Чен почесал переносицу и выключил двигатель:
— Вас подождать, Василий Иванович?
Василий стянул через голову черную гимнастерку:
— Я сам доеду обратно. Иди отдыхай. У тебя сегодня трудный день.
— У меня сегодня счастливый день, — широко улыбнулся Чен. — Смотрите! Служивый-то уже на ногах. Он еще не знает, что это его последнее утро.
Через лобовое стекло Чен показал на маленькую фигурку, бегущую с севера по самой кромке залива к причалу. Василий нахмурился:
— Может, нам подсуетиться немножко? Обработать его перед боем?
Чен обиделся:
— Я убью его чисто, хозяин! Без подстав!
Чен звонко хлопнул дверцей джипа.
Василий проводил его взглядом почти до самого главного подъезда и стянул с себя высокие сапоги и черные галифе.
В красных трусах Василий не торопясь бежал по сырому прибрежному песку. Впереди у причала он увидел Андрюшу. Тот стоял по колено в воде, запрокинув голову в розовое небо. В небе, раскинув розовые крылья, парила одинокая ранняя чайка. Василий остановился, хотел уже повернуть обратно, к баркасу, чтобы не встретиться с ним, но поправил на груди крестик, ухмыльнулся и трусцой побежал в его сторону.
Андрюша окунулся и мокрый выходил на берег. Василий жадно наблюдал за ним, сидя на песке у Андрюшиной одежды. Василий не верил своим глазам — из воды, как Афродита из пены морской, выходил он сам, двадцатилетней давности. Андрюша выщел на берег весь в гусиной коже, с синими губами, по-мальчишески приподняв худые плечи. Он попрыгал на одной ноге, ладонью, как помпой, прочистил от воды ухо и сел рядом с Василием на холодный с утра песок.
— Привет, — поздоровался с ним Василий.
Андрюша быстро глянул на него и отвернулся. А потом снова медленно посмотрел:
— Я вас не сразу узнал. Только по красным трусам. Видно, поддали вчера прилично.
— Было, — вздохнул Василий.
— С Аликом? — строго спросил Андрюша.
— А с кем же? — хрипло засмеялся Василий. — Мои все не пьют. Один у меня собутыльник остался…
Андрюша через плечо смотрел исподлобья:
— Зачем он вам нужен?
Василий даже растерялся немного:
— Как это зачем? Видишь ли, он со мной контракт подписал.
— По пьянке,— решил для себя Андрюша.— По пьянке не считается.
Василий спокойно ему объяснил:
— Он астральный летчик. Единственный АЛ в моей лаборатории.
— Но он же не хочет на вас работать!
— Не хочет, — согласился Василий.
Андрюша стукнул ребром ладони по колену:
— Значит, надо его отпустить.
— Просто так отпустить? — засмеялся Василий.— Без боя? Без поединка с Ченом?
Андрюша насупился:
— Бой боем. Это мои дела, а Алика все равно нужно отпустить.
— Боишься? — подмигнул ему Василий. — Боишься, что Чен тебя победит?
Андрюша посмотрел на него сурово:
— Я ничего не боюсь. Всякое может быть. Чен победит или я — не важно. Я не выйду на бой, пока вы не отпустите Алика.
Суровый мальчик вел себя слишком круто. Условия ставил невыполнимые. Василий окинул глазами берег — они были одни на берегу. Василий нашелся:
— Алик сам не уйдет без тебя. Пока не кончится бой, он сам не уйдет. Он же твой друг. Как же он может уйти без тебя?
Андрюша посмотрел на него Светло-серыми, будто умытыми, глазами.
— Значит, задача ясна.
— Что тебе ясно? — не понял Василий.
Андрюша объяснил:
— Значит, мы уйдем вместе.
Василий расхохотался:
— Попробуйте.
У Андрюши скривился набок рот.
— Пробуют целки. Мы пробовать не будем — мы уйдем. Ясно?
Василий посмотрел на него уважительно.
— Ты очень серьезный малыш.
Лучше бы он этого не говорил. В тот же миг Василий лежал лицом в песок, а Андрюша сидел у него на спине, заломив ему за спину правую руку:
— Если бы я серьезно с тобой разговаривал, я бы тебя заложником взял. И ты бы отпустил Алика или был бы трупом!
Василий с трудом повернул голову, сплюнул песок:
— Не горячись. Ты без оружия. Как ты меня убьешь, сявка?
Андрюша нажал на его сонную артерию указательным пальцем:
— Меня на войне пальцем учили убивать!
Он еще подержал палец на артерии, а когда у Василия стали туманиться глаза, отпустил, встряхнул его за плечи и усадил на песок:
— Мы бы с тобой быстро договорились. Но есть еще Чен. Я урою его. При всех его урою.
Андрюша встал, стряхнул с себя песок, взял вещи и пошел по берегу к причалу.
