союзник обязательно подчинит более слабого. Нетрудно догадаться, что данные мысли были выношены не столько логикой, сколько практикой итальянских войн, с которой был прекрасно знаком автор «Государя». Вообще внешняя политика Флоренции при Макиавелли характеризовалась постоянной зависимостью от внешних альянсов, особенно с Францией. В целом ее формула заключалась в превалировании самозащиты[559].
Никколо продолжает обосновывать свою максиму о практическом значении решительности в конфликтных ситуациях. Ни слова о влиянии этого фактора на имидж государя. Возможно, эмоциональные воспоминания о нерешительной политике Синьории повлияли на последовательность изложения автора. Добавим к этому в очередной раз, что флорентийцем никогда не ставилась во главу угла строгость и последовательность политологических выкладок.
Здесь уместно заметить, что лучше избегать союза с теми, кто сильнее тебя, если к этому не понуждает необходимость, как о том сказано выше. Ибо в случае победы сильного союзника ты у него в руках, государи же должны остерегаться попадать в зависимость к другим государям. Венецианцы, к примеру, вступили в союз с Францией против Миланского герцога, когда могли этого избежать, следствием чего и явилось их крушение. Но если нет возможности уклониться от союза, как обстояло дело у флорентийцев, когда папа и Испания двинули войска на Ломбардию, то государь должен вступить в войну, чему причины я указал выше.
По Юсиму: «Здесь следует заметить, что государь должен заключать наступательный союз с более сильным властелином только при крайней необходимости, как сказано выше, ибо в случае победы ты оказываешься у него в руках, а государям следует всячески избегать зависимости от чужого произвола. Венецианцы соединились с Францией против герцога Миланского, хотя могли этого не делать; этот союз привел к их крушению. Но если этот союз неизбежен, как было с флорентийцами, когда войска папы и испанцев вторглись в Ломбардию, тогда государь по вышеупомянутым причинам должен примыкать к нему».
В свойственном для Макиавелли стиле следует неожиданное возвращение к одной из центральных мыслей внешнеполитического отвлечения в данной главе: описанный выше случай, когда государство слабее двух своих враждующих могущественных соседей, делает решение правителя вступить в войну оправданным, но вынужденным. Флорентиец здесь попросту сводит концы с концами в логике своих рассуждений. На время тема о том, как поддерживать имидж государя на высоком уровне, с которой началось рассуждение, забыта, поэтому автор после некоторой путаницы приходит к следующей позиции: все-таки, если можно уклониться от вступления в войну на стороне сильного союзника, то это обязательно следует сделать, чтобы не попасть под его влияние. Ссылка на нелюбимых Макиавелли венецианцев должна подтвердить это мнение. Пример с флорентийцами выглядит оправданным, если учесть, что книга предназначалась вождям клана Медичи.
Выглядит все это рассуждение внешне вполне по-макиавеллистски, что откровенно неверно. Вообще, обратим также внимание, что в своей практической дипломатической деятельности Макиавелли отнюдь не был аморальным[560]. Не является таковым он и в данном случае. Обычные «дипломатические шахматы», не более того.
Не стоит лишь надеяться на то, что можно принять безошибочное решение, наоборот, следует заранее примириться с тем, что всякое решение сомнительно, ибо это в порядке вещей, что, избегнув одной неприятности, попадаешь в другую. Однако в том и состоит мудрость, чтобы, взвесив все возможные неприятности, наименьшее зло почесть за благо.
В переводе Юсима: «И пусть никто не рассчитывает принимать всегда беспроигрышные решения, напротив, лучше считать их все сомнительными, ибо это в порядке вещей. Невозможно устранить одно неудобство так, чтобы на его месте не возникло другое, благоразумие же состоит в том, чтобы распознавать эти препятствия и избирать меньшее зло в качестве блага».
После несколько путанных и противоречивых рассуждений о внешней политике Макиавелли в этом отрывке снова становится великим. И сразу же тезис относительно необходимости для относительно слабого государства вступать в войну на стороне сильного союзника оказывается оправданным: бывают ситуации, когда наименьшее зло является благом.
Суть данного отрывка, как мне кажется, заключается в следующем:
– никто не обладает монополией на непогрешимость;
– политик обязан считать, что любое его решение может оказаться сомнительным и соответствующе действовать;
– даже после успеха может неожиданно прийти неудача;
– предусмотрительность для политика имеет первейшее значение;
– среди возможных неудачных решений лучше ориентироваться на то, которое кажется относительно выигрышным. Иными словами, все решения политика чреваты последующими проблемами. С этим надо смириться;
– «меньшее зло» в государственных решениях есть благо.
Государь должен также выказывать себя покровителем дарований, привечать одаренных людей, оказывать почет тем, кто отличился в каком-либо ремесле или искусстве. Он должен побуждать граждан спокойно предаваться торговле, земледелию и ремеслам, чтобы одни благоустраивали свои владения, не боясь, что эти владения у них отнимут, другие – открывали торговлю, не опасаясь, что их разорят налогами; более того, он должен располагать наградами для тех, кто заботится об украшении города или государства. Он должен также занимать народ празднествами и зрелищами в подходящее для этого время года. Уважая цехи, или трибы, на которые разделен всякий город, государь должен участвовать иногда в их собраниях и являть собой пример щедрости и великодушия, но при этом твердо блюсти свое достоинство и величие, каковые должны присутствовать в каждом его поступке.
Здесь Макиавелли возвращается к центральной теме главы. В перечислении желательных поступков государя нет ничего нового, тем более шокирующего, как это зачастую свойственно флорентийцу. Попросту автор «Государя» почувствовал себя обязанным упомянуть то, что знали все. Без этого его рекомендации не были бы полными – это единственное возможное объяснение данного подхода.
Глава XXII
О советниках государей
Одна из центральных тем для любого специалиста по политике, желающего продать свои знания лидеру страны. Невозможно представить, чтобы Макиавелли, тем более безработный Макиавелли, не задумывался об этой перспективе. Даже новейшая история России исполнена примерами, когда книги по политике и пиару писались преимущественно для того, чтобы автор был замечен потенциальными нанимателями. Естественно, что аналогичная ситуация существовала и в начале XVI века.
Немалую важность имеет для государя выбор советников, а каковы они будут, хороши или плохи, – зависит от благоразумия государей. Об уме правителя первым делом судят по тому, каких людей он к себе приближает; если это люди преданные и способные, то можно всегда быть уверенным в его мудрости, ибо он умел распознать их способности и удержать их преданность. Если же они не таковы, то и о государе заключат соответственно, ибо первую оплошность он уже совершил, выбрав плохих помощников. Из тех, кто знал мессера Антонио да Венафро*, помощника Пандольфо Петруччо*, правителя Сиены, никто
