сейчас уже оклемались, и у одного в руке одноручный клинок, а у второго длинный кинжал в одной и нож обратным хватом в другой. Они стоят в трёх, четырёх шагах от Тодда, но это расстояние ничто не значит, ведь они уже двигаются вперёд, а где-то сбоку должны были вновь зарядить арбалеты... Но выстрелов нет, Тодд краем глаза замечает вспышки света, крики и шуршащий металла, что погружается в плоть.
Двое кружат вокруг него, он быстрее, но их-то двое. Он быстро замахивается на того, кто стоит к нему лицом, с мечом, удар быстрый, но не достигает тела воина, он успевает отшатнуться, и тут же в шею Тодда, в прорезь между воротом и краем кольчуги входит лезвие ножа, не глубоко, потому что клинку пришлось прошить ткань дублета и внутренний мех, но лезвие вошло в болезненную точку, и Тодда оглушило, его голова дёргалась, он пытался повернуться и дотянуться до того, кто стоял за его спиной, но двигаться получалось с трудом, клинок в шее мешал нестерпимо, а человек сзади прислонил длинный кинжал к низу его спины и постепенно вдавливал наконечник в поясницу Тодда, несколько слоёв одежды и кольчуга не позволяли сделать это легко, но рука у убийцы была тверда, а Тодд пытаясь обернуться и ухватить человека позади него и всё глубже насаживался на кинжал.
Всё это произошло быстро, вот воин с мечом только отпрыгнул от удара Тодда, а вот уже сам Тодд насажен на два лезвия и почти беззащитен, его серые глаза метаются из стороны в сторону, никого не видя, он испуган. А воин с мечом, что стоит перед ним, замахивается с плеча, собираясь перерубить шею Тодда.
Вспышка заставляет Тодда прикрыть глаза и чуть прийти в себя, но тут же он теряет самообладание ведь клинок врубается в его шею, но удар выходит не очень сильный и не под тем углом, чтобы перерубить кость. Меч врезается в него, но тут же выскальзывает из раны, кровь струится, заливая одежду Тодда горячим потоком, сам же он стремительно холодеет. Но руна Рахи на груди работает на полную мощь, рана тут же начинает затягиваться, кровь струится всё медленнее. А сзади слышится тяжёлая поступь латного доспеха. Тодд открывает глаза, присматривается, перед ним согнувшись стоит воин, его меч воткнут в землю, одна рука вяло держит клинок за печатку, а вторая шарит по глазам, что-то щупает там, надавливает... Тодд смотрит в глаза воина, а там... белёсая пелена с голубоватым отливом, перламутровый зрачок мечется, а из покрасневших уголков без конца льются слёзы. На Тодда смотрит слепец.
Звук рассекаемой плоти, с лязгом о кости, и за спиной Тодда стремительно выдыхают:
— А-а..х...р...
Боль внизу спины прекращается, слышится падение тела, и новый сокрушительный удар знакомого двуручника. Тодд втягивает воздух, и на выдохе быстро вытаскивает нож из своей шеи. Большая раскосая рана уже успела затянуться и теперь алеет толстым красным шрамом.
Тодд смотрит на слепца с сочувствием, пламя на его перчатке давно потухло, и он решает прикончить калеку милосердно, без лишней агрессии. Просто сгущает побольше силы в руке, и бьёт ладонью по его щеке. От удара летят осколки скул и хребта, голова кубарем летит вбок, рванные ошмёток шеи торчат костями, наружу выдавливается тёмно-красная кровь.
— Фуу... Какая дрянь! — слышится позади дребезжащий металлом голос Рейвена. — Дал бы мне его прикончить! Получилось бы более... благородно. А то умереть от пощёчины, это как-то не по чести...
Тодд оглянулся. Рейвен был по сравнению с ним чистеньким, лишь тут и там на рыцаре виднелись капли крови, ну и нижняя грань клинка покрыта свежей смазкой и прилипшими к ней волосами. Сам же Тодд был с ног до головы покрыт кровью с вкраплениями грязи и осколками костей.
Он нашёл взглядом остальных. Милька выглядывала из-за крупа его коня, на губах её застыла усмешка, глаза были холодны, но довольны. Клирик Яр сидел на своём коне, рука со скипетром повисла, а взгляд был направлен на Тодда, очень недовольный взгляд, наполненный утомлённостью. Яр заметил, что Тодд на него смотрит, и без лишних слов указал большим пальцем назад, в сторону ведущую подальше от Дорлака, и развернув коня клирик двинулся по тракту, не дожидаясь товарищей и новых местных ублюдков, что решат отомстить.
У Тодда передёрнулись плечи, он ощутил холодную склизку вину, прилипшую к нему где-то в области живота, и поспешил к своему коню.
Их путь продолжается, они уже близки к цели.
***
Они нагнали их у низины, это когда равнина вдруг устремляется ниже, и образует собой небольшое плато, которое чуть дальше вновь возвышается и превращается в равнину. Такие плато представляют собой что-то вроде гладкой чаши, распростёртой на много лиг, но из-за того, что низина располагалась достаточно низко, ветер в ней был не сильным, и в её центре росли вполне крупные деревья, высотой в три-четыре роста обычного человека. И в центре же виднелись серебряные нити ручьёв, сверкающие грани которых хорошо просматривались сверху, с той стороны, откуда подъехал к низине небольшой отряд героев.
И они тут же спрыгнули с лошадей, отогнали животных от края, а сами пригнулись, почти утопая в траве. Всё из-за того, что внизу встретились две силы, между которых их малому отряду влезать никак не нельзя, иначе есть большая вероятность просто не выжить.
В последние дни они двигались весьма быстро. Делая длительные остановки только раз в два-три дня у очередного селения или храма, и очень скоро они стали наступать на пятки светлого воинства, ведь те двигалось гораздо медленнее всадников, не отягощённых ни телегами с припасами, ни пешим сопровождением. И под конец путешествия их отряды отделяло всего пару дней пути, которые клирик быстро сократил, при этом жертвуя отдыхом и сном. Их кони тяжело дышали позади, а они же в то время старались не дышать вовсе, ибо картина перед ними предстала страшная.
Тьма и свет встретились в этой низине.
Повозки тёмных, усеянные кольями с черепами, и запряжённые призрачными полумёртвыми лошадьми, были брошены ими не далеко от одного из ручьёв, а светлые встали ровными рядами рыцарей с флагами различных храмов и земель, а также с огромной четырёхгранной звездой из чистого серебра, что источала чуть видимый свет, удерживаемая тремя мощными носильщиками через шесты.
Тёмные же никакого порядка не представляли вовсе, скопление фигур, в рваных плащах и разномастной одёжке, они стояли единой массой, но на небольшом отдалении друг от друга. Среди них выделялись невысокие
