обратимся к тем государям Италии, которые утратили власть, таким, как король Неаполитанский[574]
, герцог Миланский[575]
и другие, то мы увидим, что наиболее уязвимым их местом было войско, чему причины подробно изложены выше. Кроме того, некоторые из них либо враждовали с народом, либо, расположив к себе народ, не умели обезопасить себя со стороны знати. Ибо там, где нет подобных изъянов, государь не может утратить власть, если имеет достаточно сил, чтобы выставить войско. Филипп Македонский, не отец Александра Великого, а тот, что был разбит Титом Квинцием, имел небольшое государство по сравнению с теми великими, что на него напали, – Римом и Грецией, но, будучи воином, а также умея расположить к себе народ и обезопасить себя от знати, он выдержал многолетнюю войну против римлян и греков и хотя потерял под конец несколько городов, зато сохранил за собой царство. Отметим здесь с самого начала мнение, что Макиавелли использовал историю догматически, причем в качестве противовеса его подходу временами избирается более «эластичный» метод Гвиччардини[576]. Мне как раз такой подход кажется догматическим. На деле мы имеем в данном случае типичную для автора «Государя» ссылку на исторические примеры для подтверждения своих посылок. Для того, чтобы не утратить власть под напором внешнего врага, требуется поддержка основных сегментов общества плюс, разумеется, достаточная воинская сила. В целом данный отрывок можно расценивать как очередное риторическое подтверждение Макиавелли справедливости своих политических максим. Естественно, что автор старательно избегает даже намека на судьбу клана Медичи. Между тем, сын Лоренцо Великолепного Пьеро Медичи в 1494 г., как уже указывалось выше, без боя капитулировал перед армией Карла VIII. Синьория и народ в ответ с позором отправили его вместе с братьями в изгнание за государственную измену, после чего и начался первый подлинно республиканский период современной Макиавелли истории Флоренции (второй был в последние годы его жизни) и – через некоторое время – его государственная служба.
Так что пусть те из наших государей, кто, властвуя много лет, лишился своих государств, пеняют не на судьбу, а на собственную нерадивость. В спокойное время они не предусмотрели возможных бед – по общему всем людям недостатку в затишье не думать о буре, – когда же настали тяжелые времена, они предпочли бежать, а не обороняться, понадеявшись на то, что подданные, раздраженные бесчинством победителей, призовут их обратно. Если нет другого выхода, хорош и такой, плохо лишь отказываться ради него от всех прочих, точно так же как не стоит падать, полагаясь на то, что тебя поднимут. Даже если тебя и выручат из беды, это небезопасно для тебя, так как ты окажешься в положении зависимом и унизительном. А только те способы защиты хороши, основательны и надежны, которые зависят от тебя самого и от твоей доблести.
По Юсиму: «Поэтому пусть наши государи, которые много лет находились у власти, не сетуют на фортуну за то, что эту власть утратили; пусть винят во всем свое малодушие, ибо в мирные времена они не подумали о том, что обстоятельства могут измениться (ждать, пока грянет гром, это общий людской недостаток), и когда настали трудные дни, они помышляли лишь о бегстве, а не о защите. Надежда этих государей состояла только в том, что народы, доведенные до крайности бесчинствами победителей, призовут их обратно. Это хорошее средство, если отсутствуют другие, но уповать лишь на него и забывать обо всех остальных довольно-таки вредно, ибо не стоит падать для того, чтобы кто-нибудь помог тебе подняться. Так не бывает, а если и бывает, то не обеспечивает тебе безопасности, потому что это способ защиты людей малодушных и несамостоятельных. Только опираясь на собственные силы и на собственную доблесть, можно хорошо, прочно и надежно защитить себя».
Речь здесь идет, разумеется, не о предвидении, а о предусмотрительности – одной из любимых тем автора «Государя». В целом же в данном отрывке Макиавелли выдвигает следующие тезисы:
– несмотря на огромное значение фортуны для политической карьеры, неверно приписывать только ей свои неудачи. Государь, особенно правивший много лет, обязан быть предусмотрительным. Нет ни судьбы, ни полной предопределенности, в политике каждый во многом зависит от себя и своих решений;
– государям, как и обычным людям, свойственно полагаться на инерционность событий, особенно когда они их устраивают. Пассивность возможна при определенных условиях (отсутствия иного выхода), однако нельзя полагаться исключительно на нее. При желании в этой мысли можно увидеть намек на политику Содерини и его поведение в кризисные периоды. Впрочем, если Макиавелли и имел в виду бывшего гонфалоньера, то догадаться об этом по тексту просто невозможно. Да и общая ситуация настолько типична, что не требуется каких-то дополнительных пояснений и реминисценций;
– бегство государя от противника в надежде на поворот политической конъюнктуры хорошо только при отсутствии иного выхода;
– не следует надеяться на чужую помощь при неблагоприятном повороте событий. Это чревато зависимостью от других сил, что опасно по определению;
– надежной является только та политика, которая целиком зависит от государя и его virtù.
В целом же, как уже давно отмечалось[577], глава повторяет многое из того, что уже было сказано Макиавелли прежде.
Глава XXV
Какова власть судьбы над делами людей и как можно ей противостоять
Глава, традиционно считающаяся одной из стержневых в «Государе». В ней, в частности, рассматривается связь между действиями и фортуной в определении успеха государя. Причем сам подход Макиавелли к данному понятию в этой главе несколько меняется по сравнению с главами VII и VIII, что вообще-то не такая уж редкость для флорентийца, относившегося к терминам, как уже много раз говорилось, куда более свободно, чем это принято в современной науке.
Есть точка зрения, согласно которой, сопоставляя высказывания Макиавелли о фортуне, получаем следующую философскую трактовку. Итак, мы живем в непредсказуемом мире, отчего наше планирование своих действий часто срывается. Если мы достаточно умны, чтобы понять суть времени, в котором мы живем, и если мы достаточно гибки для того, чтобы привести нашу тактику в соответствие с доминирующими императивами, мы можем быть успешными. Однако это практически недостижимо: как считает Макиавелли, таких умных людей не существует, а также нет людей, которые могли бы до такой степени контролировать свой характер. Мы действуем так, как нам диктует наша природа. Соответственно, человек никогда не может быть полностью свободен от власти фортуны[578]. Есть прямо противоположное мнение: Макиавелли считал, что с фортуной можно справиться[579].
Напомню, что в прежних главах фортуна рассматривается
