валькирия здесь. У неё белые волосы и чёрный плащ... Там, куда он смотрел никого не было — но воздух казался таким ледяным. Ты извини меня, дружище, но когда я увидел тебя, будто бы снова почувствовал тот холод... Говорю же — дурь!
Потом, сфокусировав захмелевший взгляд, наставил на него указательный палец и спросил:
— А ты вот веришь, что валькирии существуют?
— Конечно, — жнец серьёзно кивнул. — Вижу их каждый день.
— Ха, интересно где?
— На работе. Я похоронный агент.
— А, — священник понимающе закивал и, не спрашивая, разлил остатки бутылки по стопкам. — Давай выпьем?... за валькирий.
— За валькирий? — усмехнулся жнец, ему ещё никогда не предлагали тост за его коллег.
— Да... знаешь, мне становится легче от мысли, что моих братьев кто-то любезно проводит в ад.
Они выпили, не чокаясь.
— Что насчёт вас? — спросил жнец, когда стопки опустели, — вы стали священником, чтобы попробовать найти дорогу на Небеса?
— Нет, — он грустно рассмеялся и покачал головой, — что мне там делать без хорошей компании? Мы, наёмники, знаем, что попадём в ад — но в аду мы будем лучшими! Из-за ранения я больше не годен к полевой работе — поэтому решил, что буду молиться за тех, кто всё ещё на линии огня. Чтобы валькирии забрали их чуть попозже.
— Это достойный выбор, — признал жнец.
Священник похлопал его по плечу, а затем кивнул куда-то в сторону гостей:
— Там девушка в красном платье — кажется, тебя ищет.
Варвара действительно стояла в одиночестве, пристально вглядываясь в ряды выпивающих и танцующих. Увидев жнеца, она улыбнулась и крепко сжала ладонями его руку.
— Можешь выполнить мою маленькую просьбу? Пригласи меня на танец. Хочу ещё разок станцевать со смертью.
— Это была моя шутка.
— Как говорится, с кем поведёшься — от того и наберёшься. Ну так как?
Жнец смутно припомнил какой-то придворный поклон, бывший в ходу века этак полтора назад, и с изрядной вольностью его изобразил. Варвара хихикнула, оценив старания, и охотно позволила обнять себя за талию.
В динамичном гитарном переборе угадывались мотивы, присущие аргентинскому танго. Разумеется, жнец ни разу его не танцевал — но ещё тогда, на студенческой вечеринке, утвердился в мысли, что танец — это вовсе не последовательность заученных движений, хоть без них и нельзя. Скорее — разговор без слов, где тело расскажет больше, чем посмеет язык.
Дав себе несколько мгновений, чтобы почувствовать ритм, жнец сделал первый шаг. Варвара почувствовала его намерение, грациозно отступила, словно дразня — только чтобы снова оказаться рядом... В прошлый раз казалось, что она с осторожным любопытством разрешает вести себя в танце — сейчас же всякая неуверенность исчезла. В словах Варвара бывала вспыльчивой и своевольной, но под чарами музыки каждый её жест говорил о другом, о бесконечном доверии и желании следовать за ним, не изменяя себе. И, наверное, от этого осознания каждое случайное, а может — совсем не случайное прикосновение, когда она на быстром повороте чуть задевала колено или мимолётно касалась бедром, обжигало, как пламя. Она и была этим ярким, неистовым пламенем — девушка в красном платье, без тени сомнений танцующая со смертью.
Когда музыка вдруг закончилась, и приглушенный свет сменился ярким, жнец какое-то время как будто пытался мысленно продлить этот танец, не дать ему оборваться — и слова ведущего, что-то увлечённо тарахтевшего в микрофон, казались набором бессмысленных звуков. А он уже бодрым шагом приближался к ним, на ходу размахивая бутылкой шампанского, повязанного лентой с белым бантиком.
— Дорогие гости, это было самое страстное, самое чувственное танго на этой вечеринке! Вы были великолепны, просто великолепны! Как вас зовут?
Если после долгих веков, в которые тебе было не хорошо и не плохо, а просто никак, удаётся ненадолго почувствовать себя живым и счастливым, разве захочется разговаривать с кем-то лишним, слушая неуместные восторги?
— Варвара, — к счастью, она взяла ведущего на себя, а тот не стал добиваться ответа обоих участников.
— Очень приятно! Скажите честно, вы профессиональная танцовщица?
— Я сегодня танцую второй раз в жизни, — честно сообщила Варвара, чем ввергла ведущего в театральное удивление.
— Вы определённо шутите! Очень смешно, ха-ха! В любом случае, этот приз ваш!
Он вручил ей шампанское и понёсся в другой конец зала, продолжая болтать — уже о чём-то другом.
Варвара сунула бутылку подмышку и попросила:
— Мне бы присесть. Немного кружится голова.
Когда они оказались на ближайшем диванчике, Варвара вложила шампанское жнецу в руки:
— Положи в карман, или как там ты это делаешь. Не могу больше пить. Кто же знал, что, когда я стану взрослой, каждый встречный родственник будет пытаться меня напоить...
— Ещё недавно по тебе было не сказать, что ты много выпила.
— Я держалась из последних сил. Мне очень хотелось... — Варвара сладко зевнула, прикрыв лицо ладонью, — боже, как спать-то хочется...
Она моргнула, пытаясь удержать непослушные глаза открытыми.
Долго не раздумывая, жнец подхватил её на руки.
— Что... ты делаешь?
— Исполняю твоё следующее желание, разумеется. То, где про спать.
— А...
Какое-то время Варвара ещё пыталась следить за происходящим, но потом окончательно сдалась и задремала, положив голову ему на плечо. Жнец не стал тревожить её сон перемещением через пограничье — пришлось честно идти по лестнице на второй этаж. Попадавшиеся навстречу гости понимающе улыбались — или вовсе не проявляли интереса, целиком занятые тем, чтобы удержаться на ногах.
Когда жнец осторожно уложил Варвару на старинную кровать, сняв туфли и укрыв одеялом, на фоне окна появился призрак — прозрачный силуэт в лунном свете.
Прабабушка, подражая живым, сделала вид, что присела на противоположный край постели.
— За что ты её так любишь, проводник?
— Почему вы думаете, что это любовь? — Жнец слишком привык быть профессионалом, слишком хорошо умел сохранять бесстрастность лицо перед клиентами. Пускай они и оба знали бессмысленность этого вопроса.
— Глаза о таком не лгут. Даже ваши, — губы призрака тронула понимающая улыбка.
Жнец бережно убрал с лица Варвары выбившуюся из причёски прядь.
— Не знаю, — он всё-таки ответил вслух. — И мне всё равно. Просто люблю.
— Я прожила хорошую жизнь. У меня был славный муж и талантливые дети, — прабабушка посмотрела на луну, будто вглядываясь в омут былого, — Но я тоже когда-то любила, сильно любила. Готова
