— Хотел бы напомнить о маскировке, — в заключение сказал Рокоссовский. — Части сосредотачивать и перегруппировывать только ночью. Продумайте, где можно навести ложные переправы, для видимости прокладывайте лжедороги. На второстепенных рубежах необходимо сосредоточить большое количество орудий, производить из них огневые налеты, а затем увозить их на направление главного удара, оставляя на ложных позициях макеты. Короче, вы все опытные командармы и знаете, что немцы должны знать только то, что мы хотим им показать.
На следующий день Рокоссовский принял участие в штабных учениях и уехал на КП фронта, куда должен был прибыть представитель Ставки Жуков. Когда его машина плутала по фронтовым дорогам Белоруссии, уже было темно. Подпрыгивая на ухабах, она торопилась на фронтовой аэродром. По верхушкам леса катилась круглая луна, купаясь в светло-желтом сиянии.
Водителю и расположившимся позади автоматчику и адъютанту казалось, что командующий фронтом подремывает. Но он только от усталости прикрывал глаза. Мысль работала напряженно. Возникали и решались десятки самых неотложных, вопросов будущего наступления. Ему предстояло решить важную проблему с командармом Батовым — выбрать на местности плацдарм для сосредоточения основных сил и нанесения второго главного удара. Успешно завершить операцию «Багратион» он считал делом своей чести. «Не мешали бы только представители Ставки, — подумал он. — Неизвестно, как поведет себя Жуков. Ведь он был против моего плана».
Вскоре машина была на аэродроме, где стояли в ряд около десятка «По-2». Генерала армии быстро посадили в самолет, который быстро взмыл под облака. Усталость взяла свое — примостившись на сиденье, Рокоссовский уснул.
Рано утром машина снова мчалась по лесу. Она прыгала вверх, натыкаясь на выбоины и горбатые корневища. Пахло прелью лесных просторов, перекликались ранние птицы. Лес кончился. Поля были окутаны нежным розовым светом. Навстречу бежали темные силуэты кустов, отовсюду веяло раздольем, и невольно думалось: скорее бы кончилась война, вернулись бы люди к своей обычной жизни и несли бы дальше по этим дорогам свои печали и радости.
Временный командный пункт 1-го Белорусского фронта размещался в деревне Дуревичи. Освобожденная несколько месяцев назад, она тоже пострадала от войны, но более половины домов уцелело, и жители помогли разместить КП в лучших строениях. Рядом со штабом шумели стройные сосны и липы.
Когда машина командующего подошла к дому, несмотря на ранний час, здесь уже кипела жизнь.
— Михаил Сергеевич, что нового? — спросил Рокоссовский, протягивая Малинину руку.
— Все по плану. Готовим два удара, — усмехнулся тот. — Скоро подойдет Жуков.
— А он уже здесь? — спросил с удивлением Рокоссовский. — Как у него настроение?
— Вполне благодушное, — ответил Малинин, взглянув на дом, из которого выходил Жуков, и сказал: — А вот и он, легок на помине.
Маршал Советского Союза, широкоплечий, плотный, невысокий, шагал твердо и уверенно. Вся его фигура излучала волю, силу, энергию.
Рокоссовский был гораздо выше маршала, и в его фигуре, голосе, в поведении чувствовались мягкость и внутренняя культура. Лишь в лицах обоих было что-то общее, какая-то невысказанная, глубоко затаенная мысль. После приветствий они перебросились несколькими словами о погоде, о красоте здешней природы, но тень предстоявшей операции вставала между ними даже тогда, когда они обменивались ничего не значащими репликами.
— Ну так что, все-таки два удара? — первым начал Жуков, подняв глаза на командующего фронтом.
— Да, два, — улыбнулся Рокоссовский.
— Ну что ж, два так два, — Жуков кивнул на начальника штаба фронта. — Твой Малинин мне доложил, что один удар уже подготовлен.
— Да, с Горбатовым и Романенко все отработано.
— Что ж, ладно, раз первый удар готов, поехали готовить второй, — сказал деловым тоном Жуков и, подняв глаза на командующего фронтом, не жаловавшего представителей Ставки, спросил: — Не возражаешь?
— Поехали, там предстоит интересная работа, — не удержался от улыбки Рокоссовский — наконец-то заместитель Верховного согласился с его планом.
