В гневе Кассандр прошептал:
– Будь, что будет! Смелому всегда помогают боги! Александр предаст своего отца!.. Я не сомневаюсь в этом!.. И быстрым натиском мы вместе с Птолемеем и Селевком обрушимся на Антигона и сокрушим его.
С мыслью о том, что чувство мести иногда сильнее страсти к власти, Кассандр крепко заснул.
Через несколько дней наступил долгожданный и торжественный момент открытия Немейских игр.
Многотысячный хор певцов торжественно воспел хвалебный гимн верховному богу Зевсу, которому были посвящены игры.
Во время исполнения гимна взорам толпы, заполнившей все места в чаше стадиума, предстала богато украшенная колесница, в которую были впряжены три белоснежных коня с пурпуровыми гривами и хвостами и позолоченными копытами. В колеснице возвышалась огромная статуя самого бога Зевса во всей его мощи и божественной красоте. Это был сильный и прекрасный мужчина во цвете лет с бородой и длинными волосами. Верхняя часть его атлетического туловища была обнажена, в левой руке он держал скипетр, в правой – богиню победы Нике, в знак того, что он покровительствует состязающимся и дарует победу сильнейшим. У ног бога разместился огромный позолоченный орел, который в своих могучих когтях держал громовые стрелы.
Весь стадиум громко возликовал!.. Люди пришли порадоваться за сильнейших и забыть о войнах и трагедиях.
Погода стояла ясная, солнечная, весенняя.
Участникам в беге принесли урну Зевса, серебряную вазу с деревянными жетонами, на которых были вырезаны буквы азбуки. Каждый атлет занял месте согласно выбранному жетону. По сигналу трубы стартовали первые бегуны.
Состязание в беге постепенно усложнялось. С самого начала состязаний Кассандр внимательно следил за красивым молодым атлетом, бегущим в финальном забеге со щитом, и подумал: «Если этот юноша победит, значит мой план с сыном Полиперхонта удастся!..»
Юноша победил, пришел первым!..
Когда провозгласили родину победителя, Кассандр узнал, что он из Фив и возрадовался за юношу, а услышав, что победителя зовут Александр, понял, что это всемогущий Зевс предрекает ему, Кассандру, победу над злейшими врагами, – Полиперхонтом и, главное, Антигоном.
Через несколько дней Александр, сын Полиперхонта, сделался врагом своего родного отца. Он перешел со значительной частью навербованных им войск на сторону неприятеля и начал действовать в северных провинциях Пелопоннеса в качестве стратега Кассандра.
А в это время Селевк вместе с Менелаем успешно захватил несколько городов Кипра, сделав Птолемея полновластным правителем острова. После одержанных на Кипре войсками Птолемея побед Селевк задумал нанести удар по новой флотилии Антигона. Богиня Тихе на этот раз благоволила ему.
Узнав, что значительная часть нового флота Антигона движется вдоль берегов Ликии под прикрытием с берега сухопутными войсками, дальновидный и находчивый Селевк разработал смелый и дерзкий план внезапного нападения на противника. Селевк срочно послал навстречу неприятелю часть боевых кораблей от берегов Кипра, приказав войскам сойти с кораблей на гористый берег Ликии и расположиться под прикрытием скал в том месте, где должны будут пройти войска Антигона. Флоту же было поручено стать на якорь позади мыса, который должен скрыть корабли от зорких глаз приближающегося врага.
В завязавшемся вскоре сражении, неожиданном для военачальников Антигона, множество его воинов пало в бою или было захвачено вместе с военачальниками в плен. Все корабли попали в руки наварха Поликлита, который с богатой добычей возвратился через Кипр в Египет и пристал к берегу у Пелузия.
После отделения Адександра на Пелопоннесе и потери Кипра это был третий тяжелый удар, который поразил Антигона.
Ввиду полученных Азандром значительных подкреплений от Птолемея, Антигон не решался напасть на Карию, чтобы обезвредить сильного союзника своего главного врага. Антигон сам уже восемь месяцев осаждал Тир, не достигнув никаких результатов. Он вынужден был просить Птолемея о переговорах относительно выдачи пленных, чтобы выиграть время, обмануть бдительность противника и найти выход из временных, с его точки зрения, затруднений.
Встреча была назначена на границе Египта с Сирией.
Ранним утром Птолемей с многочисленной свитой телохранителей скакал верхом на коне на встречу с Антигоном к крепости, возведенной на берегу Сирбонского озера. Созерцая издали мощное сооружение крепости, сверкающее на солнце белизной каменной кладки, воздвигнутое с целью охранять завоеванные земли, он невольно подумал о том, какими неисповедимо таинственными путями идут человеческие судьбы.
