Для Капоне такой режим был пыткой: он привык проводить ночи в кутежах и вставать не раньше полудня, а тут — ранний подъём, скудная однообразная еда без овощей и без вина, причём на каждый приём пищи отводится всего 15 минут, тогда как его обычные застолья с семьёй или друзьями длились часами — с разговорами, шутками, смехом! Уже 26 июля Аль обратился с просьбой к дирижёру тюремного оркестра с просьбой принять его в ансамбль, обещая быстро научиться играть на контрабасе, — всё веселее, чем работа в сапожной мастерской, где особо не пообщаешься, а на прогулках можно нарваться на грубость. Аля часто задирали, он мог не стерпеть[63] — а наказание за драку сводило на нет все усилия (за 40 дней непрерывного хорошего поведения срок отсидки сокращали на десять дней). Кроме того, после каждого нелепого слуха устраивали проверки, приводившие к ужесточению режима. Так, когда в газетах написали, что Аль прячет деньги в рукоятках теннисных ракеток, ракетки у него отобрали, лишив возможности упражняться во время прогулок. Что касается денег, то Капоне, как все, получал на расходы десять долларов в месяц; он делился этой суммой с товарищами — тем приходилось помогать семьям.
Кстати, Мэй, совершенно беспомощная в финансовых делах и умевшая только тратить деньги, теперь пребывала в растерянности. Она не возражала против того, что Тереза проводила зиму в Майами и брала на себя ведение хозяйства, а братья Аля приезжали к ней жить, когда захотят. Если нужно было решить с Алем какой-то деловой вопрос, она отправлялась к нему в Атланту вместе с Мафальдой — «Алем в юбке»; позже временным главой семьи станет вышедший из тюрьмы Ральф.
Поблажек Капоне не делали даже в мелочах. Мэй прислала ему пять фотографий, на которых были она и Сонни; заключённым разрешалось иметь при себе только одну. 22 июня 1932 года Аль обратился к заместителю коменданта с просьбой позволить ему сохранить все пять, а в случае отказа — оставить одну, а четыре уничтожить самому, в присутствии коменданта, чтобы они не пропали при обратной пересылке или не попали в руки журналистов. Комендант изъял четыре фото. Когда Тереза впервые ехала к нему на свидание, она захватила с собой увесистый противень со своей стряпнёй, но еду от посетителей не принимали, и ей пришлось увезти всё обратно.
Надо сказать, что тюрьму Атланты после прибытия «врага государства» завалили письмами. Капоне писали не только родные, но и совсем незнакомые люди: просили автограф, фотографию на память, а то и крупные суммы денег, причём в последнем случае авторы писем либо пытались разжалобить его рассказами о своих умирающих родственниках, либо угрожали расправой над ним и его семьёй. Кроме того, коменданта осаждали репортёры и кинозвёзды с просьбами о свидании с заключённым номер 40886; обычно им отказывали. Прошёл слух, что Аль пишет книгу, — и сразу же образовалась очередь из издателей, желавших приобрести права на неё. Президент Герберт Гувер написал коменданту, рекомендуя удовлетворить просьбу «различных членов конгресса и других лиц», желающих видеть Аля Капоне: он вёл предвыборную кампанию и хотел использовать тюремное заключение «Лица со шрамом» как козырь в политической борьбе.
У Гувера ничего не вышло — Франклин Д. Рузвельт, выдвинутый кандидатом в президенты от демократов только с четвёртой попытки, сумел сплотить партию вокруг себя, умело использовал неудачи гуверовской администрации и победил с большим отрывом, пообещав американскому народу взять «Новый курс». Как и предсказывал Аль Капоне.
Тогда же, в ноябре 1932 года, мэр Чикаго Антон Чермак создал особый «антигангстерский» отряд, чтобы вытравить всех гангстеров из города. На носу Всемирная ярмарка «Век прогресса»! Прежде мэр не слишком усердно боролся с игорным бизнесом, приносившим теперь основной доход «капонитам»; да и Фрэнк Нитти, недавно вышедший из тюрьмы, придерживался совсем иного стиля руководства, чем Аль «Лицо со шрамом»: старался не быть на виду, держался в тени. К букмекерским конторам, лотерее, популярной в основном в негритянских кварталах, игровым столам и автоматам во всех придорожных гостиницах добавилось новое развлечение — петушиные бои; чтобы раззадорить людей, делавших ставки, их поили пивом, а девушки с Гавайских островов развлекали их танцем «хула». Но поздней осенью Фрэнки Поуп, управлявший этими заведениями, был арестован. 19 декабря особый отряд мэра вломился к Нитти; когда тот попытался уничтожить улики, его подстрелили.
Пока Аля Капоне и прочих гангстеров всеми силами старались засадить в тюрьму как злостных неплательщиков подоходного налога, несколько богатых владельцев недвижимости в 1930 году объединились в ассоциацию и потребовали соблюдения давно забытого положения Конституции штата Иллинойс от 1870 года, по которому собственность любого вида (будь то недвижимость, автомобиль, мебель или акции) должна облагаться налогом по одинаковой ставке. Поначалу Ассоциация плательщиков налога на недвижимое имущество действовала как кооперативная юридическая контора: члены платили ежегодные взносы в 15 долларов, а юристы подавали иски о неконституционности оценок недвижимости. За два года этих исков набралось на два толстенных тома — семь тысяч страниц с именами и налоговыми данными двадцати шести тысяч истцов. Уже в начале 1931 года ассоциация призвала налогоплательщиков к «забастовке» — приостановке выплаты налога на недвижимость до вынесения решения Верховным судом штата Иллинойс, а затем и Верховным судом США. Мэр Чермак тщетно грозил бунтарям уголовным преследованием и лишением доступа к муниципальным услугам. К концу 1932 года в ассоциации состояли уже почти 30 тысяч человек, по большей части квалифицированные рабочие и мелкие предприниматели; её бюджет превышал 600 тысяч долларов, у неё была собственная радиостанция в Чикаго. Но Верховный суд США в рассмотрении дела отказал; внутри ассоциации начались раздоры, и к началу 1933 года налоговая «забастовка» сошла на нет. Однако, пока суд да дело, налоговые поступления в городскую казну резко сократились, бюджетникам задерживали зарплаты. Чермак решил встретиться с избранным президентом Рузвельтом, своим однопартийцем, и попросить денег на неотложные нужды.
Встреча состоялась в Майами 15 февраля, но прошла не так, как предполагалось. Рузвельт приехал в парк Бейфронт и произнёс перед собравшейся толпой импровизированную речь из кабриолета. Чермак подошёл, встал на подножку автомобиля и пожал президенту руку. В этот момент прозвучали выстрелы, и раненый Чермак упал на колени Рузвельту.
Стрелял Джузеппе Дзангара, разнорабочий, из револьвера, который купил в местном ломбарде за восемь долларов. Он был маленького роста — всего полтора метра, поэтому взобрался на садовый
