— Меня приговорят к пожизненному заключению, — сказал Джим.
Машина стояла у ее дома, он смотрел вниз на дорожку, которая вела к ступенькам в подвальный этаж, разглядывал дом, магазины, прохожих на Филлмор–стрит.
— Только это тебя останавливает? — спросила Рейчел. — В этом причина?
— Я не могу жениться на семнадцатилетней девочке. Что бы я к ней при этом ни чувствовал.
— Ты просто скажи мне — в этом причина?
Он серьезно задумался. И пока он думал, Рейчел не отрывала от него глаз, она рассматривала его лицо, тело, то, как он сидит, его одежду. Она впитывала в себя каждую его частицу. Собирала его, каждый кусочек. Чтобы спрятать и сберечь.
— Да, — наконец сказал он.
— Тогда давай уедем. Переедем в Мексику.
— Зачем? Там что, это разрешено? Ты читала о чем–то таком в журнале или видела в кино?
Рейчел продолжала:
— Ты знаешь больше, чем я. Выясни, куда мы могли бы уехать.
— Эх, Рейчел.
— Что?
«Я так и сделаю», — хотел сказать он. Чуть не сказал.
— Ты слишком логически рассуждаешь. Слишком рационально. Нет, я не могу, — произнес он.
— А что, если я поговорю с Пэт?
— Держись подальше от Пэт. Не нужно к ней приходить. У нее и так неприятностей хватает.
— Боишься, я сделаю ей больно?
— Да, — сказал он. — Если у тебя получится. Если придумаешь как.
— Я знаю как, — сказала Рейчел.
— Ты хочешь этого?
— Да наплевать мне на нее. Я о тебе думаю.
— Я бы солгал, если бы сказал, что не думаю о тебе. Но она не может жить одна. У тебя проблемы с деньгами, но, в конце концов, ты решишь их. Станешь старше, будешь зарабатывать больше. Скоро все будет у тебя хорошо. Ты со своими трудностями справишься быстрее, чем мы. Это вопрос времени, и только.
— Это всего лишь куча слов, — сказала Рейчел.
— Ты не хочешь слышать. Потому и говоришь так.
— Я хочу слышать правду, а не то, что тебе кажется правильным. Я раньше тебя не знала, но теперь знаю и буду знать тебя всю твою оставшуюся жизнь. Разве не так? — Она толкнула и открыла дверцу машины. — Обычно по утрам я работаю. Ты даже не поинтересовался, почему сегодня я не работаю.
— Почему? — спросил он. — Ты что, ушла с работы? Я сам временно не работаю месяц. Пэт тоже не будет работать какое–то время. А ты, кажется, окончательно бросила?
— Я поменялась с одной девушкой, — сказала Рейчел. — Сегодня работаю не утром, а вечером.
— К которому тебе часу?
— К восьми.
— Тогда у тебя есть время посидеть тут.
— У меня куча всяких дел. Нужно уже начинать. Много работы. — Она полезла в карман пальто. — Тут записка. — Она передала ему сложенный листок бумаги. — Возьми, только не смотри, пока домой не поедешь. Обещаешь?
— Записки… — проговорил он.
— Увидимся.
Она двинулась по дорожке к дому. Как только она повернулась к нему спиной, он развернул записку. Слов там не было, только рисунок. Возможно, на это ее навела живопись Пэт. На бумажке было нарисовано сердце, и он понял, что Рейчел хотела признаться ему в любви.
Спрятав записку в карман, он вылез из машины и бросился ей вдогонку.
— Я зайду к тебе, — сказал он, поравнявшись с ней.
— Разве ты не домой?
— Чуть позже.
Рейчел сказала:
— Ты посмотрел записку.
— Да, — признался он.
— У меня обычные дела. Просто сходить в магазин, в аптеку за лекарством, в прачечную самообслуживания. Убраться еще надо. — Она нерешительно взглянула на него. — Может, пообедал бы со мной? Завтрак–то у тебя был не очень.
— Ладно, — согласился он.
Она пошла впереди, спустилась по ступенькам к двери в подвальный этаж.
— Сначала мне нужно уборку сделать, — сказала она, открывая дверь, которая, как он заметил, была не заперта. — Надо пол пропылесосить. У нас старый пылесос. Я вчера убираться собиралась, но при тебе не Хотела.
Она открыла все окна и двери. Потом вытащила из шкафа древний вертикальный пылесос. Он загрохотал и задрожал, и Джим вышел на улицу, на бетонную дорожку.
— Не подвинешь мне диван? — попросила она, выключив пылесос.
— С удовольствием.
Приподняв диван, он отодвинул его от стены.
— Ты такой мрачный, — сказала она.
— Просто задумался.
— Раздражает тебя эта уборка?
— Нет.
Он снова вышел за дверь.
