стене, но продолжал направлять пистолет в мою сторону. – Чего ты от меня хочешь?
– Чтобы ты проснулся, наконец, и увидел, во что превратил свою жизнь.
– И что тогда? Возьмемся за руки и вприпрыжку убежим в закат?
Вместо ответа я сплюнул кровь, набравшуюся во рту. Затем осмотрел свои ладони, изрезанные осколками стекла. Один из них все еще блестел в ране на правой руке. Но я не чувствовал боли ни от этих порезов, ни от разбитой губы. Кажется, вся боль сконцентрировалась в районе живота, спрессовавшись в единый пульсирующий пучок.
– Время скорбеть по умершим прошло, – изрек я, наконец, четко сформировавшуюся в голове мысль. – Всё дальнейшее, что ты станешь делать со своей жизнью, уже не будет иметь к скорби никакого отношения, и ею не оправдается.
– Ты так легко об этом говоришь. Но кем был ты, когда мы встретились? Ты помнишь? Лишь пустой оболочкой, с комком боли в груди, на все готовый лишь бы она утихла. Что, забыл, каково тебе было тогда?
– Я помню. И помню, как встретил тебя. Ты и твой брат, и все вы, Грешники, вытащили меня из того омута. Но я готов был принять помощь, готов был изменить свою жизнь. А ты готов?
Джим опустил пистолет и съехал по стене на пол, так, словно, силы окончательно покинули его тело. Казалось, что тяжелый груз придавил Джима к полу. Непосильный для человека груз. Для одного человека. Но для нескольких это могла быть весьма приемлемая ноша. И все же, я не бросился к нему на помощь. Ведь, вопреки всему, Джим все еще хотел нести ее один. А я не собирался навязывать дружбу.
– Я возвращаюсь домой, Джим, – сказал я, распрямляясь в попытке побороть этот сгусток боли внутри. – Ты пойдешь со мной?
– Мой дом здесь, – произнес он, глядя в пол, на который одна за другой падали капли крови с его лица.
Моя попытка оказалось не очень удачной, и резкая боль заставила снова согнуться, но она была достаточно терпимой, чтобы я мог идти. Что и собирался сделать незамедлительно – уйти отсюда.
– Как скажешь. Ты знаешь, где меня искать.
После этих слов я развернулся и, ссутулившись, как старик, двинулся прочь, оставляя его одного. Насчет разбитого носа и порезов я не волновался, ведь, даже без Хирурга в аптечке запасов медикаментов хватит на год вперед, а оказывать себе первую помощь по настоянию Пастыря умели все Грешники. Что касается моральной стороны вопроса, то мне просто больше не в чем было его убеждать. Я сказал все, что хотел, я дал ему понять, что никогда не забуду нашей дружбы и готов возобновить ее. Теперь ему решать, что делать дальше. Но точно я был уверен в одном – сегодняшняя наша встреча заставит его трезво взглянуть на вещи. Я разглядел это в его глазах. Осознание действительности и двух дорог, стелящихся перед ним. Найти в себе силы подняться или окончательно пасть – вот и весь выбор. Но этот выбор он должен был сделать сам, и ни я, ни Хирург не могли ему в этом помочь.
Покидая логово Грешников, я лишь мысленно пожелал ему удачи.
«Я верю в тебя, Джим. И всегда буду верить».
Часть IV: Когти. Глава 23
У Лилит было много вопросов в тот день. Обрабатывая пропитанной антисептиком ваткой ссадину на моей слегка распухшей губе, она не унималась:
– Вы что, подрались прямо на улице?
Я не сказал ей, с кем сцепился. Мне не хотелось никому об этом говорить, даже своей Бони. И глядя в ее испуганные и удивленные глаза, я ответил на все ее вопросы примерно так: «случайно встретился с одним старым знакомым», «прошлые обиды, нечего тут рассказывать», «просто, кое-что не поделили, ничего серьезного, правда».
Но Лилит хотела знать больше. Конечно, хотела, ведь, это моя Лилит, за то я ее и полюбил. Однако, несмотря на эту любовь, я не собирался ничего ей рассказывать. Свою совесть успокаивал тем, что расскажу все позже, когда придет время. Вот только, когда оно придет, и придет ли вообще, я не знал.
– Не волнуйся, – попросил я, остановив ее руку и нежно поцеловав белые пальчики. – Со мной всё хорошо.
Я заключил ее руку в свои ладони, заботливо перебинтованные Лилит за несколько минут до того.
– Куда ты вообще ходил? – продолжала любопытствовать она.
– Да так, гулял. Встал рано, ты еще спала. Вот и решил пройтись немного по городу, купить что-нибудь на завтрак.
– Ты просто гулял и наткнулся на старого знакомого, о котором не хочешь говорить? И у вас вышла ссора, переросшая в драку, о который ты тоже не хочешь говорить?
– Да и не о чем здесь говорить. Серьезно, Лил, оно того не стоит.
Я смотрел ей в глаза и знал, что полностью и с треском провалился в своей лжи. Она понимала, что я что-то скрываю. Возможно, даже поняла, что это как-то связано с Грешниками.
– Только не нужно врать мне, Клайд, – сказала она серьезно, мягко, но настойчиво высвободив свою руку из моих пальцев.
– Да я не…
– Не нужно. Если ты не хочешь чего-то рассказывать, то и не надо. Только не ври.
– Хорошо, – сдался я, чувствуя себя действительно виноватым. – Прости. Мне, правда, не хочется об этом разговаривать сейчас.
– Просто, будь осторожней, ладно? – вот и все, что она на это ответила.
– Ну, это не так-то просто, – усмехнулся я, заключая ее в свои объятия и мысленно благодаря. – Ведь, мы охотники. Постоянно рискуем жизнью.
– Но это там, за стеной. А теперь оказывается, что и в собственном городе не безопасно.
«А когда тут было безопасно?» – подумал я, вспоминая, чего навидался, пока шлялся ночами по улицам Филина в попытке алкоголем или чем-то еще, хоть чем-нибудь, заглушить боль от разбитого сердца. То время теперь казалось таким далеким, словно совершенно нереальным. И все поступки там совершал не я, а какой-то другой Клайд, который все делал неправильно и глупо. Всё, кроме одного единственного решения стать охотником. И вот
