— Почему я? Неужели у ведьмы не хватает любовников?
— А мы всегда живем одни, ни мужья, ни отцы нам не нужны, не могут они с нами ужиться, да и не везет им с нами. А ты… Ньярл, ты сильный маг, а я ведьма сильная, дочь оба дара возьмет и куда могущественнее нас станет. Я ее всему нужному научу и воспитаю, а от тебя многого не потребуется, поможешь мне по хозяйству пока не придет срок, а после можешь катиться на все четыре стороны.
Прикусив губу, я отвел взгляд, раздумывая над предложением девушки. Остановиться здесь и постараться решить, что я буду делать дальше, или развернуться и идти куда глаза глядят, вполне возможно замерзнув где-то в лесу? С другой стороны, имею ли я право со своим странным даром вообще иметь детей? На что я их обреку?
Нервно выдохнув, я несмело посмотрел на порозовевшие от холода руки ведьмы.
— Я не похож на обычных людей.
— Да, ты явно мудрее, хоть и мудрость твоя основана на твоих же ошибках, но знаешь, мне кажется тебе пора остановиться и подумать о том, кто ты и чего от жизни желаешь.
Несколько удивившись ее словам, так резонирующими с моими мыслями, оставил посох, прислонив его к забору, и собравшись с духом, кивнул, чуть поклонившись.
— Я согласен на твои условия, ведьма.
— Зови меня Марьей, — отперев калитку, она протянула руку ко мне. — Всегда мечтала пленить кощея, осталось тебя только отмыть и накормить. Баня уже натоплена, и ужин ждет.
Чувствуя насколько предопределенно складывается моя судьба, будто бы все знают ее лучше меня, я сжал теплую ладонь и сделал шаг во двор ведьминого дома.
Знакомая просторная кухня встретила меня теплом натопленной печи и запахом множества трав, подвешенных под деревянным потолком. От резкой смены температуры кожу немного защипало, снег, налипший на меня в пути, начал таять, и я неловко переступил с ноги на ногу у двери, не решаясь пройти дальше в тщательно убранную чистую комнату.
— Марья…
— Проходи сразу в баню, там все снимешь и оставишь в предбаннике на скамье, я потом постираю.
Ведьма прошла к себе в комнату и вынесла оттуда сложенный комплект одежды. Сунув его мне в руки, она критично оглядела лужу на полу и покачала головой.
— Иди, а то стоишь как бедный родственник, скоро всю кухню затопишь.
Послушно пройдя через комнату, я вышел в дверь у дальней стены, где, насколько я помнил, был проход к пристройке дома с кладовыми и небольшой баней. Там, отыскав низкую дверь, плотно обшитую войлоком по краям, я вошел в предбанник и начал раздеваться.
Одежда, пропитанная солью и влагой, стояла чуть ли не колом, руки, потрескавшиеся от дрянной погоды, нещадно саднили при соприкосновении с ней. Посмотрев на это тряпье, я подумал, что стоило бы вообще выбросить эти обноски, оставив только плащ из толстой, хорошо обработанной шерсти. Такую добротную вещь я с трудом выменял у главы поселка на пару довольно редких змей, чей яд использовался для сильных снадобий.
На полке в углу что-то блеснуло в слабом свете огня в печи. Пошарив рукой, я выудил оттуда небольшое круглое зеркальце и чуть не уронил, увидев насколько сильно оброс за время путешествия. После коронации принца со всеми свалившимися на мою долю событиями мне стало не до внешнего вида, и теперь… Я не был похож на себя, борода, обрезанная кое-как, волосы, укороченные дорожным ножом, обветренное лицо, будто постаревшее лет на пятнадцать-двадцать. Во что я превратился? И как вообще у ведьмы повернулся язык пригласить меня в дом?
Сгорая от стыда, я сжал в руках зеркальце и, вздохнув, прошел в баню. Немало времени и воды потребовалось, чтобы привести себя в порядок, а уж как неудобно оказалось бриться (все тем же дорожным ножом). Пришлось хорошенько повозиться, пока результат не начал меня устраивать, хоть и с небольшими огрехами в виде царапин на шее. Теперь я меньше походил на бездомного и, можно сказать, чувствовал себя почти человеком.
