Ветвь усмехнулся:
— Даже я это вижу, Великан. Неужели ты один, кто не видит этого?
— А! Мелкий! — воскликнул Хорн. — Раз ты проявился, ты можешь нам не только мясо дать на ужин? Красная фасоль? Красный лук? Яньская пища тоже бывает разная. Это не только мясо. Он ещё так не может. Даже я подустал уже от татунки. Давай всего это набутотень и поперчи хорошенько. У него танджоны, как у старика. Надо их как-то раскочегаривать.
— Бабу? — безо всякого выражения спросил Ветвь.
— Он за шестьсот попыток ни разу не достал красную фасолину. За шестьсот. Ни разу. Какую ему бабу? Что он с ней делать-то будет? Еды принеси нам!
— Легко, — кивнул Ветвь. — Имбирь?
— Да. На своё усмотрение там возьми что надо. Пусть в основе мясо. Но только ещё с чем-нибудь. Ему сейчас некуда. Дело не в количестве оргона. Его можно хоть искупать в крови… хотя… знаешь, вот это ещё можно будет попробовать.
— Так имбирь брать?
— Я же тебе говорю, бери что угодно. На своё усмотрение.
Ветвь вышел из шатра в непроницаемую, схлопнувшуюся за ним темноту.
— Конечно, ты боишься пробовать новое! Ты плохо кидаешь руну. И плохо защищаешься от ударов. Я тебе помогу. И с тем, и с тем. Но пока ты трусишь, мы будем просто тренировать твою рожу. Всё. Больше мы ничего не сможем тренировать. До тех пор, пока ты боишься.
Хорн задумался, как бы получше объяснить это:
— Соул — это намерение! В основе любого намерения — смелость. И с намерением у тебя нет проблем. Парень, ты же шестьсот раз умудрился не вытащить красную фасолинку. Ты прекрасно колдуешь! Так что с намерением у тебя проблем нет. Только ты не того хочешь. Не в ту сторону намерение направляешь. Это из-за страха. Или заставь себя…
— Или? — с вызовом спросил Нинсон.
— Или? Да больно мне надо. Или ничего в твоей жизни не поменяется. Если тебя это недостаточно ещё пугает, то я тебя сильнее напугать не смогу.
— Ладно. Напугал. Соул!
Нинсон бросил руну. Потом достал фасолинку. Белую. Получил оплеуху. Совсем не сильную. Он почти свёл удар на нет, резко выбросив руку. Предплечье глухо ударилось о твёрдую, словно деревянную ладонь Хорна. Принял удар. Действительно, совсем не больно. Только немного страшно.
И продолжал так до ужина.
— Соул!
Белая.
Удар. Блок. Кровь.
— Соул!
Белая.
Удар. Блок. Кровь.
— Соул!
Ещё триста семьдесят раз…
— Соул! Соул. Соул…
И когда Нинсон трясущимися руками взял плошку с тоненькими лепестками жареного мяса в густой похлёбке из красных бобов и красного лука, ему было уже всё равно, что он даже не может прикоснуться разбитыми губами к такой перчёной пище. Нинсон заполз в шкуры в своём углу шатра и старался плакать беззвучно. Но получалось неважно. Он это знал. И от этого было ещё обиднее.
Уголёк в камешке чёрной жабы оставался у костра.
Потому Великан слышал, что говорил Первый Лоа. Принимая из рук Ветви плошку с мясом, Хорн крепко ухватил подростка за запястье и тихонько сказал:
— Ах ты, ревнивая сучка. Я видел, что ты вытащил красную фасолинку утром. Завтра чтоб вернул. И больше без фокусов. Мы тут серьёзное дело делаем.
Глава 71 Надо Спрашивать
Глава 71
Надо Спрашивать
Ингвар с раздражением думал, зачем она там-то вылезла.
Раздражала не девочка, а то, что он выкрикнул чужое имя.
Позвал не куклу, а женщину, которую звал последние месяцы. Тульпа не пришла поздравить с победой. Оставалось злиться на единственного союзника — на затюканную куклу.
— Ах ты, мелкая инь! Чего там встала?
Во взрыве веточек и листьев Грязнулька выпала из придорожных зарослей. Расправила помявшийся сарафанчик и посмотрела на Ингвара. Даже робко подняла руку.
Великан помахал в ответ.
Потом помахал приглашающе.
Потом настойчиво приглашающе.
Она не думала подходить ближе, так и стояла поодаль.
