условия своего государственного существования».
20 сентября «Правда» поместила сообщение корреспондента ТАСС из Берлина:
«Германское население единодушно приветствует решение советского правительства взять под защиту родственное советскому народу белорусское и украинское население Польши, оставленное на произвол судьбы бежавшим польским правительством.
Берлин в эти дни принял особенно оживленный вид. На улицах возле витрин и специальных щитов, где вывешены карты Польши, весь день толпятся люди. Они оживленно обсуждают успешные операции Красной Армии. Продвижение частей Красной Армии обозначается на карте красными советскими флажками».
18 сентября премьер-министр Франции Эдуард Даладье пригласил к себе советского полпреда Сурица и спросил, не является ли вступление советских войск на территорию Польши результатом советско-германского соглашения?
Даладье говорил Сурицу: ,
— Для французского правительства решающим является вопрос: имеет ли оно перед собой единый германо-советский фронт, общую акцию или нет?
Через десять дней премьер-министр получил жесткий ответ от Молотова:
«В Москве оскорблены тоном его вопросов, которые напоминают допрос, недопустимый обычно в отношениях с равноправными государствами... СССР остается и думает остаться нейтральным в отношении войны в Западной Европе, если, конечно, сама Франция своим поведением в отношении СССР не толкнет его на путь вмешательства в эту войну».
Это уже была прямая угроза. Советский нарком самым недипломатичным образом сообщил, что Красная армия вполне может присоединиться к вермахту.
Поляки продолжали сражаться с немцами, но вступление в войну Советского Союза лишило их последней надежды.
Почти десять дней держался Львов, куда переехало польское правительство и Верховное командование. Но на следующий день после вступления Советского Союза в Польшу президент Игнаций Мосьцинский и главнокомандующий маршал Эдвард Рыдз-Смиглы бежали в Румынию. 21 сентября Львов взяли немцы.
Пока Красная армия не вступила в войну, многие поляки, боясь немцев, бежали из Варшавы в сторону Советского Союза.
«Взглянув на голубое ясное небо, я увидел на огромной высоте три или четыре самолета, — вспоминал Райх-Раницкий. — Они летели так высоко, что мы их не боялись. Но эти самолеты выглядели по-другому, чем те, которые послал в Польшу Адольф Гитлер. В этом я не сомневался.
Мы быстро вернулись назад к своим. Они тоже были сбиты с толку и считали, что это были не немецкие самолеты. Может быть, они прилетели из Советского Союза. Что замышлял Сталин? Хотел ли он защитить Польшу? Для чего бы еще прислал он сюда свои самолеты? Не для того же, чтобы помочь победителям немцам?..
Жители деревни сказали нам, что в селении, расположенном немного дальше, стоит русская часть, пришедшая два дня назад, и там, может быть, мы что-нибудь узнаем.
Мы поехали туда, но нашли только часового у дома, очевидно, служившего казармой. Мы хотели узнать у солдата, в каком качестве пришли русские, поддерживают ли они поляков или немцев. Но он был немногословен и казался мрачным. В конце концов солдат сказал наставительным тоном и, как нам показалось, самодовольно:
— Мы за пролетариат и за свободу.
На обратном пути нам встречались польские солдаты, отставшие от своих частей. Они рассказали о капитуляции Варшавы. Город, по их словам, был полностью разрушен. А что русские? Гитлер и Сталин обо всем договорились и разделили Польшу между собой».
Маршал Рыдз-Смиглы приказал не оказывать Красной армии сопротивление и отходить в Румынию и Венгрию.
Отдельные польские части, не получив приказа главнокомандующего, встретили красноармейцев как захватчиков и вступили в бой. Гродно сопротивлялся советским войскам два дня. Когда город взяли, триста поляков сразу расстреляли без суда. В некоторых районах части вермахта и Красной армии вместе уничтожали очаги польского сопротивления. Это и было «братство, скрепленное кровью», как потом выразился Сталин, высоко оценивая сотрудничество с фашистской Германией.
В том числе совместно разгромили Новогрудскую кавалерийскую бригаду генерала Владислава Андерса. Генерал был ранен и попал в советский плен. Что же удивляться, что потом, после нападения немцев на Советский Союз, генерал Андерс не захотел сражаться бок о бок с советскими войсками, а, сформировав из недавних пленных польскую армию из двух дивизий, попросил перебросить его на помощь британским войскам. Поляков переправили в Северную Африку, где они сражались с наступавшими немецкими войсками генерала Роммеля, потом участвовали в боях на территории Италии...
А в 1939 году координация действий вермахта и Красной армии обсуждалась в Москве на переговорах, которые нарком Ворошилов и начальник Генштаба Шапошников вели с немецким военным атташе генералом Кёстрингом, его заместителем полковником Кребсом и военно-воздушным атташе полковником Ашенбреннером.
Договорились помогать друг другу в уничтожении «польских банд». Ворошилов отдал войскам приказ: «При обращении германских представителей к командованию Красной армии об оказании помощи в деле уничтожения польских бандчастей или банд, стоящих на пути движения мелких частей германских войск, командование Красной армии, начальники колонн в случае необходимости выделяют необходимые силы, обеспечивающие уничтожение препятствий, лежащих на пути движения».
23 сентября немецкое командование действительно обратилось к советскому за помощью: западнее города Гребешова концентрировались значительные силы польской армии, и немцы просили, чтобы «мы участвовали в совместном уничтожении данной группировки», как говорилось в донесении военного коменданта Львова комдива Иванова командующему Украинским фронтом Семену Константиновичу Тимошенко.
Тимошенко обратился в Москву. Разрешение было дано. Ночью 24 сентября штаб Украинского фронта приказал командующему Восточной армейской группой войск комкору Филиппу Ивановичу Голикову перенацелить части 2-го кавалерийского корпуса и 24-й танковой бригады, «атаковать и пленить врага». Так что поляков добивали совместно.
Правда, западнее Львова произошли неприятные инциденты между советской и немецкой армиями. Улаживать конфликт прибыли военный атташе Кёстринг и начальник штаба Украинского фронта генерал Николай Федорович Ватутин. Как сообщал Кёстринг, «была установлена связь между частями, командиры которых сговорились обо всех подробностях в товарищеском духе».
Советская военная радиостанция в Минске использовалась для наведения немецких бомбардировщиков на польские города. В знак благодарности рейхсмаршал авиации Герман Геринг подарил наркому Ворошилову самолет.
Варшава, разбомбленная и сожженная, оставшаяся без воды, держалась. Последние польские солдаты, мужественно оборонявшие столицу, капитулировали 29 сентября.
Боевые действия продолжались двенадцать дней. Нарком Ворошилов отметил, что польское государство разлетелось, «как старая сгнившая телега».
В приказе наркома по случаю очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции говорилось:
«Стремительным натиском части Красной армии разгромили польские войска, выполнив в короткий срок свой долг перед Советской Родиной».
За неделю до войны, выступая перед своими генералами, Гитлер говорил:
С осени 1938 года у меня возникло решение идти вместе со Сталиным. В сущности, есть только три великих государственных деятеля во всем мире — Сталин, я и Муссолини. Муссолини — слабейший. Сталин и я — единственные, кто видит будущее. Таким образом, через несколько недель я