5
Павел Иванович Батов, пожалуй, был самым опытным и прославленным командармом Великой Отечественной войны. Он начал военную службу еще в царской армии, участвовал в Гражданской войне, воевал в Испании, командовал войсками в Крыму, а затем по своему желанию и воле Рокоссовского возглавил 65-ю армию, с которой прошел от Сталинграда до Щецина. Генерал был старательным, хитроватым, умным и осторожным служакой. Он был одновременно и мягким, и волевым человеком, обладавшим уникальной способностью прислушиваться к мнению подчиненных.
Рокоссовский ко всем командармам относился ровно и старался не повышать голоса даже на тех, кто допускал промахи и ошибки.
Но Батов был его любимцем и верным другом. Он доверял ему во всем, и между ними за всю войну не возникло никаких разногласий. И в операции «Багратион» он отвел армии Батова нанесение самого сложного, главного удара на бобруйском направлении.
В начале июня КП фронта армии находилось в лесу рядом с деревней Просвет. Батов уже много раз побывал на передовой, все изучил, в охотничьих резиновых сапогах облазил болота. И сегодня, вернувшись из окопов, ходил по лесной тропе недалеко от палаток и землянок, все размышляя о плане наступления, который необходимо было представить в штаб фронта 8 июня 1944 года. Его мучил вопрос: где нанести главный удар? Над самыми сложными вопросами он любил ломать голову один. Единственные свидетели его дум — немые сосны да хилые, выросшие в тени кусты малины.
Его армия перед наступлением занимает полосу, сплошь покрытую лесами. А сколько небольших рек с широкими поймами, каналов и топких болот? Какой же тут маневр по таким гиблым местам?
Гитлеровское командование использовало эти особенности местности и создало сильную, глубоко эшелонированную оборону. Но у них есть очевидная промашка — они слепо поверили в условный топографический знак «Непроходимые болота» и поддались иллюзии: по болотам и топям никто наступать не сможет.
Батов присел на валежину, положил на пенек уставшие ноги. «Вот почему гитлеровские генералы ждут главного удара в районе Паричей и сосредоточили там основные силы, — подумал он. — А между тем разгадать ваш замысел, выходит, просто, проще пареной репы».
Командарм, прислушиваясь к беззаботному пению лесных птиц, вновь вышел на тропу и начал ходить туда и обратно.
Конечно, паричское направление является весьма заманчивым: участок местности сухой, без водных преград. Но господствующие высоты у противника. Плотность огневых средств здесь самая высокая. Наступать под Паричами — значит нести здесь тяжелые потери. «Нет, такой план наступления Рокоссовский ни за что не одобрит, — размышлял он, отгоняя фуражкой комаров. — А что, если пройти там, где нас не ожидают?»
В отдалении Батов заметил тлеющий костер, а возле него группу пожилых людей. Подошел, завязался непринужденный разговор.
— Пройсти по гэтым балотам можно, товарищ генерал, — сказал пожилой мужчина. — Я тутэйший и знаю, як можна пройсти. Кали были малыя, мы тут шмыгали як зайцы.
— Ну, а все-таки, как можно преодолеть эти болота? — спросил генерал.
— Як, все просто, на мокроступах.
— А что это такое?
— Гэта лыжи из лазы. В них ноги в трасине не тонуть. Гразь в рашотках тожа не задерживается. Идешь сабе як па дарозе, толька вада хлюпая.
— Можешь сделать завтра десяток? — загорелся командарм.
— Кали памогуть, магу зрабить и двадцать. Скольки тут той работы? Была бы тольки лаза.
Батов выдал распоряжение поставить крестьянина на довольствие и выделить ему необходимое количество помощников. Он зашел в свою палатку, развернул карту, долго рассматривал ее и, улыбнувшись, вслух произнес:
— Если подтвердится, что по болоту могут пройти люди, значит, найдем способ провезти и боевую технику. Вот тогда мы преподнесем фашистам подарочек!
На следующие сутки, ночью, гвардейцы начали освоение одного из участков болота. Разведчики шли в мокроступах, каждый солдат нес два-три соломенных мата для подстилки в самых топких местах. На болотах у немцев не было сплошного фронта обороны. Она строилась по принципу отдельных опорных пунктов, расположенных на возвышенных участках, имевших между собой лишь огневую связь. Офицеры инженерного отдела шли за разведчиками и через определенные промежутки времени измеряли глубину топи.
Отряд вышел незамеченным на передний край обороны противника. Несколько солдат подкрались с тыла к опорному пункту немцев и захватили в плен дремавшего у пулемета часового.
Данные разведки подтвердили вывод Батова: во первых, противник исключал возможность наступления на этом направлении и имел здесь слабую оборону; во-вторых, топи проходимы для людей, а если проложить гати, то и для техники.
