такой способ вывести меня из себя? Не ответить, но сказать молчанием больше, чем словами?
Со всей силы размахиваюсь и ударяю ногой по креслу.
– Нет! – цежу я, прожигая остальных безумным взглядом. – Я придумаю что-нибудь!
– Но…
– Джейсон, дай им воды, а я поговорю с Ариадной.
– Но… – Дельфия расстроенно качает головой. – Ты можешь заразиться. Зачем так рисковать?
Она действительно не понимает моих мотивов. Не понимает, что движет мной, когда я срываюсь с места, когда взлетаю по лестнице. Дело в том, что мне плевать на болезнь, на последствия. Я отчетливо осознаю, что сейчас в моей жизни есть Ариадна, и ради нее я готов быть безумцем. Быть сумасшедшим, слабым или сильным. Я не умею любить, я еще не научился. Но хочу научиться. Если это значит, что я должен совершать безрассудные поступки – ладно. Когда-нибудь это обретет смысл.
Я врываюсь в спальню и вижу Ариадну. Сгорбившись, она стоит у окна, по полу разбросана бумага, карандаши и ручки. Все тумбочки открыты.
– Ты что-то искала?
– Не бери в голову.
– Мы все исправим. – Мой голос тверд и решителен. – Тебе не нужно бояться, Ари.
– Я не боюсь.
Я смотрю, как за окном стягиваются черные тучи. Не знаю, что происходит, но нутром чувствую нечто неладное. Ариадна говорит тихо, слишком тихо.
Она продолжает стоять ко мне спиной, а я восклицаю:
– Уверен, есть способ предотвратить последствия! Обратимся к ловари, к Люциферу – у нас много вариантов.
– И каждый из них безумен.
– Да брось! – Останавливаюсь перед девушкой, но не решаюсь прикоснуться к ней. У нее молочная кожа, почти прозрачная. Я изучаю изгиб ее шеи, рыжеватые пряди, которые теперь разбавлены серебристыми нитями. – Ты вернулась – это главное.
Она кивает, но продолжает молчать. Как же это невыносимо! Почему она не посмотрит на меня, не обернется? Я кладу ладони на ее плечи и чувствую, как Ари дрожит.
– Тебе все еще холодно?
Я подлетаю к комоду и достаю теплую кофту. Нужно было сразу об этом подумать. Собираюсь подойти к ней, но замираю. Ариадна смотрит на меня через плечо, а в руке она сжимает ножницы с окровавленными лезвиями. Кофта валится из пальцев.
– Что ты…
Замолкаю. Откуда кровь? Может, Дельфия не вернула ей душу? Чушь! Я смотрю в глаза Ариадны и вижу настоящую Ари, ту самую, что когда-то ворвалась в мою жизнь.
Девушка выпускает из пальцев ножницы и шепчет:
– Прости.
Ножницы валятся на деревянные половицы с грохотом.
Она поворачивается ко мне. Падая, она наклоняется вперед, и мы с ней оказываемся лицом друг к другу. Я замечаю кровавое пятно на ее животе, оно с каждой секундой становится все больше.
Легкие сводит судорогой. Нет. Она не могла, она не…
Ари падает. Я бегу к ней, подхватываю и так широко распахиваю глаза, что становится больно.
– Что ты натворила? – Это не мой голос, не мои руки, которые придавливают ее рану и кровь, которая просачивается сквозь пальцы и растекается рядом. Я в ужасе задыхаюсь, я не могу дышать. – Что ты сделала, что ты сделала?
– Все хорошо.
– Нет!
Я прижимаю Ари, а потом в голове вдруг что-то ломается, меня покидают рассудок и воля, я пытаюсь найти выход, мой мозг работает так отчаянно, как никогда еще не работал. Но ничего не получается.
Она ранила себя. Взяла ножницы и ранила себя, чтобы умереть.
– Зачем ты это сделала! – Я всматриваюсь в глаза ведьмы. – Не молчи, давай, не смей молчать!
– Я не должна жить, если кто-то умирает по моей вине.
– О боже…
– Мэтт! – Тонкие пальцы Ари касаются моих губ, и я так крепко зажмуриваюсь, что глаза щиплет, виски вспыхивают, а она не отнимает руку. Прижимает ее ко мне нежно, так трепетно, что я тянусь к ней и припадаю щекой к ее холодной ладони. – Так…
Она запинается, а я тороплю ее:
– Ари, не молчи.
– Так мало времени. – Из ее глаз льются слезы. – Так мало времени для нас с тобой. Я хотела бы… хотела, чтобы времени было больше.
– У нас еще будет время, – шепчу я, крепко обнимая ее, – конечно будет.
– Я так виновата. – Слезы градом катятся по ее щекам, а спина выгибается от боли. – Я… я не хотела.
– Все в порядке.
– Нет.
– Все в порядке! – с нажимом повторяю я, стиснув зубы, а Ариадна шепчет:
– Мне очень жаль.
– Ничего страшного! – Я глажу ее по волосам. – Я с тобой, Ари!
– Ты… нет. Ты не должен.
– Тебе больно, мне больно. Помнишь?
– Тебе плохо, – задыхаясь, хрипит она, – мне плохо.
– Точно, все правильно, – я оставляю поцелуй на ее щеке и закрываю глаза. – Я рядом.
– Ты рядом.
Я убаюкиваю ее, чувствуя, как слезы застилают глаза, и морщусь, понятия не имея, в какой момент мое сердце разобьется, в какой момент я разорвусь на части.
Неожиданно Ариадна оборачивается, будто кто-то позвал ее по имени. Она опускает на пол руку, обессиленно моргает и тянется пальцами к окну. Не отводит глаз от занавесок.
– Ари, кого ты видишь?
Она не отвечает. Все тянется и тянется, а потом застывает.
– Ари! Ари! Что ты…
Я наклоняю голову и замираю. Гляжу на то, как вытянута рука девушки, как широко распахнуты ее изумрудные глаза. Я сразу все понимаю. Осознание наступает мгновенно, и я судорожно сгибаюсь. Нет! Пожалуйста! Шумно втягиваю воздух, выпрямлюсь и приподнимаю девушку за плечи. Она безвольно повисает на моих руках.
– Ари! – Ее имя обжигает. Сводит с ума. – Ари, скажи что-нибудь! Давай, скажи!
Я жду, что она ответит, а она молчит. Лежит в моих объятиях, будто мертвая птица с распростертыми крыльями. Прижимаю ее к себе и разваливаюсь на сотни частей. Мы так много слышали о смерти, так часто ее видели. И у меня даже притвориться не получается, не получается хотя бы на секунду представить, что Ариадна спит.
Все разом теряет смысл. Моя борьба, мой путь. Если это тот конец, который был мне предначертан, зачем я вообще старался? Зачем я встретил эту девушку? Зачем она увидела меня? Зачем мы почувствовали то, что почувствовали, если это так больно?
Я робко прижимаю ее голову к своей груди и вижу, как за окном рассеиваются тучи, тусклый свет проникает через пыльное стекло, занавески и падает на ее блестящее от слез лицо. Этот момент знаменует начало новой жизни: ящик Пандоры закрыт, но для меня все кончено, все кончено для Ариадны, потому что она была сильной, потому что она любила, потому что она боролась. И она умерла.
Я зол, хочу сорваться с места,
