– Твои, не твои, какая разница? Я не собираюсь подыхать под кровавым ливнем! Не надо нас дурить: сегодня ночью он прольётся снова, а потом ещё и ещё. А трупы варваров под стенами? Их никто не убирает. Скоро они воссмердят. У нас общий могильник, все это знают. Спаситель оставил нас, мы одни в этом Гадесе и надежды нет…
– Не сей неверие в могущество Спасителя! – возгласил священник, стоявший рядом.
– Ну и где же наш… нет, ваш Спаситель?! Где? Почему не обрушит огонь и молнии на эти орды? Почему не истребит эту нечисть своим небесным воинством?!
– Потому что для этого Он сотворил тебя! – твёрдо сказал Этеокл. – Если же ты отверг Его силу и неспособен держать в руках меч – беги, – принц поднял руку. – Слушайте все! Кто уже поверил, что бой безнадёжен и помышляет о бегстве – выйдете вперёд, и я прикажу открыть врата. Да, я позволю вам уйти, но уйти только в одном направлении – к легионам Хадамарта. Там вам ничего не угрожает. Там вас примут и даже позволят стать тёмными легионерами. Там любят перебежчиков.
Воины слушали, насупившись и ничего не отвечая.
– Сколько раз вам ещё повторять, что вы сражаетесь не за меня и не за Сильвиру, а за Амархтон, за Южный Оплот и за всю Каллирою! Если не удержать город – эти полчища однажды придут в дом каждого из вас.
– Знаем, не маленькие, – громко буркнул рыжий десятник, поостыв. – Никто не выйдет за ворота, сам знаешь, предателей нет. Но и терпеть бессильно эту ночную бойню мы не будем. Веди нас в бой или уводи отсюда!
Этеокл опустил руку. Взгляд его смягчился, суровость его лица приобрела черты отважного благородства.
– Это я и хотел услышать от тебя, Парес. И если каждый из вас готов подойти к врагу на расстояние удара, то у меня для вас есть хорошая новость. Войско Сильвиры выступает к нам! Королева дала слово, что в следующую ночь не будет кровавого дождя. Всё решится сегодня. Сегодня в полдень.
Сказав, Этеокл пошёл дальше, продолжая утренний обход. Воины приободрились, послышался оживлённый гул. Прерванная работа закипела вновь, с новой силой.
***
Если для защитников Западных врат самым страшным временем суток была ночь, то для гарнизона врат Северных – раннее-раннее утро с наплывающими туманами на Мглистый город. Мгла дышала белой пеленой, выдыхая её на позиции воинов королевы, наполняя их души тягостным ожиданием. Вчерашнюю атаку они отбили, но ободрения никто не испытывал. Многие из защитников врат были хорошо обученными воспитанниками Двора Секуторов, и прекрасно понимали, что враг ещё не брался за них всерьёз.
Врат как таковых больше не было. Радагар приказал забаррикадировать проход, насыпать вал из камней и песка, и всё это утыкать кольями. Оценив наскоро созданную конструкцию и поняв, что это вряд ли удержит навалу болотных даймонов, он велел соорудить во внутреннем дворе три баррикады из всего, что ещё осталось неиспользованным. За ночь дело было сделано, причём так, что каждая последующая баррикада возвышалась над предыдущей.
Это была довольно надёжная, но жестокая тактика обороны, поскольку те воины, которые займут позиции за первой и второй баррикадами, не смогут отступить – боковых коридоров для отхода здесь не было. Да и с третьей баррикады никуда не деться – она находилась у высокого подножия замка-пирамиды, парапеты которого уже были обсижены лучниками.
В распоряжении Радагара оставалось всего около пятидесятка секуторов и двух сотен ополченцев. Эти мало на что годились как воины, и с ужасом ждали схватки, перешёптываясь и решая между собой, когда следует пускаться наутёк.
…Глава секуторов остановился, вглядываясь в проплывающий туман, и вдруг громко воскликнул:
– Подъём! По местам, живо!
Оказалось, никто не спал. Скорее всего, никто и не мог заснуть в этой зловещей мглистой тишине. Воины поднимались с нагретых мест, хлопая в тревожном ожидании глазами. Секуторы быстро расставляли ополченцев вдоль первой и второй баррикад – места смертников, откуда никому не вырваться, – а те безропотно, как овцы, лишённые всякой решительности, следовали их указаниям. Каждый из них в эту минуту испытывал щемящую тоску, порождённую приближением зловещей силы, одна мысль о которой повергала в трепет.
– А ну не трясись! Стоять насмерть! Если кто вздумает улепетнуть, отправлю во Мглу на разведку! – отрывисто бросал угрозы Радагар.
Но тут раздался крик дозорного «Морфелонцы!», и тотчас со стороны дороги, ведущей в город, послышался маршевый топот. Через минуту ожидания запуганные ополченцы взорвались возгласами ликования: при виде тяжёлой пехоты, несущей лес копий и больших знамён с благородным оленем, души их воспрянули. В глазах засияла надежда, кто-то выкрикнул «Хвала Всевышнему за славный Морфелон!», иные благодарственно возводили очи к мутному небу.
Радагару потребовался один поворот головы, чтобы утихомирить войско.
Он не стал спрашивать Ивора, почему тот вернулся. Едва встретившись взглядом с морфелонским воеводой, старший секутор коротко спросил:
– Сколько бойцов ты привёл?
– Сорок два десятка, – ответил тот, окидывая опытным взглядом позиции секуторов.
– Есть опыт борьбы с болотными даймонами?
– Нет. А у твоих людей?
– Со вчерашнего дня имеется… – Радагар резко обернулся к пролому, где клубились щупальца Мглы. – Сейчас начнут. Выставь своих копьеносцев на задний план. Твари увязнут на баррикадах, и пока будут истреблять ополченцев, их можно будет хорошо потрепать.
Ивор косо поглядел на него и приказал:
– По флангам разойдись! Арбалетчики на парапеты! Первая сотня – в первый ряд!
– Ополчение жалеешь, старик, – с глухой укоризной вымолвил Радагар.
Ивор хотел что-то ответить, но тут в пролом хлынули клубы тумана, внося вихрь холодного воя орды чудовищ.
Все мгновенно притихли. Воцарилось безмолвие, нарушаемое лишь шумом копьеносцев, выстраивающихся в литой ряд. Длилось оно недолго.
Из густой мглы вырвались тени, а за ними – хлынула на ощетинившиеся баррикады волна нечисти. Вид болотных даймонов был ужасен. Облеплённые слоем грязно-зелёной тины, со свисающими с бесформенных шей не то водорослями, не то щупальцами, они ползли на утыканные кольями заграждения, хватаясь за них короткими лапами. Они словно веками беспробудно спали в болотах, и вдруг восстали, поднятые могущественными властителями нежити, и теперь шли, чтобы утолить свой многовековой голод. Всё это время они впитывали в себя исходящую от города энергию греха, пропитываясь ею и обращая её в свою кровь. И теперь возвращали её этому городу, как страшное возмездие, грозящее превратить тихую размеренную жизнь людей в сущий кошмар.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