С Василием так еще никто никогда не обращался. У него все внутри дрожало. Но он пересилил себя и улыбнулся: «На кого обижаться? Скоро вся эта энергия будет моей! Ты — это я, Андрюша!»
Вернувшись в особнячок, Василий позавтракал один и заперся у себя в «люксе А». Зарядка на берегу не удалась, купание не освежило. Василий переоделся в просторный халат, зашторил окна и хотел уснуть. Но сон не шел. Василий поворочался на диване, пока не заметил книжную полку у письменного стола, оставшуюся в номере от прежних владельцев. Он подошел к полке, раздвинул стекла. Книги на ней подобрались специфические: «История ВКПБ. Краткий курс», «Биография И. В. Сталина», «Статьи и речи т. Георгиу Деж». Василий сначала удивился такому подбору, но потом сообразил, что все более или менее приличные книги были просто украдены отдыхающими и обслугой. Осталось то, что никак не могло пригодиться в нормальной жизни. Он хотел уже плюнуть на чтение, но вдруг натолкнулся на серый том «Истории дипломатии», изданной как раз перед Великой войной — в 1941 году. Том был только один — первый. От древних времен до Парижской коммуны. Том второй — от коммуны до Великой войны — пригодился кому-то дома.
Василий подобрал полы халата и плюхнулся с книгой на диван. Он раскрыл книгу наугад, на первой попавшейся странице. И прочитал:
«Русы-язычники договоры скрепляли клятвой, клялись оружием своим, приговаривая: „Да не имут помощи от Бога, да не ущитятся щитами своими, и да посечены будут мечами своими, и да будут рабами в этой жизни и в той».
И еще прочитал Василий в этой книге, как пришли ко князю Владимиру его послы из Византии и хвалили ему веру греческую и их службу церковную: «И не знали — на небе или на земле мы… ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького; так и мы не можем ужде здесь пребывать в язычестве».
И поразился Василий — откуда же эти дикие русы знали, как там на небе? Неужели они тоже летали, как этот блаженный истребитель Алик?
Только он успел так подумать, шевельнулись зашторенные занавески, как будто в «люксе А» кто-то открыл дверь. Но дверь открыть никто не мог,— она была заперта на ключ изнутри. Василий вздрогнул и повернулся к двери. У обитых кожей дверей, уже здесь, в номере, опустив голову, стоял Алик в форме лаборатории.
Василий засмеялся тихо:
— Кого я вижу! Проходи. Садись.
Алик медленно проплыл к креслу, как облако, плавно опустился в него и поморщился.
— Что с тобой? — посочувствовал ему Василий.
Алик сказал, не разжимая губ:
«Да этот коллега — коновал… Какую-то наркоту в меня вкатил… кубов десять… Еле соображаю…»
— Так иди к себе. Ляг, — забеспокоился Василий.
«Сейчас, — согласился Алик. — Только два слова скажу».
— Иди, — уговаривал его Василий. — Потом.
Алик поднял бледное лицо:
«Я должен тебе это сказать. Я Светлане обещал».
Василий посмеялся по-дружески:
— Всем ты наобещал. И Марине, и Светлане… Обещалкин.
Алик не обратил на его шутку внимания, он продирался к мыслям через дебри наркоты:
«Вася, ты это обязан знать… Марина — твоя дочь. Ты — отец ее, Вася… Этого никто не знает: только ты, я и Света…»
Василий захлопнул до сих пор раскрытый том «Истории дипломатии». Хотел захохотать недоверчиво, заорать на Алика, но положил книгу на столик и признался:
— Я догадывался…
«Я так и знал», — кивнул Алик.
Вот тут Василий засмеялся:
— Ну и что?! В паспорте-то у нее отцом Николай Николаевич записан! Чем докажешь, что я знал?
«Это конечно», — с трудом согласился Алик.
Василий рассердился и встал:
— Ты меня обличать явился?! Иди отсюда! Или я охрану позову!
Алик спросил:
«А Магамба откуда знал?»
— Он не знал ничего! — громко соврал Василий и осекся.
Алик подплыл к Василию, дотронулся пальцем до его лба, который помазал кровью Магамба:
«Берегись, Вася».
Алик медленно проплыл через комнату и исчез за мягкой, обитой кожей дверью.
Ночью восьмого августа Василий вошел в мансардочку к Алику. Бледный Алик так и лежал пристегнутый к койке, отдавая Василию пионерский салют. Василий улыбнулся и поправил манжеты под черным элегантным смокингом. У койки Алика стояла накрахмаленная медсестра, следила за капельницей, поставленной в вену скрюченной, пристегнутой руки. Алик был без сознания. Из-за стола встал усталый доктор.
— Ну, как он? — кивнул на Алика Василий.
Доктор пожал плечами:
— Все так же… Как приказали…
— Летает? — съехидничал Василий.
