не надо.
Туманов подивился нервозности обычно спокойного бойца, но не стал лезть с расспросами. По хорошему двигаться обозом ещё было рано: через неделю, не раньше, земля подсохнет до приемлемой тверди, способной держать тяжеленные подводы, но эта внезапная канонада не оставляла выбора – фронт неожиданно для всех оказался совсем рядом, и теперь, волей-неволей, предстояло начинать движение ему на встречу, не дожидаясь непредсказуемого развития событий.
В лесу, в низинах и овражках, ещё было много снега, который застоявшиеся за зиму лошади преодолевали легко, почти не проваливаясь из-за плотного, весеннего наста. На широких проталинах и полянах уверенно переходили в галоп, разбрызгивая в стороны пряную, жирную грязь. На проселок выехали по ручью, привычно маскируя следы, и ближе к Слободе разделились: Туманов поехал вперёд, а Суматов, отстав, забрал немного в сторону, и держался на расстоянии выстрела, контролируя обстановку и страхуя командира.
По Слободе они ехали верхом уже ближе к полудню, когда путники на тракте не должны были привлекать внимания. Но оказалось, что по тракту, идущему через Слободу, двигалось большое число организованных и разрозненных военных, в обе стороны, что красноречиво подтверждало вывод о близости прифронтовой полосы, и на Туманова никто не смотрел вовсе, всем было не до него.
На улицах Слободы сновали лёгкие повозки и телеги, груженые мешками да ящиками, и пеший народ, мелькающий между избами, в суете от неизвестности и грозных скорых перемен. Туманов был одет в овчинный тулупчик, с козьей шапкой на голове, при расчёсанной против волос бородкой, торчащей веером, этакий мужичок-боровичок, уверенно сидевший в седле. Прогреваемый солнцем морозный воздух полнился печным дымком, с ароматом домашнего уюта, от которого чувство опасности постепенно улетучивалось, но ощущение нагана за поясом и ножа в сапоге напоминало – ты в рейде, не расслабляйся.
Попалась на глаза открытая торговая лавка, с выставленным в окнах товаром: баранками и яркими бабьими платками. Туманов решил заглянуть, может что для дорожных надобностей будет, и сунув руку за пазуху, проверяя на месте ли кошель с деньгами, неожиданно больно уколол палец о клиновидный оберег, врученный Аюповым. Сразу вспомнилось его напутствие: «В первый дом не ходи…». Хм, странное совпадение. Но в лавку не зашёл, проехал мимо. Не зашёл и в постоялый двор, попавшийся на дороге и привлёкший его внимание полудюжиной привязанных у коновязи лошадей. Зато в избу почтовой станции заглянул без опасения, решив, что в просьбе испить водицы путнику тут не откажут. Не отказали. В помещении было накурено, почтовый сторож за столом степенно читал развернутую о две руки газету «Правда». Кроме него там же толклись две бабы, обе с котомками и жались ближе к печке, дымившей по центру избы. Туманов вежливо поблагодарил сторожа за доброту, протянул руки к печи и прислушался к разговору.
– … житья никакого от их нет, Миловна. Стращают, что обратно Колчак двинулся, – одна из баб, помоложе, снизила голос до трагического полушепота, и покосилась на Туманова, – Грят, скоро у нас будет, Попцовы уж встречать хлебом-солью собираются…
– А ну, цыть! – почтовый дед отложил газету и сурово посмотрел в сторону баб, и затем уже на Туманова – Што растрещались, сороки? Ты их не слухай, паря, оно вишь как: сила силу ломит, да и та не сдаётся. Не будь я ранетым при Порт-Артуре, тож, поди-ка, в окопах нынче-бы сидел. А ты чего тута ищешь? Не из местных, што ли?
– По торговому делу я, отец. Еду в Бугульму, да вот теперь не знаю, надо ли?
– Пала твоя Бугульма, паря, пятого дни как Колчак тама хозяином. Так што неча тебе туды, ежель чего другого не удумал. А ты с какой стороны едешь то, што ничего не знаешь?
– Со Спасска еду, да задержался в дороге чуток. Ну бывайте, православные, спасибо за всё.
Вышел из избы, незаметно окинув взглядом улицу поднялся в седло, нарочито слегка неуклюже. В мутном оконце мелькнули два округлых лица, мешающих друг другу от любопытства. «Живите, чёрт с вами…» – решил Туманов и неспешным шагом пустил лошадь вдоль улицы. Держа направление на северную окраину пересёк тракт, и поехал полем, вдоль речки, упруго шумевшей талой водой. Скоро его догнал Суматов, и привстав в стременах оглянулся на село, оставшееся позади.
– За нами хвост, командир.
Не спрашивая друг друга ни о чём, без лишних слов и суеты спустились в первую же балку шедшую через поле, и спешившись отвели лошадей в сторону. Сами поднялись на край овражка, и внимательно осмотрели пройденный путь.
– Вон там, – кивнул головой Суматов.
От села сноровисто вышагивала невысокая фигурка в старой короткой шинельке, отмахивая одной рукой, второй держа через плечо мешок. Человек шагал не по дороге, как было бы удобнее и логичнее, а по их следу, там, где они только что проехали. Туманов знаком показал Суматову его место, и сам расположился у края балки, ожидая появления неизвестного. Заслышав частые шаги приготовились, и едва над краем балки мелькнула голова в затертом картузе, они в четыре руки сдернули на дно оврага тщедушного человечка, от которого разило перегаром и луком. От неожиданности того заколодило, лёжа он тонко вскрикнул и прижав руки к груди поворачивал голову то к Туманову, то к Суматову, грозно стоявших от него с разных сторон. Суматов ловко уселся ему на грудь, и быстро обыскал. Пусто, только кисет с махрой и пара сухарей в карманах.
– Ты чего за нами ходишь, гнида? – спросил Суматов вытаскивая нож из голенища.
– Братцы, да я … так это самое… навозец мне нужон, свежий. – человек говорил сипло, задыхаясь под тяжестью сидевшего на нем Суматова, – Собираю… вот.
Он показал рукой на упавший мешок, в котором действительно оказалась пара свежих конских катышей.
«Врёт» – определил Туманов, наблюдая за взглядом человека. Тронул Суматова, посмотри за обстановкой, мол, а сам вздохнув принялся за допрос.
Правдивая информация пошла почти сразу же, как только Туманов вставил в оттопыренное ухо филёра лезвие ножа. Он оказался обычным деревенским пьяницей, из бедноты, прицепившимся к новомодному комбеду в качестве активиста. С зимы староста наставлял его, и ещё пару таких же бездельников, следить за всеми посторонними и чужаками, появлявшимися в селе, и немедленно информировать его о таких людях. А недавно на постоялом дворе села расположился большой чин из «чеки», со своей командой, и следить за появлением посторонних наказали с удвоенной силой. Вот он и следил за Тумановым, как только тот въехал в Слободу. Мешок с собой брать его научил тот самый чин, подробно объяснявший, как и что нужно делать
