– Он плачет, сеньор. Денег для выкупа у него нет. Может быть, половину собрал бы, но надеется, что дон Рассио успеет освободить его сына.
– Лало, – проговорил Хуан после долгого молчания, – похоже, что ты опять поедешь в усадьбу с письмом. Но пока хорошенько отдохни, подкрепись. Время у нас есть ещё. Завтра поговорим.
Хуан потом долго говорил с Ариасом, но ни к чему путному не пришли. Мулат лишь предложил без тени сомнения:
– С письмом теперь необходимо отправить и палец сеньориты, Хуан. Только так можно будет принудить их пойти на уступки.
Хуан отрицательно мотнул головой, однако отговаривать от такого злодейства не стал, только бросил любопытный взгляд на друга и неопределённо махнул рукой, словно говоря, что может поступать по-своему.
– Да ты не переживай, Хуан! Мы с Алесио сами провернём дело. Вроде ты тут и вовсе не при чём. А Алесио с удовольствием исполнит в лучшем виде.
Хуан опять ничего не ответил, грызясь угрызениями совести и жалостью.
Глава 20
Утром Алесио с Ариасом заявились в пещеру. Сеньорита Габриэла выглядела очень плохо. Худая, с лихорадочно блестевшими глазами, грязная, обмотанная бечёвками, поддерживавшими её тряпьё, тощая и бледная с опалёнными солнцем плечами, где уже не держались тряпки её платья.
Дон Атилио был немного лучше, но и он был плох. Множество мелких ранок, царапин и ссадин уже гноились и никак не хотели заживать. Он оброс грязной длинной щетиной, волосы сбились в колтун. Одежды на нём почти не было.
– Ну детки! – весело приветствовал пленников Алесио. – Сегодня у вас хороший день. Особенно для сеньориты, ха!
Девушка блеснула ненавистным взглядом, мулат ещё больше развеселился.
Ариас остановил мулата.
– Придётся вам, сеньоры, написать новые письма.
– Что, прежние потерялись? – вскрикнул с отчаянием дон Атилио.
– Всё дошло в очень хорошем виде, сеньор, – осклабился Алесио. – Вот только родные сеньориты что-то возомнили себе, решив освободить её. Потому и надо отправить ещё одно письмецо. Но с добавкой к нему, ха-ха!
– Что за добавка? – спросил дон Атилио с дрожью в голосе.
– Сущий пустяк, сеньор, ха-ха! Один лишь пальчик сеньориты в качестве подтверждения тому, что шутить с нами не стоит, ха!
– Ой! – Вырвалось у Габриэлы и лицо побледнело ещё больше.
– Именно, сеньорита, – остановил её Алесио. – Вы знаете, что вас ждёт, потому пишите письмо с требованием немедленного выкупа, как было предложено ранее. Или ваша голова будет отправлена папе с мамой, ха!
Габриэла пыталась что-то сказать, спазм не позволял ей этого, а Ариас с невозмутимым видом проговорил:
– Вот вам необходимое для письма и пишите, пока мы не придём за ним.
– А ты, голубчик, – повернул голову Алесио к дону Атилио, – отправляйся на работу. Жратву мы тебе даём только за работу.
Все трое ушли и долго молча пробирались среди камней и колючек.
– Неужели вы это сделаете? – наконец спросил дон Атилио в ужасе.
– А что нам прикажешь делать, сеньор? – вполне дружески ответил Алесио. – Её родные решили, что мы играемся. Нет уж, сеньоры. Это не игрушки!
– А что со мною?
– Тут сложнее, сеньор. Тут надо подумать, прикинуть и уж тогда решить.
– Отец не сможет столько собрать, даже продав всё, что имеет. Уж лучше убейте меня!
– Это мы всегда успеем, братец! – мулат хохотнул, толкнул испанца в спину и добавил уже злобно: – Если нет десяти, то можно согласиться и на половину. И это большие деньги, особенно для таких бедняков, как мы.
– И что вы станете делать с такими деньгами? – В голосе Атилио слышалось презрение и злорадство. – Где вы сможете их использовать?
– Были б деньги, сеньор! А использовать мы их всегда найдём где и как, ха-ха! В этом можешь быть спокоен. Есть ещё места, где нет рабства. Я слышал, что пираты не признают рабства на своих судах!
– И у них имеются рабы, Ал, – не очень уверенно ответил Ариас.
