Спокойствие Птолемея удивило Селевка. Он нетерпеливо спросил:
– Почему ты молчишь? Неужели ты позволишь Антигону беспрепятственно отнять у тебя Сирию и Финикию?
Птолемей продолжал молчать, давая Селевку выговориться.
– Ведь ты, Птолемей, располагаешь значительными силами, чтобы встретить Антигона во всеоружии и сломать ему хребет. Запомни, Антигон – самый опасный из всех врагов наших. Да и сын его, Деметрий, ему под стать…
– Потеря Сирии, Финикии! – вдруг неожиданно прервал Селевка Птолемей, повторяя его слова. – Выгодно ли именно сейчас рисковать испытанными в боях воинами?
Филокл, угадав мысли Птолемея, ответил за него:
– Защита этих сатрапий потребует огромных затрат и людьми, и деньгами.
– Вот именно, – согласно кивнул Птолемей, – отказываясь выступить навстречу Антигону, я поставлю его перед необходимостью искать решительного сражения у границы Египта, что представляет для нас несомненные выгоды, так как одержанная победа возвратит нам и Сирию, и Финикию, если мы их потеряем.
Селевк тяжело вздохнул.
– Ты дальновиден и мудр, Птолемей, но ты забываешь, что Антигон сейчас обладает мощным флотом!.. Он явно вместе с Деметрием готовится к морскому сражению. Твоих морских сил для этого сражения может оказаться недостаточно. Мои опасения не напрасны. И гроза уже близко.
– Что же ты советуешь предпринять? – перебил друга Птолемей.
– Вот за этим-то советом я и пришел к тебе в столь необычный час… Отправь меня и Менелая, не медля, на Кипр, чтобы срочно собрать второй, более многочисленный флот.
Филокл поддержал Селевка:
– Птолемей, это хорошее предложение. Усилив нашу флотилию, мы сможем окончательно сломить Полиперхонта, который из врага превратился в лучшего друга Антигона, и со значительной частью войска двинуться в Карию на помощь Азандру. Это будет верный путь к низвержению Антигона.
– Ну что ж, пожалуй, вы оба правы, – согласился Птолемей.
– К тому же есть еще одно обстоятельство, Птолемей, которое тебя, вероятно, заинтересует, – горькая усмешка исказила черты Селевка. – Антигон бросил вызов Кассандру, – срочно расторг брак Деметрия с Филой и отправил её с сыном и новорожденной дочерью в Македонию, к брату.
Услышанная новость ошеломила Птолемея. Он в гневе сжал кулаки.
– Негодяй! Негодяй! – глухо произнес он. – Антигона надо… просто… уничтожить!.. Но спешить сейчас опасно!.. Он слишком силен!.. Всему свое время…
И, широко улыбнувшись друзьям, сказал:
– Но мы в состоянии, особенно в союзе с таким талантливым полководцем как ты, Селевк, с успехом отразить любую опасность и выйти победителями из суровой схватки!..
Утренняя заря ярким пламенем охватила небосклон и восходящее солнце позлатило своими могучими лучами улицы Александрии. В рабочей комнате Птолемея светильники, горевшие всю ночь, сами потухли и снопы яркого света ворвались в раскрытое окно, у которого стоял Птолемей. Птолемей, казалось, не был в состоянии оторваться от раскрывшейся перед его взором картины, картины дивно-прекрасной, как это весеннее утро. Ему часто в жизни приходилось не спать целую ночь напролет. Он искал покоя и гармонии, а сталкивался с постоянной кровопролитной борьбой. Что это была за жизнь, что за жизнь! Сплошная борьба с той минуты, как он себя помнил. Ни одного дня, полного безмятежного покоя, только потери, которым нет числа!..
Над морем разлилась розовая заря одного из последних дней мунихиона. С палубы триеры Селевк и Менелай наблюдали за постепенно удаляющимися берегами Александрии. Что готовит им будущее на Кипре, куда уносили их паруса триеры?
Селевк думал о том, что захват городов Кипра сделает их с Птолемеем повелителями всего острова и обладателями наиболее важной позиции для предстоящей морской войны. В том, что Антигон готовится к ней, Селевк не сомневался. Только победив в союзе с Птолемеем Антигона, он сможет снова вернуться в Вавилон.
Глядя на исчезающие очертания Александрии, Менелай вспоминал о городе, где он впервые полюбил и впервые познал тяжелую горечь утраты. Бледность его лица говорила о внутренней тоске, которая подсекла крылья молодого человека. Зачем злой рок отнял у него Агнессу? На этот вопрос он не находил ответа. Таков, видимо, замысел вседержителей, – подвергнуть его испытаниям. Может быть потому, чтобы божественная афинянка не досталась ни ему, ни Птолемею? Эта мысль больно кольнула сердце юноши. Нет, Птолемей не был его соперником, он просто относился к Агнессе, как к Музе, как к совершенству. Брат, как истинный эллин, поклонялся красоте, часто говорил: «Агнесса подобна яркой звезде, которой не устаешь любоваться. Только общение с красотой окрыляет душу!»
