разъяренно опрокидывает маленький столик, на котором несколько минут назад стоял отвар Норин.
Она качает головой и шепчет:
– Нет, нет. Нет!
Джейсон стоит рядом с телом Норин. Впервые я замечаю в его карих глазах пелену, которую он смахивает неуклюжим движением руки.
– Мэри, – тихо говорит он, глядя в пол, – прости.
– Прости? Ты просишь у меня прощения!
– От нас ничего не зависело, – вмешиваюсь я.
– Замолчи!
– Вам больно.
– Нет, – Мэри-Линетт передергивает плечами и морщится, отступая назад. – Хватит!
– Мэтт, что за… – Хэйдан замирает и опирается о мое плечо. – О боже!
– Она поступила так, потому что не могла иначе! – горячо кричу я и пристально смотрю на женщину. Она должна знать правду, имеет на это право. – Мэри, у Норин не было выбора.
– Прекрати, прошу тебя! – Слезы градом катятся по щекам Мэри. Она плачет, отходит все дальше и дальше и в конце концов упирается спиной в деревянный комод. – Не надо!
– Она спасла Ари жизнь.
– Вы пообещали. Вы дали мне слово!
– Мэри…
– Ты дал! – Монфор выпрямляется и, будто фурия, несется на Джейсона. – Ты сказал, что позаботишься о ней! Ты сказал, ты сказал!..
Мэри-Линетт бьет оборотня в грудь, рыдая и трясясь всем телом, но он не двигается. Его глаза крепко зажмурены, кулаки сжаты. Он не шевелится. Брат тихо всхлипывает, приглушая звук ладонью, и отворачивается. Я обхватываю себя за плечи и в оцепенении наблюдаю за Мэри. В какой-то момент она перестает бить мужчину, закрывает руками лицо и порывисто прижимается к его груди, ее худощавые плечи содрогаются от рыданий.
– Я не слышу ее, – плачет Мэри-Линетт, сипло втягивая воздух, – я ее не слышу!
Мэри едва не падает. Джейсон крепко обнимает ее, хочет что-то сказать, но не произносит ни звука. Я отворачиваюсь. У меня нет сил, черт возьми, перенести все это.
На автомате взлетаю по лестнице, бреду по коридору, но останавливаюсь, так как неожиданно кто-то хватает меня за плечи.
– Что произошло? – потерянно спрашивает Хэйдан. – Как это случилось?
– Джиллианна.
– Что?
– Она выстрелила.
– Джил? – Брат ошеломленно округляет ореховые глаза. – Нет.
– Да. Она хотела попасть в Ари, но…
Брат был в поездке недолго, но пропустил так много. Он пропустил, как я предал Норин, Джейсона, как Люцифер отнял их чувства. Пропустил открытие ящика Пандоры, которым оказалась не деревянная коробка, а Ариадна. Он пропустил момент, когда сила Ари вышла из-под контроля, как рушилась церковь, как гремело небо.
– О чем ты думаешь? – тихо спрашивает Хэйдан, а я пожимаю плечами:
– Обо всем, что случилось.
– Расскажешь мне?
Глупый вопрос. Вряд ли сейчас время для разговора по душам.
– Мы должны разобраться с Дельфией. Где она? Она не спустилась за нами?
– Нет… – Брат сводит брови. – По-моему, нет.
Мы идем в спальню Ариадны, но гостьи тут нет. Хмурюсь: никому нельзя доверять. А если Судьба обманула нас? Возможно, мы не должны были впускать в дом незнакомку.
Да, я нарисовал символы, но я новичок, я…
– Слышишь? – прерывает мои мысли Хэрри. – В ванной, кажется, бежит вода. Ты оставлял кран открытым?
Я не отвечаю. И так ясно, что никто туда не заходил последний месяц.
Хэрри замирает у двери и стучит как приличный парень. Я закатываю глаза. Разве у нас есть время на подобную вежливость? Он ведь…
– Дельфия?