Проверив плечо, я осторожно прикоснулся к зажившей ране и обратил внимание на свои руки. Да, поболят еще немного, но… я впервые осознаю, что могу быть для кого-то привлекателен. Странная мысль заставила вздрогнуть, и, несмотря на то, что происходило в замке, я никогда не принимал во внимание чужие чувства, обращенные ко мне, и конечно, никогда не любил сам. Даже в случае с Луной я скорее подсознательно помнил, что должен чтить ее и уважать, но испытывал ли я что-то к ней на самом деле?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ощущая себя крайне неуютно, я поскорее выбрался из бани и начал собираться. Одежда, предоставленная мне ведьмой, была довольно простой, но удобной и даже уютной, из-за легкого запаха лаванды, источаемого ей. Серые штаны подвязывались на поясе и, несмотря на больший размер, выглядели неплохо, но рубашка висела, как на вешалке, напоминая о том, что я сильно иссох, растеряв былую форму. Нисколько не смутившись этого факта, я прикоснулся к тонкой аккуратной вышивке на рукавах и горловине, провел ладонью по мягкой ткани и отчего-то вспомнил далекие времена, когда у себя дома тонул в новой кофте под причитания матери о том, что я быстро вытянусь, подрасту и через пару-тройку месяцев снова разорю ее на рынке.
Сердце противно заныло, напоминая о старой ране, но я привычно отстранился от нее, надеясь никогда не вспоминать, как выглядели лица близких в последний раз, когда я их видел. В конце концов, моя богиня не зря заставила меня забыть имя того мальчишки, что провожал их на площади, и теперь это уже не мог быть я.
Ньярлатхотеп.
До сих пор чуждое звучание резало слух. Оно чувствовалось не моим, хоть и откликалось узнаванием где-то глубоко в душе, но истоки этого слова представлялись не из этого мира вовсе. Наверно, я не хотел бы знать, в честь кого меня назвали, и скорей всего, мне не стоит никогда этого выяснять.
Вынырнув из своих раздумий, я все же прошел к двери и вышел из предбанника. Оказавшись в коридоре, я тут же почувствовал запах еды и отклик ноющего желудка, напоминающего о единственной скудной трапезе за весь день. Оставалось лишь поддаться искушению и быстрым шагом пролететь на кухню, предвкушая самый вкусный завтрак за последние несколько месяцев.
Ведьма, лишь мельком глянув на меня, выставила на скатерть тарелку картофеля с мясом, зерновой хлеб и взвар.
— Ешь скорее и спать ложись, мне уже доложили, что ты всю ночь шел и ни единого привала не сделал. Еще и царя лесного дразнил на кой-то ляд.
Пристыженно отводя взгляд, я сел за стол и покорно принялся есть, решив, что вместо споров с девушкой, стоит пока просто немного помолчать.
— За вами, колдунами, только глаз да глаз, всюду нос сунете и куда не нужно залезете. Вот сколько ты их к нам привез, мы уж и со счета сбились, а все одно, каждый считает своим долгом в лес в одиночку залезть и мало того, что всю дичь распугать, так еще и к местным духам пристать. Будто развлечений в деревне больше нет.
Марья, закончив с уборкой кухонной тумбы, повернулась ко мне и посмотрев, как я ем, довольно улыбнулась.
— Приятного аппетита.
Покорно кивнув в знак ответа, я проглотил очередной кусок и поднял голову на ведьму.
— Спасибо. Я не знал, куда еще их направить и в первый раз мне оставалось лишь молить богов, чтобы людей тут приняли.
— Ты дал неплохой откуп с ними, чтобы хотя бы первое время они содержались не за наши средства. Без этого навряд ли что-то получилось бы.
— А, они все здесь остались?
Девушка прошла ближе и села передо мной, знаком давая понять, чтобы я продолжал есть. Послушавшись, я снова склонился над тарелкой, навострив уши.
— По началу здесь оставались, учились у нас жить, кто-то в семьях пристроен, кто-то свой дом за лето смастерил, но ты и сам знаешь, места у нас глухие и недобрые, коли работать не привык. Люди начали потихоньку выбираться в города, а после третьего приезда собрались основать свое поселение, подальше от берега и холодных ветров. Ушли вглубь полуострова, иногда письма шлют с отбивками, мол все хорошо, растем, развиваемся. Тебя ждут.
