Но мог увидеть только чадящий призрак фамильяра, который, как обычно, крутился поблизости. Нинсон задумался об Угольке, Тульпе, Грязнульке. Потряс головой. Кто-то из них существовал на самом деле?
Правда — только в Мактубе.
Надо поспать. Сначала отойти подальше. Потом поспать.
Промёрзший за последние дни Великан выбрал одежду самого большого размера и надел её поверх замызганного поварского наряда. Толстенные штаны свиной кожи со шнуровкой на бёдрах. Застиранная бурая рубаха со свободными рукавами. Тяжёлый дублет землистого цвета с нашивкой: белый собачий череп в чёрном круге и подписью «Желтушник». Поверх всего этого кое-как налезла куртка Бентэйна.
— Желтушник. Ну и имечко.
Ингвар выбрал в куче вещей самый длинный ремень. Нанизал несколько поясных карманов и колец для тулов и топоров.
— Баклер, добрый друг! Одно из оружейных колец по праву твоё.
Нужно будет снести щит к кузнецу. Выправить и почистить. Ингвар только сейчас заметил, что под немилосердно стёсанным серебрением и затёртой пастой сталью проступал рисунок. Кажется, ещё один Уроборос, вытравленный на металлической основе баклера.
Большой охотничий нож, широкий, как лопата, и такой же тупой. На ремень. Узкий клинок с наборной кожаной рукоятью — в ножны на лямке рюкзака. Маленькую, сработанную из гвоздя заточку — за голенище. Никер с рукоятью оленьего рога — для Грязнульки.
Ножей никогда не бывает слишком много, как говорят герои.
Великан закрепил чёрный боевой топорик на поясе, под правой рукой. Вздохнул. Наконец-то вооружен. На всякий случай и под левой рукой закрепил ещё один.
Остальные ножи и топоры Нинсон закинул в рюкзак. Их легко будет сменять в любой, даже самой захудалой деревеньке.
Каждый из налётчиков нёс кусок доспехов Бентэйна. Кое-как очищенные песком и промытые водой латы всё ещё липли к рукам, неприятно пахли и хранили следы растворившейся плоти. Замысловатые желобки разъело кислотой.
Но это всё равно был металл, а значит, деньги. Не те деньги, что можно выручить за компас Ноя, конечно. Но драгоценная вещь из звёздного наследия Лоа не поможет им, если надо будет расплатиться за ночлег или еду.
«Не бери доспех. Ты не жилистый Красный Волк. Смотри правде в глаза», — сказал Таро.
Хорошо бы взять побольше. Но не утащить. Он будет потеть, дышать, как выброшенная на берег рыба, тащить собственную тушу, а ещё воду, еду, оружие. Нет. Жадность погубит.
Нинсон уже взял пять дюжин стрел. Самых обычных, с гусиными перьями и деревянными пятками. Все рутгеры пользовались одинаковыми.
Фэйлан запретила своим людям брать громоздкие стрелы Бентэйна. Красные Волки не упускали своего. Они разломали стрелы, чтобы забрать килограммовый мешок наконечников из прекрасной стали.
Нинсон перебрал луки, разложенные на тропинке. Большинство оказались на удивление слабыми. Только у Фэйлан был настоящий боевой лук, хотя и там натяжение было не больше тридцати. Ингвар взял его на продажу, несмотря на то, что на нём было выцарапано имя владелицы: «Фэйлан».
С остальных луков поснимал тетивы. Теперь уж не пошлют стрелу ему вдогонку. Даже верящий в людскую доброту сказочник Нинсон понимал, что это весьма вероятная форма благодарности за сохранение жизни. Впрочем, он уже не сомневался, что сможет смахнуть стрелу Тива или отразить Одал.
Нельзя спать, нельзя. Не сейчас. Взбодрись.
Улыбнись, или что там. Давай. Сосредоточься.
Деньги. Оружие. Припасы. Вещи для Грязнульки.
Рюкзаки были все одинаковые, с удобными широкими лямками, с креплениями для фляжек, с ножнами на груди, со стальными кольцами для верёвок. Он уже видел их. Все сняты с мёртвых воинов его отряда.
Один себе, один Грязнульке.
Превосходный спальник из северного оленя тоже был здесь. Голодные Красные Волки утащили его со вчерашней стоянки. Грязнульке нести такое в самый раз. Вещь объёмная, но лёгкая.