– Мы не будем захвачены, сеньор, потому и рабами не станем. Но всё равно, лучше быть рабом у пирата, чем у белого испанца! Тут я больше ничего не могу сказать, сеньор.
Атилио не стал больше спорить. Лишь подумал, что этот мулат не так уж далёк от истины. И вообще, последние дни этот мулат относится к нему без прежней жестокости. И вот сейчас, спокойно разговаривает и даже спорить разрешает. Раньше такого не было.
А Габриэла ещё некоторое время лила слёзы, потом заставила себя успокоиться и принялась составлять письмо. Она писала в самых мрачных тонах, что, собственно, и было на самом деле. Не забыла упомянуть, что Атилио совсем не горит желанием помочь ей. Потом, отбросив опасения, описала некоторые приметы долины, где содержится, имена злодеев и мольбы побыстрее освободить её из этого ада.
Алесио с Ариасом вошли в пещеру, когда письмо было готово. Она молча протянула его Ариасу. Тот заметил в глазах бегающие искорки страха.
– Вы написали всё, что требовалось, сеньорита? – спросил он с лёгким смешком в глазах, что не пытался скрыть.
– Всё! – чуть не крикнула Габриэла. – Можете прочитать, если не верите!
– Что мы и сделаем, – усмехнулся Ариас.
Он немного читал про себя, потом посмотрелна Алесио, проговорил весело:
– Послушай, что она пишет, Ал, – и принялся медленно, с остановками перечитывать написанное.
– Ну и стерва! – подскочил Алесио, прослушав до конца. – Вот теперь я позабавлюсь тобой, сучка, всласть! Надо же! Удумала всё же обдурить нас!
Он схватил её за волосы, запрокинул голову и, выхватив нож, слегка полоснул её по коже. Кровь засочилась их пореза, а Габриэла закатила глаза и потеряла сознание.
– Дьявол тебя задери, Ал! Какого чёрта ты её так напугал! Лей воду на голову и лицо! Ещё помрёт с перепугу!
Вся мокрая, Габриэла очнулась и её усадили.
– Как нехорошо вы поступили, сеньорита, – ласково проговорил ей Ариас. – А мы оказались не такими дураками, как вам бы хотелось, сеньорита.
– Хватит с ней болтовнёй заниматься, Ар! Пусть пишет новое письмо, и мы снабдим его её нежным пальчиком, ха-ха! Это должно её возбудить.
Мулат демонстративно вытащил мачете, попробовал остроту лезвия, сказал почти добродушно:
– Пусть пишет, а я пойду поищу колоду для отсечения, ха! Пока, крошка!
Они вернулись уже после обеда, й всё это время Габриэла не получила ни крошки еды, ни глотка воды, если не считать, когда её отливали.
Алесио бросил на пол пещеры обрубок дерева, уселся на него, а Ариас молча стал читать письмо. Поднял голову на Габриэлу, посмотрел внимательно, проговорил с расстановкой:
– Припишите, что вам сейчас отсекут палец, сеньорита.
– Не надо, прошу вас, сеньоры! – в голосе звучал ужас, мольба, он дрожал.
– Слишком ваши родные самоуверенны, сеньорита, – ответил Ариас. – Как иначе убедить и заставить их выполнить наши требования? Придётся, сеньорита.
Она умоляла, плакала, рыдала, ползала на коленях, но мулаты были непреклонны. Алесио грубо схватил её, связал ноги ремешком, правую руку тоже привязал к туловищу, Ариас держал её в крепких руках.
Короткий взмах мачете, вскрик Габриэлы и кровь, сочащаяся из обрубка пальца. И довольный голос Алесио:
– Вот и всё, крошка! Ничего страшного. Обмотай обрубок, я его промою ромом. Вот так, – закончил мулат, видя, как корчится девушка, стонет и плачет.
– Пошли, Ал, – бросил Ариас коротко и направился к выходу.
– Погоди, Ар. Я её освобожу, пусть хоть немного заработает себе на еду, а то сдохнет прежде, чем им освободим её и переправим к отцу.
Ариас вышел на свежий воздух. Ему было муторно, не хотелось говорить и тем более видеть этих людей. Пожалел, что смотрел, как Алесио отхватил мизинец, упавший на щебёнку к его ногам. Теперь этот палец лежит в кармане Алесио и сегодня же уедет в усадьбу.
Лало опять погонял мула, выбравшись наверх долины. Смеркалось. Но тропу метис знал хорошо, и особенно спешить было некуда. Ночью не разгонишься.