— Мне придётся твой рюкзак тащить? С курткой, с едой, флягами?
Грязнулька вертела исполосованной головой туда-сюда.
— Это с моей-то загрузкой? И с больной спиной? И с оторванным плечом? Зачем связался только…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Рюкзак, который Ингвар отдал кукле, почти ничего не весил.
Но сказочники часто верят в собственные истории.
И неважно, кто их рассказывает. Пусть даже они сами.
Девочка сообразила то, чего не сообразил пьяный победой и гордостью Ингвар. Лучше б не попадаться на глаза Красным Волкам. Они не знают, сколько у него помощников. Незачем им сообщать, что всё его воинство — лишь маленькая кукла.
Грязнулька радостно выхватила у Великана рюкзак. Но сразу замерла, с тревогой всматриваясь в хмурое лицо. Показала лук, крепко сжатый обеими руками. Вот он. Не потеряла. В её глазах было только молчаливое страдание и бесконечная растерянность.
Она явно опять что-то сделала не так.
Кукла, как любой зверёк, улавливала направленное на неё внимание или агрессию. И понимала, что новый хозяин опечален по её поводу, а значит, по её вине.
Это остудило Ингвара. До холода в животе.
И всё?
Можно столько страданий живому существу причинить недовольным лицом? Мысли сразу читались на лице девочки, не обученной лгать, притворяться, да и просто толком разговаривать с людьми.
Ингвар опустился на колено. Показал Грязнульке куртку Фэйлан.
Не смог разобраться в сложной и смешанной реакции.
Сейчас на это не было времени. Нинсон отобрал у неё оружие и снял тетиву. Навалившись, сломал лук, зашвырнул в лес. Вдел послушные руки Грязнульки в рукава. Потом просунул их в лямки рюкзака. Утянул и куртку, и рюкзак, насколько позволяли ремешки. Закатал и подвязал рукава. Подёргал так-сяк. Плотно.
Показал ножны. Достал никер. Убрал. Накинул петельку.
— Доставай без вопросов. Когда решишь, что необходимо. Поняла?
— Да.
— Вопросы есть?
— Без вопросов.
— Покажи.
Кукла показала, что запомнила последовательность действий. Откинула петельку. Убрала руку. Посмотрела на Нинсона. Достала нож. Показала его с разных сторон. Посмотрела. Подняла брови. Нахмурилась. Не спеша убрала нож. Медленно, с преувеличенным значением накинула петельку. Посмотрела на Великана, свершив таинство.
— Неужели я так со стороны выгляжу?
Мимолётно дёрнулись губы. Но и только. То ли успела схватить за хвост гримасу, то ли задавить улыбку, то ли остановить чуть не выпорхнувшее слово.
Ингвар подумал, что от природы у неё, должно быть, живая мимика. Была. Могла бы быть. Будет ли когда-нибудь?
— Ладно, а быстро ты то же самое сделать сможешь?
— Да.
Великан немного подождал. Но девочка стояла, не шевелясь.
— Сделай!
Единым плавным движением Грязнулька выхватила оружие, успев отжать петельку большим пальцем. Нинсон увидел только размытое пятно света — никер отразил небо — и нож появился в маленькой ладони.
— Ух ты. Вы там что, тренировались? Занимались как-то?
— Да.
Ингвар прикусил язык.
Ясно, что они там много чем занимались. Не надо об этом.
— Хорошо. Убери нож. И если будет надо, доставай. Но лучше не надо. Поняла?
— Нет.
Вот она, разница разговора с куклой. Ведь обычному человеку всё будет сразу ясно.
«И если будет надо, доставай. Но лучше не надо».
«Каши будешь? Да нет, наверное».
«Да ладно».
Что отобразится в голове куклы при этом «да нет, наверное»?
Ингвар показал девочке, что фляжка снимается с рюкзака.
— Ты понимаешь?
— Понимаю.
— Ты понимаешь, что ты можешь пить, когда захочешь, не надо меня спрашивать?
На этот раз девочка задумалась прямо посреди ответа:
— Пони… понимаю.
— Не похоже. Ты понимаешь, что можешь остановиться, если… и вообще… Что там ещё? Поправить обувь или спросить что-то. Или пописать, например, нужно… Ты понимаешь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Можно сейчас? — переспросила девочка.
— Да, конечно, давай прямо сейчас.
Кукла сорвалась с места. Отбежала с дороги, в лес. Провалилась в канаву. Выбралась на той стороне. Захрустела ветками. Зажурчала.