— Мне не обязательно это делать, — сказала Рейчел. — Просто хотелось заняться чем–нибудь. Терпеть не могу без дела сидеть и просто разговаривать, как мы сидели. Это так… Пустая трата времени.
Пропылесосив пол, ковры, занавески и подушки дивана, она убрала пылесос и принялась мыть посуду.
— Красноречивая у тебя получилась записка, — сказал он.
— Ну, я думала, ты уезжаешь, и мне нужно было отдать ее тебе в последний момент, — ответила она, стряхивая с рук мыльную пену. — Как раз перед тем, как ты тронешься. Иначе ты бы не узнал… Думал бы, я просто из–за того, чтоб как–то устроиться, из–за жилья и так далее. Понимаешь?
— Понимаю, — сказал он.
— И это правда. Я так чувствую.
— Плохо.
— Почему?
— Я так и думал, что дело в этом.
— Тебе нечего бояться. Радоваться надо. Ты ведь за меня переживаешь?
— Да, — подтвердил он.
— Может, из этого что–нибудь выйдет.
Она сполоснула раковину и вытерла руки. Взяв тряпку и моющее средство «Датч», она начала чистить раковину и краны в ванной.
— И после всего, что ты сказала, ты до сих пор веришь в то, что видишь в кино.
— Ты о чем?
— Что настоящая любовь все преодолеет.
— Иногда так бывает.
— Очень редко.
— Но ведь бывает, — сказала она.
— Каким образом? Распихивая все, что попадется ей на пути?
— Если бы я вышла за тебя замуж, у меня было бы много детей, — сказала Рейчел. — Она этого так и не смогла.
— Это не так, — возразил он.
— А я бы смогла. — Она положила руку на живот. — Ты же видишь.
— Это были бы не мои дети, — сказал он. — У меня бесплодие.
Она выпрямилась.
— Правда?
— Так что ты глупость сказала.
— Я думала, это у нее, — сказала Рейчел. — Но неважно. У меня уже есть ребенок. Все равно что твой.
Она снова принялась методично драить ванную.
— Мы с Пэт из–за этого расстались, — сказал он.
— Да, — ответила Рейчел. — Верю. Ей нужны дети, чтобы заботиться о них, чтобы не было времени рассиживаться и жалеть себя. Не понимаю, чего тебя так тянет вернуться к ней. Если у вас не может быть детей, то ничего не получится. Она будет сидеть, пить и предаваться грусти, потом заплачет, что хочет детишек, и снова уйдет. Но со мной все было бы по–другому, ты знаешь.
— Знаю, — согласился он и не солгал — наверное, не солгал.
— У нас был бы ребенок, — сказала она, — пусть только один. А может, у меня будут двойняшки. У Арта ведь есть брат. И у моей матери — брат–близнец. — Она отложила в сторону банку с моющим средством и тряпку. — Если будут близнецы, в больнице больше денег возьмут. Но мне хотелось бы, чтобы не один был ребенок.
— А сколько в больнице за роды берут? — спросил он.
— В смысле, за обычные роды? Без осложнений? От ста пятидесяти до трехсот долларов. Это зависит от того, нужна отдельная палата или нет.
— Отдельная дороже стоит, я знаю, — сказал он.
— А если во время родов им придется воспользоваться приспособлениями — хотя бы щипцами, тогда это называется «операция», и они берут как за операцию. Поэтому стоить может сколько угодно, смотря по обстоятельствам.
— Сколько времени ты проведешь в больнице?
— Не очень долго. — Она открыла холодильник, чтобы посмотреть, что нужно купить. — Три–четыре дня. Смотря как быстро роды пройдут и как я себя чувствовать буду. Я ни разу не рожала, так что, наверно, трудно придется. И потом, я маленькая. Скорее всего, ложные схватки долго будут продолжаться — может, несколько дней.
— А за сколько времени до родов нужно будет уйти с работы?
— Смотря как чувствовать себя буду. Труднее будет, когда я вернусь. Работать я не смогу сразу после родов. Нужно будет дома сидеть. — Она успела составить список покупок и выкатила из угла кухни специальную тележку. — Не сходишь со мной в магазин?
Они медленно шли по тротуару. Он спросил:
— Теперь ты ко мне по–другому относишься?
— Из–за того, что у тебя детей не может быть? Да, наверное. Вы ведь с ней не знали об этом, пока не поженились?
— Не знали.
— Но я–то знаю, — сказала Рейчел. — Так что у нас все будет по–другому. Ты ведь знаешь про меня, про Арта, знаешь, что он мне нравился, поэтому я и вышла за него. И ребенок — его. Но это ведь не плохо, а? Так и у тебя ребенок будет. А иначе и не получится.
— Я думал об этом, — сказал он.
— Когда?
— В первый вечер, когда у тебя остался.
