заполняет всю комнату. И в конце концов сожжёт дотла если не всё вокруг, то королеву точно.
Сердце быстро и отчаянно колотится.
Я опасаюсь, что Аквинтия сможет навредить ему.
Если вспоминать воспоминания Виктории, драконицы гораздо сильнее драконов.
И всё же даже таким, как она, подчинение другого существа даётся с огромным трудом.
А в этом конкретном случае и не даётся вовсе.
— Встать на твоём пути? Я уже на нём стою! Ты хотела подчинить её себе? Сделать своей рабыней? Тогда тебе пришлось бы сделать то же самое и со мной. Получилось бы подчинить разом нас двоих?
— Что ты несёшь? — она делает несколько шагов по комнате и в итоге встаёт так, что я могу видеть её лицо. Её прекрасный холодный оскал. — Она всего лишь инструмент. Ты любишь её, потому что должен. Возьми себя в руки.
— Я всё сказал. Выбирать тебе — идти против собственного сына или нет.
Она качает головой.
Уверена, что сделала бы это, если бы могла.
Но это даже ей не по силам.
Иначе управлять королевством было бы слишком просто.
— Она — стрела среди тех, кто важен этому королевству больше всего. В любой момент она может коснуться чьего-то виска. Я ей не доверяю. Тебя это не нервирует? Ей странности, её выходки? Ты предпочтешь всеми рисковать?
Он не отвечает. Слишком занят тем, что убирает последствия её воздействия.
Постепенно, но мне всё-таки становится легче.
Теперь уже он делится со мной энергией.
— Если тебе не нравятся мои методы, — наконец, припечатывает королева. — Хорошо. Убеди её по своему.
Она выходит.
Она оставляет нас вдвоём.
Не знаю, сколько проходит времени. Может быть, несколько десятков минут… Может быть, несколько часов.
Всё это время Ричард водит ладонью по моей голове, по шее, по позвоночнику, по лопаткам. Я чувствую, как его сила впитывается в мою плоть, наполняет кровь, наполняет кости, наполняет душу.
И это… прекрасно.
Пусть ум мой всё ещё беспокойный, пусть я всё ещё и более чем против того, что мы должны быть вместе, ведь совершенно его не знаю. А то, о чём знаю, всё это мне не нравится… Пусть, но ощущения, что дарят мне его прикосновения, их существование я отрицать не могу.
В конце концов мне удаётся приподняться на локте и тряхнуть головой.
Замечаю новые метки на ладонях и запястьях, одна поблёсивает даже возле ногтя. Это уже неважно. Их больше семи, а, значит, разорвать такую связь будет сложнее. Сложнее будет и если меток будет десять, и если их будет тысяча.
Тысяча — это про нас, да…
Поднимаю на него глаза. Побледневшая кожа, тени под глазами, всё ещё влажные волосы, уставший взгляд, красные губы. Возможно, он кусал их, пока пытался мне помочь. Я бы хотела на это посмотреть.
Ричард ловит мой взгляд.
— Как ты? — наконец, мнимую тишину разрывает этот простой и тихой вопрос.
У мужа бархатный, слегка хриплый голос. Сейчас он даже ниже, чем обычно.
Дракон хуже себя контролирует. Он слишком много переживает. Он слишком сильно устаёт.
Я — его истинная. Ему меня не обмануть.
Мне больно за него.
Пусть я это и ненавижу. Пусть ненавижу уже практически и его самого и всё, что с ним связано. Но мне больно. Но мне жалко.
Не хочу, чтобы он страдал.
— Не обязательно было… Ты наверняка и без меня потерял много сил… И совсем недавно тебе было плохо…
Он усмехается в ответ одним уголком губ.
Так красиво.
— Знаешь… Я ведь пообещал себе, что больше никогда не буду находиться в твоей спальне. Вместе с тобой. Я рассчитывал сдержать это обещание. Я подумал, что если ты так хорошо можешь сопротивляться, то, конечно, и я тоже смогу. Но… — он касается моей ладони, любовно водит по прожилкам пальцем. — Даже за сотни миль от тебя, даже в гуще катастрофы… меня тянуло к тебе так, будто бы ты стоишь за моей спиной. Такая прекрасная и беззащитная.
Я выгибаю бровь:
— Почему сразу беззащитная?
Он ведёт плечом. От него пахнет кровью.
— Мне так казалось. Я узнал о визите матери, когда был уже далеко. Потом… я почувствовал, что тебя мучают. Прости, что не успел вовремя. Она… что она сделала с твоими волосами? Это ведь не иллюзия?
— Нет, они отрасли. Заново.
У него дёргается бровь. Взгляд темнеет.
— Это должно быть неприятно и долго. Моя хорошая…
Он запускает пальцы в мои локоны с такой жалостью, будто бы я умирающий котёнок.
— Всё нормально, — на несколько мгновений прикрываю веки, просто потому что очень сложно спокойно наблюдать за ним трепетным и злым одновременно. — Хочешь, я помогу тебе их отрезать?
— Что?
Я даже с трудом, но поднимаюсь и сажусь на кровать. Наши глаза оказываются на одном уровне. Мне начинает казаться, что мы находимся слишком близко друг к другу.
— Это уже слишком, Ви… — уверенно отвечает Ричард. — Она перешла границу. Теперь я понимаю, почему ты так отчаянно хочешь, чтобы я оставил тебя. Я и сам больше не хочу, чтобы ты была частью королевской семьи. Даже если это и будет означать, что я больше тебя не увижу.
Я смотрю на него немного ошарашенно.
Знаю, он уже соглашался, уже шёл на уступки, но всё-таки.
Теперь это как будто бы серьёзнее.
Теперь это осознанное решение.
— Разорвём истинность? — уточняю.
— Да.
Даже просто произносить это для него всё равно, что резать себя тупым лезвием. Но истинность для дракона — это любовь. И если любовь требует убить саму себя… ну, как спорить с ней?
Я заправляю за ухо прядь волос. Ричард провожает это движение больным взглядом.
— Я хочу этого больше всего на свете, понимаешь? Хочу просто жить… без прошлого, без того, чтобы выполнять пожелания королевы. Думаешь, это слишком много?
Ричард горько усмехается.
— Ты это заслужила, Ви.
Она, может быть, да… А я? Что делать мне?
— Я никогда не думал, что так будет, — делится он. — Что мы станем истинными. Что ты будешь против этого. Что мне будет… так. Если истинность — дар богов, то… Что если и твоя сила сопротивляться — их же дар? Что если богиня так и хотела? Чтобы… чтобы наказать меня.
Я не выдерживаю и касаюсь его скулы ладонью. Хочется хоть как-то соединиться с ним, хоть неуловимо плечами, хоть пальцем,