Только потому, что безвременно скончался Александр Великий, только потому, что верный данному слову Селевк вовремя помог Антигону сломить отважного Эвмена, только потому, что они все оказались союзниками при разрушении царского дома, только потому, что, не склонный заботиться о благе других, Антигон забыл всё на свете, кроме самого себя, оказался предателем, честолюбцем и обхитрил всех своих друзей, сделавшись внезапно их злейшим врагом, ему, Птолемею, снова суждено стать основным средоточием забот о судьбе государства великого завоевателя. Все эти мысли вихрем промчались в голове Птолемея перед въездом в крепость, где его уже с нетерпением ожидал Антигон, прибывший сюда накануне.
Едва Птолемей вошел в мрачный зал крепости, Антигон с подчеркнутой торжественностью и почтительностью поднялся навстречу, широко раскрыл руки, словно говоря: «Весь к вашим услугам!»
Их взгляды скрестились.
– Я рад нашей встрече, – с лукавой усмешкой произнес Антигон.
Несмотря на недавнее поражение у берегов Ликии, во всем его облике чувствовался оттенок превосходства.
«Рад, старая лиса, потому что сейчас тебе необходимо умилостивить и постараться обхитрить меня!» – отметил про себя Птолемей.
Птолемей смотрел на своего недавнего союзника, стараясь скрыть презрение к нему под маской холодного равнодушия. Он понял, что должен немедленно показать себя истинным хозяином положения.
– Я надеюсь, что эта встреча будет радостна не только нам, но и всем народам, чьи судьбы сейчас зависят от нас двоих, – с чувством достоинства произнес Птолемей.
Оба одновременно издали знак телохранителям удалиться. Когда они остались одни, Птолемей спокойно спросил:
– Кто из богов затмил твой разум, Антигон? Ведь ты был моим союзником, а теперь солгал перед богами, именем которых мне клялся!.. Своим вероломством ты отнимаешь у себя всякое право на сострадание богов и людей!..
Больше оскорбить Птолемея, чем это сделал Антигон, было нельзя. Птолемей был человек слова, и ничто его так не возмущало, как клятвоотступничество. Но сейчас он думал о том, как выгоднее для него и союзников провести переговоры.
Антигон не привык быть обвиняемым и не собирался унижаться до оправданий. Он всегда считал, что не обязан отчитываться в своих поступках ни перед кем. После услышанного обвинения в нем вспыхнула ненависть, а ненависть – более сильный двигатель, чем дружеские отношения, – был убежден он. Взгляд Антигона стал жестким, и Птолемей подумал, что последует взрыв. Но Антигон первым удобно расположился в кресле и заговорил с нарочитой учтивостью.
– Итак, дорогой мой Птолемей, мы встретились здесь, чтобы, не тратя времени на бесполезные пререкания, просто и ясно, с глазу на глаз, изложить друг другу свои требования.
Птолемей усмехнулся. Антигон явно забыл о том, что сам настойчиво просил о встрече. В его обращении прозвучали высокомерие и снисходительность, не ускользнувшие от чуткого уха мудрого Птолемея, который решил внимательно выслушать противника, так как счел более благоразумным беречь силы для решительного боя, и с невозмутимо спокойным видом уселся напротив Антигона в кресле, внимательно разглядывая его.
Несмотря на преклонный возраст, Антигон был по-прежнему мощен. Резко очерченный волевой подбородок круто выступал вперед. Из-под тяжелого века единственного глаза блестел быстрый властный взгляд. Голову он держал слегка наклоненной и напоминал грозного быка, готового боднуть.
«Антигоном прежде всего и больше всего движет страсть направлять судьбы мира, – подумал Птолемей, – подобно великому Александру не допускать, чтобы они свершались помимо его воли, и во всех случаях оставаться непогрешимым. А богатство и почести – это лишь разящее оружие его могущества. Ну что ж, Пердикка и Полиперхонт думали так же, но они забывали, что они не великие и что им никогда не достичь величия и мощи сына Зевса!»
Антигон чуть склонил свой бычий лоб, и Птолемей понял, что сейчас он бросится в бой. И действительно, весьма резко и настойчиво Антигон потребовал, чтобы Птолемей возвратил захваченные корабли, пленных и отдал в его руки сына Полиперхонта, изменника и негодяя. Антигон внезапно поднялся с кресла. Его обветренное лицо побледнело от гнева.
