– Амарты? Конечно, знаю, – с грустью ответила Флоя. – Что ей передать?
– Скажи ей, что я готов.
– И всё?
– Она поймёт. Скажи, что я буду ждать её через час у Северных врат.
– Хорошо, Маркос. Я передам, – промолвила девушка и повернулась к двери.
– Флоя! – окликнул её Марк напоследок. – Прости меня.
– Тебе не за что извиняться, Маркос.
Спустя минут пять Марк и Лейна вышли из дворца – под сень знамён выдвинувшегося войска. Королева только что закончила беседу со Смотрителем Чаши Терпения и вернулась к свите своих телохранителей и оруженосцев. Издали увидев Марка, она остановилась и дала знак, чтобы его пропустили.
– Подожди меня здесь, – шепнул он Лейне, и короткими хромающими шагами направился через ряды закованных в броню латников.
Он сам толком не знал, почему так сильно хочет увидеться с королевой, перед тем как отправиться в гнездо своего самого могущественного врага. Чем может ему помочь королева? Она знает об Акафарте ещё меньше, чем он сам. Она может дать ему людей, если он попросит, но Марк точно знал, что он откажется, даже если она сама ему их предложит. В том месте, куда он идёт, мечи не нужны. А королеве нужны. Так в чём же причина? Зачем ему нужна эта одна минута, которую может ему уделить королева? Прихоть?
И внезапно он понял. Понял, хотя в другое время не признался бы в этом самому себе. Он нуждается в наставнике. Нуждается в ободрении человека более старшего, более опытного, более отважного, чем он сам. Такого, как Эфай. Такого, как Никта. Или такого, как Калиган. Но Эфай, Никта и Калиган были мертвы, и никого другого, чьё ободрение могло бы придать Марку недостающей уверенности, рядом не было.
– Рада видеть тебя, Седьмой миротворец. Мой лекарь сказал, что ты нескоро поднимешься на ноги.
– У меня не осталось времени, – вымолвил Марк с таким тяжёлым чувством, что глаза королевы внимательно сощурились. – Я иду во Мглу. Сегодня я встречусь с Акафартой.
Взгляд королевы изменился. В её глазах появилось как будто что-то близкое, родственное. На одно мгновение Марк встрепенулся, увидев в серых утомлённых очах королевы проницательный взгляд Никты. Ему почудилось, что королева Сильвира идёт в одной судьбе с Седьмым миротворцем и вскоре будет пить из той же чаши, что и он.
– Что тебе открыла Башня Познания?
– Только то, что моё стремление вступить в схватку с Акафартой истинное. Не то, чтобы сам Спаситель вложил его в меня… Но это мой путь. Мой Путь Истины, даже если я сам себе его выдумал.
– Странное у тебя толкование Пути Истины. Но это не столь важно сейчас. Важно то, что я чувствую в твоём голосе неуверенность в своих силах.
– Понятное дело… по собственной воле я избрал себе бой, в котором у меня нет ни единого шанса на победу…
– В схватке с Асамаром у тебя тоже не было ни единого шанса.
– Асамар был всего лишь… сверхчеловек. Вернее, нелюдь, возомнивший себя сверхчеловеком. Акафарта – нечто совсем иное. Она даже не станет насылать на меня своих тварей. Она просто поставит передо мной своё Зеркало Мглы – отразит мою сущность… этого будет достаточно.
– Почему ты так говоришь? Разве в тебе нет сил, чтобы принять своё отражение? – возразила ему королева. – Разве ты не сумеешь вынести бремя ответственности, как я, виновная в гибели тысяч людей и ведущая сейчас многих и многих на смерть? Битва идёт в наших с тобою сердцах, Маркос. Твоя победа и твоё поражение заключены только в твоём выборе.
Марк понимающе кивнул. Только сейчас до него дошло, что ему предстоит бой не только с бессмертной сущностью, а, прежде всего, с собственным искушением.
– Крепись, миротворец, – королева возложила руку на его плечо. – Я благословляю тебя и молю Всевышнего укрепить тебя. И помни: любой твой выбор оставит след в вечности. Да пребудет с тобой милость Всевышнего.
Марк склонил голову в почтении и стоял так, пока королева садилась на коня. Затем поднял взор, встретившись с прощальным взглядом глубоких глаз королевской Зрящей Мойраны. В них стояла грусть, но эту грусть будто пронзал мягкий свет, исходящий из бездонной глубины мистических чувств Зрящей – свет, хранивший в себе гораздо больше непостижимых тайн и таинств, чем весь мрак тёмных божеств и сущностей. Этот взгляд произвёл в душе Марка такое благоговение, что он ещё с минуту стоял, глядя на проезжающих рыцарей в блестящих доспехах, лёгкую конницу, несущую лес копий, гулко топающую тяжёлую пехоту и вереницу обоза. Над войском возносилась бодрая боевая песнь.
Подошла Лейна, взяв его под руку.
– Видел? – кивнула она вслед уходящему воинству. – Морфелонцы вернулись.
– Вот как, – рассеянно отозвался Марк.
– Сурок поднял бунт. Раскрыл всю правду о Багровых Ветрах. Морфелонцы взбунтовались против князя Радгерда, и большинство из них вернулись в Амархтон…
– Сурок это сделал?! – оживился Марк. – И где он сейчас? С Ивором?
Девушка грустно покачала головой. Марк всё понял до того, как она ответила.
***
(Амархтон, Мглистый город)
Лошади уныло отстукивали копытами по брусчатой дороге, нарушая беззвучный день Мглистого города. Повозка со старым возницей, возившим припасы в форт Мегория, была не самым быстрым передвижным средством, но лучшего не нашлось. Все ездовые лошади давно забраны в королевскую конницу. Марк сжимал тёплую ладошку Лейны, постепенно холодеющую, как ему казалось, и время от времени бросал вознице в спину «Можно быстрее?», и тот кивал головой, но упрямые клячи не желали ускорять шаг.
Как ни старалась Лейна сдерживать себя, кровавый кашель то и дело прорывался через её горло. Белый платок, которым девушка прикрывала рот, к концу пути пребывал весь в кроваво-чёрных подтёках.
Равнодушный возница довёз Марка и Лейну до дороги, ведущей к Северным вратам, и высадил, наотрез отказавшись ехать дальше. С пустынной дороги, пролегающей между городской стеной и длинным замком-пирамидой, веяло сыростью и смертью.
Марк быстро размял ноги. Каждый шаг по-прежнему отзывался болью в разных частях тела, но Марк уже почти привык. Его угнетало иное чувство – чувство близости конца – страшного, холодного, тоскливого. Несколько раз сердце его начинало предательски отбивать тревожную дробь, заклиная остановиться, переждать, всё обдумать, и каждый раз Марк бросал украдкой взгляд на бледное лицо Лейны, и его сердце вновь начинало биться в ритме боевой отваги. Надо идти. Прочь всякий страх! Самое страшное – это остаться в одиночестве на пустой дороге, обнимая мёртвое тело любимой! Не может быть, чтобы там, во Мгле, его поджидала более жуткая судьба!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
