— А что там? — Она уже почти заснула, но теперь в ее покой вкрался холод. Он просачивался в нее, заполнял собой. — Что ты хочешь сказать?
— Ну, ты знаешь, что я был у нее. Ты мне туда звонила.
— Я куда только тебе не звонила. И на радио, и домой, и к себе. А потом туда позвонила.
— Я был у нее.
— Это что–то значит?
Она совсем проснулась и смотрела вверх, в темноту.
— Она попросила меня побыть с ней. Пока не найдется Арт. Я так и сделал.
Она ждала — но это было все, он молчал.
— Ты жил там? — наконец спросила она. — Ты это хочешь сказать?
— Не совсем. Она необычная девушка.
— Чем же?
— Мы в основном ели вместе. Она хотела, чтобы я был у нее, когда она возвращалась домой, чтобы она могла готовить для меня.
— Пастораль. Семейный ужин. Хозяйство, — усмехнулась Пэт.
— Я сидел у нее вечером, потом она ложилась спать, а я уезжал домой.
— А утром?
Было два утра, подумала она.
— Ничего не было.
— Ты правду мне говоришь? — спросила она.
— Ну, конечно.
— Я боюсь Рейчел, — призналась она.
— Знаю.
— Она что–нибудь сделает?
— У нее снова есть Арт.
— Ну да, — приободрилась Пэт. — Это правда. — Она привстала, чтобы потушить сигарету. — Что ты о ней думаешь?
— Не знаю.
Снова ложась, Пэт предположила:
— Может быть, она зарежет его.
Джим засмеялся:
— Может быть. А может, он ее побьет.
— Что ты сделаешь, если он побьет ее?
— Это не мое дело.
— А что ты будешь чувствовать?
Он не ответил. Она ждала, вслушивалась. Он что, уснул?
Я заплатила за то, что сделала, сказала она себе, меня стошнило в ванну. Разве этого недостаточно? Разве не все?
На полу спальни лежала пачка ее сигарет. Она протянула руку за ними и снова закурила, лежа на спине. Мужчина рядом с ней не шевелился. Спит, подумала она, да, он спит.
Идеально, подумала она. Я чувствую это. Я это понимаю. Разве я этого не заслужила?
Сигарета тлела в темноте, Пэт внимательно смотрела на нее. Легонько постучав ею о пепельницу, которую держала в руках, она решила: вот за что я теперь буду бороться. Вот за что я начинаю свою битву. За это. За то, что у меня есть сейчас.
Утром она встала рано, в семь часов, чтобы позвонить на радиостанцию. Джим спал. Стараясь не разбудить его, она надела халат, закрыла дверь спальни и села в гостиной у телефона.
— Алло, мистер Хейнз? — заговорила она.
— Как вы там, Патриция? — спросил Хейнз своим официальным тоном. — Мы тут беспокоимся. Никаких вестей от вас, сколько уже — два, кажется, дня?
— Мне лучше, — сказала она. — Можно, я приду попозже?
— Вам сегодня совсем не нужно приходить, — успокоил он ее. — Сидите дома, пока совсем не пройдет.
Она не сразу поняла, о чем он, потом вспомнила — про грипп.
— Спасибо, — поблагодарила она. — Наверное, до завтра посижу. Не хочу никого заразить.
— Кишечного типа?
— Да, — сказала она. — У меня… живот болел.
— Колики? Да, сейчас как раз такой и ходит. Фруктовых соков не пейте — только тостик с яичницей и заварным кремом. Ешьте что–нибудь диетическое. Ничего кислого, никаких помидоров, груш, апельсинового сока.
Она поблагодарила его и положила трубку.
Вернувшись в спальню, Пэт на цыпочках подошла к кровати и увидела, что Джим проснулся.
— Привет, — сказала она, целуя его.
— Привет. — Он моргал, как филин. — Уже встала?
— Лежи, — сказала она. — Хочу отвезти кое–какие вещи к себе и кое–что забрать оттуда.
— Как ты себя чувствуешь?
— Гораздо лучше.
— Глаз у тебя сегодня получше.
В ванной она осмотрела синяк. Припухлость прошла, но чернота осталась — как грязное пятно. Может быть, навсегда, подумала она.
— Я ненадолго, — сказала она ему. — Ты так роскошно смотришься в постели… Лежи, пока я не вернусь. Ладно?
Она еще раз поцеловала его.
Пэт ехала по утренним улицам и думала, что в чем–то это лучшее время дня. Холодный, но чистый воздух, его приятно вдыхать, и он, наверное, здоровее. Ночной туман рассеялся, а дымка еще не собралась.
Поставив «Додж» у своего старого многоквартирного дома, она понесла наверх чемодан. Как можно быстрее, она повесила одежду в шкаф, взяла, что ей было нужно, и вернулась с первой охапкой к машине.
