огурчики пупыристые соленые, грибочки да каравай свежий, дух которого перебивал даже аромат поросенка. Жбан с пивом стенками запотел, и во главе стола – кувшин с вином.
– Неплохо Бог тебе послал, а скромничал, – весело сощурил глаза Кучецкой.
Увидев сие изобилие, я смекнул – не иначе как Федька сумел привлечь к организации стола и деревенских девчат. Ну, молодчага! Мы-то пока обходились столом попроще – не до изысков было!