Слезы душили Менелая. Они были вызваны воспоминаниями о светлом образе Агнессы, горячо любимой и потерянной навсегда. Сердце его мучительно сжималось при мысли, что он больше никогда не увидит Агнессу. Вот уже десять бесконечных дней он не видел её!.. Он вспомнил их последнее объятие!.. Если бы какой-нибудь бог шепнул ему, что оно последнее!.. Никогда, никогда больше он не будет так счастлив…
Теперь ему предстояло вместе с Селевком помочь брату уничтожить Антигона. Менелай был рад предстоящим испытаниям и не страшился ужасов войны, наоборот, стремился к опасным испытаниям… После гибели любимой ему нечего было терять. Что для него теперь весь мир, если Агнесса не наполняет его лучами своей любви? Когда она начинала петь одну из своих песен, мир казался неизъяснимо прекрасен. Это была любовь, это было счастье!.. А теперь? Какая трагическая перемена в его жизни…
Мысли Менелая невольно возвратились во дворец брата. Накануне отплытия на Кипр он случайно услышал, что в гибели Агнессы повинна Эвридика. С самого первого дня их встречи он старался избегать суровой и неприветливой Эвридики. Неужели она, будучи матерью и снова ждущей рождения ребенка, была способна на такое злодеяние?.. И с содроганием в сердце ответил сам себе: «Эвридика из рода Антипатра, и как Кассандр, её любимый брат, способна на любое гнусное преступление!»
Менелай невольно взмолился: «Боги, покарайте род подлых убийц!»
Ранним утром к дому Кассандра в Пелле приближалась роскошная повозка, в которую была впряжена четверка великолепных лошадей. В повозке под балдахином на мягком ложе возлежала Фила, утомленная долгой дорогой из Малой Азии, сестра Кассандра, жена сына Антигона Деметрия, недавно изгнанная с двумя детьми, малолетним сыном Антигоном и новорожденной дочерью Стратоникой, из дома мужа. Повозку хозяйки сопровождали несколько груженых повозок с рабами и служанками.
Когда Фила подъехала к дому брата, на стук одного из сопровождавших её рабов вышел старый привратник и, низко поклонившись, немедленно отворил двери. Вскоре на пороге показался и сам хозяин. Кассандра разбудил шум толпы прислужниц сестры. Повелительным жестом руки он распорядился ввести лошадей во двор, рабынь же сестры отправить на женскую половину дома.
Неожиданный приезд сестры с детьми крайне удивил и встревожил Кассандра. Когда он вернулся в дом, Фила уже прошла в обширную залу, посреди которой возвышался жертвенник богине Гестии. Здесь она преклонила колени и сотворила краткую утреннюю молитву. Затем она опустилась в одно из кресел и при приближении брата опустила глаза, чтобы скрыть набежавшие слезы.
Кассандр не на шутку встревожился. Он искренне любил Филу, как и всех своих родных братьев и сестер.
– С приездом, дорогая сестра! Что случилось? Какое несчастье послали тебе всемогущие боги?
Глубоко вздохнув, Фила попросила холодной воды. Лишь утолив жажду и немного успокоившись, она спросила:
– А где Фессалоника?
– Она скоро придет. Но что же случилось, что заставило тебя пуститься с маленькими детьми в столь трудный и дальний путь? Рассказывай скорее.
Фила разрыдалась.
– Тебя обидел Деметрий?
– Да, он, и не только он, но и Антигон, его отец, – она судорожно смяла в руках платок.
– Так рассказывай же, – нетерпелива попросил Кассандр. – Или ты не желаешь делиться своими печалями с родным братом? Я тебя не тороплю. Кстати, вот и Фессалоника.
Фила поднялась навстречу молодой жене Кассандра, которая дружелюбно проговорила:
– Хайре, Фила! Мир тебе в нашем доме!..
Фессалоника села в кресло рядом с Филой. Они знали друг друга с детства. Прошло несколько минут полного молчания. Кассандр ходил взад и вперед, явно нервничал.
Наконец, Фила заговорила:
– Антигон приказал сыну расторгнуть брак со мной, так как ты, Кассандр, союзник Птолемея и, следовательно, их злейший враг. Они вынудили меня покинуть их дом. Детей я забрала с собой, но они и не собирались их оставлять у себя…
Фила разразилась неудержимым потоком слез.
Безуспешно Кассандр и Фессалоника пытались успокоить рыдающую Филу. Прошло немало времени, пока Фила успокоилась настолько, что смогла говорить и подробнее поведать брату о своем горе. С покрасневшими и припухшими от слез глазами она рассказала, почему жизнь в доме мужа стала невыносимой и она вынуждена была дать согласие на развод.