Нашлась целая сумка мурцовки. Ингвар взял пахнущие прогорклым салом шарики. Ссыпал большую часть найденного в отдельный карман рюкзака. Эта была вся еда Красных Волков. Ничего. Наохотят себе что-нибудь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Правда, без снаряженных луков они не особенно чего наохотят. Ну, значит, попостятся пару дней.
Отличная куртка Фэйлан подойдёт для Грязнульки.
Ингвар забрал ещё одну вещь. Не понимал зачем, просто чувствовал, что должен. Хотя она была неприменима ни в миру, ни в бою, а весила несколько килограммов. Оплавленный огарок Языка Шахор.
Простые наёмничьи души любили украсить себя. Надо идти, вынимать золотые серёжки, отнимать нательные обереги, снимать кольца. Лёгкое и дорогое. Такие трофеи надо брать в первую очередь. А какие отбирать? Все подряд? И те, что дарились с нежными словами, с мольбами о защите? Уже умершими родителями? Уже ушедшими возлюбленными? Или только те, что были куплены с нежданного куша? Или выиграны в кости?
Нет, определённо надо было отнимать всё, без долгих разговоров. Но это было так мелочно, что подобные строчки не хотели ложиться в Мактуб.
«Вот будет нечем откупиться, поймёшь тогда, что всё прекрасно ложится, когда надо», — урезонил Таро Тайрэн.
Но Нинсон всё же не пошёл отнимать обереги у раненых.
Увязав трофеи, он всё не мог остановить этот внутренний разговор. Самому же противно будет перечитывать историю этой своей игры, когда закончится жизнь. История выходила сложноватой, местами затянутой, изобилующей подробностями, которые ни в инь, ни в жопу.
Но какое-то колдовство в ней имелось.
Не хотелось портить её этой мелочностью…
«Пф-ф-ф, — подал голос Таро. — Мелочностью? Ты бы почитал, сколько мыслей у тебя про вещи, про то, что сколько стоит, как что приладить, каково что на ощупь, как выглядит и какого цвета. Тут вот у нас оборочка обштопана, а тут косоворотка на эту сторону застёгивается, а здесь четыреста диэмов, а здесь тридцать три унции…»
— При жизни — не перечитывают! — отрезал Ингвар.
По всему выходило, что колдун прав. В сагах герои не мелочились. Но как же можно бросить сумку с наконечниками, когда каждый кусочек металла — это лишняя ночь под крышей или лишняя тарелка супа? А она лишней не бывает.
— Иди ты в инь, Таро Тайрэн. Хорошо тебе быть легендарным. А мне ещё свою острозубку кормить. Так что я лучше разбавлю свой Мактуб заботой о таких мелочах. Зато кашу ей поставлю. Густую. И с маслом. Её откармливать нужно.
Уголёк уставился на копошащихся у воды людей.
«А эти? — спросил Таро. — Как насчёт этих? Серебришка с них ободрать? Мамкино, заговорённое, скупщик возьмёт так же легко, как любое другое. А серебришко — это тебе не только суп и не только на один день. Серебришко — это…»
Таро Тайрэн развеселился, замурлыкал, будто про себя, но значит, и про Ингвара:
А деньги деньгами будут всегда,
С деньгами вином обернётся вода,
Хочешь домой неси, хочешь в кабак.
Разве не так?
— А я ей не только кашу с супом хочу дать. Но и…
Таро продолжал издеваться:
А горсть серебра — это новая жизнь,
Всё сразу потрать или впрок отложи,
Тёплая куртка и мягкий тюфяк.
Разве не так?
Великан решил не отбирать у пленных амулеты, но не нашёл ничего зазорного в том, чтобы выбрать из кучи вещей все брелоки, свотчи, ксоны и медные платёжные карточки.
Он завернул ксоны в запасную рубаху, а остальные вещи побросал сверху. Подумал, не нацепить ли свотч на левую руку. Или даже парочку — и на левую, и на правую. Но решил оставить наручи.
Нинсон выпотрошил все кошельки Красных Волков в одну прочную кожаную мошну с бисерной вышивкой — веве Шестой Лоа, зелёной шестиконечной звездой. Теперь можно избавиться от кошеля Иггуля.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Улов составил пригоршню стальных лепт и несколько медных унций. А ещё двадцать четыре серебряные марки — по три из каждого кошелька. Все новые, блестящие, будто только что отчеканенные.
С одной и той же картинкой на туммиме, все с одного монетного двора. Ингвар механически перевернул марку, изучая урим. Монетный двор находился в том же секторе, где жил барон Шелли.