– Да брось! – Я раздраженно щурюсь. – Ты серьезно собираешься…
– У тебя все хорошо? – не унимается брат.
– Просто зайди.
– Это ванная комната, Мэтт.
– И что?
– И что? Так нельзя! – возмущается он, а я подаюсь вперед и толкаю дверь.
Брат собирается сказать что-то еще, но мы с ним застываем, так как видим Дельфию Этел. Одетая, она лежит в наполненной до краев ванне и держится руками за скользкие бортики.
– Святые угодники! – вскрикивает Хэрри и бросается к девушке.
Он вытаскивает ее, а эта сумасшедшая недовольно восклицает:
– Не трогай меня!
– Что ты творишь?
– Дайте мне…
– Что? – вмешиваюсь я, сделав шаг вперед.
Я чертовски устал. Норин умерла! Эби умерла! Все вокруг только и делают, что отбрасывают коньки, и не потому что им вдруг взбрело в голову свести счеты с жизнью, а потому что их убивают! А эта ненормальная сама набрала для себя ванну?
Серый взгляд незнакомки испепеляет меня. Но я мастер выдерживать такие взгляды. Они мне не страшны, я и сам умело заставляю людей проваливаться сквозь землю.
– Вылезай! – командую я.
– Мэтт, не перегибай, – шепчет Хэрри, обнимая Дельфию за плечи.
Но я не перегибаю. Я перешел бы границы, если бы выставил ее из дома.
– Ты приехала, чтобы принять ванну?
Она не отвечает. Вода скатывается по ее рукам.
– Что молчишь?
– Ты ничего обо мне не знаешь.
– И, видимо, не узнаю, раз ты хочешь утопиться.
– Вода успокаивает.
– Эй, – Хэйдан гладит девушку по спине, – мы можем выслушать, помочь.
– Говори за себя, – бросаю я и собираюсь выйти из комнаты. Но девушка вытягивает руку в мою сторону и шепчет:
– Я вижу.
Замираю и оборачиваюсь через плечо.
– Что?
– Вижу, к-как тебя починить.
У нее странные глаза. Странное лицо. Она не красавица, но отвести взгляд сложно. Не знаю, что заставляет меня все еще стоять в ванной и наблюдать за каплями воды, что стекают по ее русым волосам. Починить? Не понимаю.
– Ты поломан, – заявляет девушка и неожиданно поднимается. Она будто и не видит, что вся одежда промокла, не чувствует холода. Хэйдан помогает ей выбраться из ванны. – Ты исцелишься, если она тоже исцелится, если исцелится эта девушка в спальне.
– Всем станет легче, если Ариадна придет в себя.
– Им станет легче, – соглашается Дельфия, – а ты начнешь жить.
От ее слов легкие обдает пожаром. Я стойко выдерживаю взгляд Дельфии.
– Хэрри, дай ей сухую одежду. – Я измученно отворачиваюсь. – А потом спускайтесь на кухню. Нам нужно многое обсудить.
Я иду вниз. На улице так темно, что не разобрать: настал вечер или это тучи. Сворачиваю на кухню, но застываю в проходе, едва заметив Мэри-Линетт.
Женщина опирается о разделочный стол. Ее голова опущена, волосы падают вниз, будто черный водопад, но, как только я оказываюсь рядом, женщина выпрямляется.
У нее удивительно рассредоточенный взгляд, налитый страхом и болью. Мэри-Линетт ждала кого-то. И этот кто-то – не я. Едва наши взгляды встречаются, она отшатывается и отворачивается, ссутулившись так сильно, что ее спина становится похожей на вопросительный знак.
Я сглатываю желчь, застрявшую в горле. Не знаю, что сказать. Я не умею.
– Ты что-то хотел?
– Нет.
– Наверное, ты проголодался. – Мэри решительно смахивает с лица слезы и подходит к холодильнику. Она тянет на себя