У машины ждала девушка в коричневом пальто. На ней были туфли на низком каблуке на босу ногу. Хмурясь в лучах утреннего солнца, засунув руки в карманы пальто, она двинулась навстречу Пэт. Она щурилась и, подняв руку, прикрывала глаза.
Я знаю ее, подумала Пэт. Кто это? Я видела ее раньше.
— Где Джим? — спросила девушка.
— У себя дома, — сказала она.
В ушах у нее зашумело, закружилась голова. Она не испугалась, но была, пожалуй, поражена, узнав ее.
— Я тебя всего один раз в жизни видела, — сказала она.
Рейчел открыла ей дверцу машины.
— Перевозите вещи к нему?
— Кое–что. Еще один раз сходить нужно. Я видела тебя только раз, в тот вечер, когда мы к вам заезжали.
Рейчел осталась у машины. Патриция поднялась, собрала оставшиеся вещи и снова пошла вниз. Она остановилась на лестнице перевести дыхание. Через открытую дверь в подъезд дома лился свет. Рейчел так и стояла у машины — ждала ее.
Она вышла, и Рейчел спросила:
— Вы сейчас к нему едете?
— Да, — сказала она, кладя вещи на заднее сиденье.
— Я хотела бы тоже поехать.
Возражать нечего было и думать.
— Почему бы и нет? — сказала она. — Садись.
Она включила зажигание, потом сцепление. Рейчел села рядом с ней.
В полдевятого они подъехали к дому Джима Брискина и вышли из машины. Рейчел тоже взяла часть вещей. Они поднялись по лестнице. Пэт открыла квартиру ключом, который ей дал он.
Он уже встал и, непричесанный, сидел в синем халате за кухонным столом. На нее и Рейчел он посмотрел со смешанным выражением лица.
— Здравствуй, — сказала Рейчел.
Он кивнул и спросил у Пэт:
— Забрала вещи?
— То, что мне нужно, — сказала она. — В основном все здесь. Ты позавтракал?
— Нет.
— Просто сидишь?
Рейчел, как привидение, стояла в сторонке, у окна гостиной, перекинув пальто через руку.
— Как ты поступила с Артом? — спросил Джим.
— Когда он явился, я сказала ему, и он ушел, — ответила Рейчел.
— Что ты ему сказала?
— Чтобы он не приходил.
— Куда он пошел?
— Наверное, на чердак. Сегодня я его не видела. Это ночью было, поздно очень.
— Ты хоть поспала немного?
— Пару часов.
Она говорила отрывисто.
— Ты с ним вообще разговаривала? Он что–нибудь рассказал тебе?
— Он много чего хотел мне сказать.
— Но ты не стала слушать.
— Кое–что выслушала.
Пэт пожаловалась:
— Он меня избил.
— Да не избивал он вас, — возразила ей Рейчел, — ударил разок, и все. Это, по–вашему, называется «избить»? Вот отец у него бил мать, а иногда и Нэта, старшего брата. Они постоянно ссорились. Это по–итальянски. Там, где мы живем, все дерутся.
Джим встал из–за кухонного стола и прошел в гостиную. Закурив, он протянул пачку Рейчел. Она покачала головой.
— Ждала меня вчера вечером? — спросил он.
— Нет, — ответила Рейчел. — Я знала, что ты с ней останешься.
— Ты никогда никого не прощаешь, — сказала Пэт.
— То есть вас? Какое мне до вас дело! — Ее суровое личико зарделось. — Помните, что вы мне первым делом сказали, как только вошли к нам и увидели меня?
— Помню, — сказала Пэт.
— Если бы на кухне оказалась я, а не Арт, вы бы со мной в магазин пошли, а не с ним.
— Ну уж прямо, — сказала Пэт и начала распаковывать принесенные вещи.
Джим вернулся на кухню, положил в тостер ломтики хлеба и достал посуду.
— Поесть собираюсь, — сказал он.
Патриция сообщила:
— Я привезла мои краски. Как тебе это?
Она разложила небольшой мольберт, развернула тюбики с масляными красками, достала скипидар, льняное масло и палитру.
— Я тут подумала, может, попишу немного. Запах тебя из дома не выкурит?
— Нет, — ответил он с кухни.
— А бардак?
— Это ничего.
— Извини, — сказала она Рейчел.
В спальне, при опущенных шторах, она переоделась в синие хлопковые брюки — китайские, потом выбрала себе спортивную рубашку из шотландки, застегнула ее на все пуговицы, подумала, какая она просторная, как удобно в ней работать. И вдруг вспомнила, что это рубашка Арта, из тех, что она купила для него. Почти в истерике она сбросила ее с себя и засунула в чемодан, поглубже. Вместо нее она надела свою старую, вымазанную красками студенческую футболку.
Рейчел, ждавшая в гостиной, не обратила на краски никакого внимания. Она даже не сняла пальто.
