с Роландом, пользы могло оказаться не больше, чем от ябедничества родителям на школьного хулигана, с учетом того, что этот самый хулиган – сынок директора школы. Да, примерно так и выходило. Более того, возможно, и Патрик, человек по своей натуре не самый смелый, предложил бы и вовсе прикрыть наше дело, не желая рисковать жизнью племянницы.
Был и второй вариант. С одной стороны самый верный, а с другой… да, притворить его в жизнь было нелегко. Однако, ситуация складывалась так, что, похоже, иного выбора у меня не оставалось. Я должен был вновь наведаться в бар «Кожа-да-Кости».
Часть IV: Когти. Глава 22
Решение это было нелегким, вымученным плодом бессонной ночи. Обратиться к Грешникам значило признать свою несостоятельность, свой страх перед Койотами.
«Но если Роланд действительно причастен к тому массовому нападению легионеров каким-то немыслимым образом, то разве Джим не должен знать этого?» – убеждал я себя мысленно. «А если не причастен, и все это – пустой блеф, то кто обвинит меня в том, что я забочусь о собственной группе? В конце концов, я должен знать своего врага, а кто, как не Хирург, сможет рассказать мне о Сером Койоте?». Я надеялся, что он успокоит меня и скажет, что все это лишь лай, цель которого отпугнуть противника, но никак не вступить с ним в схватку, и если я не поведусь, то пройду своего рода проверку в рядах охотников и смогу спокойно продолжить работу. Правда, как убедить Хирурга рассказать мне хоть что-то, я не знал. Этот здоровяк и без того был немногословен, а теперь я для них стал предателем, бросившим группу. Или, может, стал только для Джима? Ведь, в действительности я не знал, как ко мне теперь относится этот угрюмый тип.
Так или иначе, все мои размышления и сомнения ничего не меняли. Я должен был попытаться узнать хоть что-то о Койотах и их лидере. И потому на следующий же день после разговора с Роландом, рано утром я стоял у дверей клуба Кожа-да-Кости. Может, следовало прийти позже, но мне, все равно, не довелось поспать этой ночью. Да и Лилит, если повезет, не заметит моего отсутствия, и не придется ей ничего объяснять. Оставалось лишь надеяться, что Джим и Хирург просыпаются так же рано, как и прежде. У меня, ведь, это привычка сохранилась.
В баре, как и всегда по утрам, было пусто. Ни бармена за стойкой, ни официантов, ни посетителей. Порадовавшись этому, я быстро прошел через погруженный в полумрак зал к двери, ведущий в логово Грешников, и подумал, что это бессмысленно. Джим без сомнений вычеркнул меня из базы данных, и дверь не откроется. И все же я попробовал, приложив ладонь к сканеру, скорее из отчаяния, чем всерьез надеясь на успех. Представьте же себе мое удивление, когда дверь действительно открылась. Что это могло значить? Что Джим все ещё надеялся на мое возвращение? Или что он настолько увлекся своей траурной алко эстафетой, что совершенно забросил все прочие дела? Во второе мне как-то больше верилось. «Но как же Хирург?» – размышлял я, никак не решаясь зайти. – «Почему он не взял дела в свои руки, если Джим совсем раскис?». Все ответы ждали меня там, внутри, но глядя на дверной проем и коридор за ним, ведущий в глубины логова, некогда бывшего мне почти что домом, я никак не мог сделать этот шаг.
Сколько времени уже прошло с тех пор, как я последний раз переступал этот порог? Не так уж много на самом деле. Даже полугода не прошло еще. И все же казалось, что бывал я здесь когда-то в другой жизни. И отчасти так это было правдой. Я приходил сюда после смерти Пастыря, занимался машинами в гараже, но воспоминаний о тех серых, пустых днях почти не осталось. И теперь мне казалось, что последний раз я входил в эти двери в то утро, перед выездом на последнее задание Грешников. Был жив Пастырь, и будущее виделось ясным и светлым, как бы странно это не звучало для охотника. Теперь все изменилось. Так резко, неожиданно и несправедливо. И глядя в этот темный проем, как и глядя в собственное будущее, я не мог даже представить, что ждет впереди. Однако, я, все же, сделал этот шаг, не стал отступать, и дверь за спиной закрылась, навсегда отрезая прошлое от будущего.
Быстро пройдя по до боли знакомому коридору, я оказался в штабе. И здесь все было почти так же, как и раньше. Почти, и все же, кое-что изменилось. Все мониторы были выключены, и помещение освещала одна единственная люминесцентная лампа под потолком, другие три, видимо, перегорели. Однако, и этого света мне хватало, чтобы различить неимоверное количество пустых бутылок из-под виски, остатки недоеденных закусок на тарелках из бара, несколько пивных кружек оттуда же, горы окурков и еще явные следы буйного помешательства, во время которого кто-то, скорее всего Джим, конечно, разбивал бутылки о стены, крушил и швырял все то, что попадалось под руку, и в порывах бессмысленной и неконтролируемой злобы разбивал аппаратуру, стены и мебель. Весьма печальная картина запустения дополнялась бьющим в нос резким запахом табака и спиртного.
Да уж, такого я, точно, не ожидал. Медленно проходя по комнате и слыша, как под подошвами ботинок хрустят осколки стекла, я не мог поверить в то, что вижу.
«Неужели Джим натворил всё это? Конечно, он, кто же ещё? Но где Хирург? Почему не остановил его? Что, черт возьми, происходит?». Но размышления на эту темы были прерваны знакомым мне, хоть, и охрипшим голосом Джима, раздавшемся из-за спины:
– Какого черта ты тут делаешь, Клайд?
Я резко обернулся и увидел своего друга, стоявшего в дверях, ведущих в медицинский отсек. Правда, не сразу я понял, что это он. Потребовалось несколько секунд, ведь, перед собой я видел уставшего, раздавленного жизнью человека, с черными мешками под глазами, растрепанными и спутанными волосами, которые прежде он всегда заботливо собирал в хвост, в помятой и грязной серой майке, походных штанах и всего одном развязанном ботинке на левой ноге. На месте правой ноги из-под штанины блестел хромированный металлический протез, во всем имитирующий человеческую стопу. Он, кажется, постарел лет на пять, но это был Джим, без сомнения. Точно, Джим.
«Боже, что же
