24 июня 1944 года утро в Белоруссии выдалось тихим и настороженно-спокойным. После короткой и теплой ночи незаметно выплывали из темноты березовые рощи, синевато-дымчатые сосняки. На восточной стороне горизонта зловеще светилась красная полоса, похожая на раскаленное железо. В этом пугающем свете было что-то жуткое и тревожное. Все вокруг притихло, задумалось и онемело. В лесу не было слышно никаких посторонних звуков, словно все живое, получив какой-то сигнал, притаилось в ожидании какого-то необычного события.
Над бобруйскими болотами густой пеленой повис туман, и солдаты, занимавшие исходные позиции для наступления, копошились в этой пелене, будто сказочные богатыри в морской пучине.
И вот чуть свет эту тишину расколол гром артиллерийской канонады. Тысячи орудий, сотни бомбардировщиков обрушили на передовые позиции фашистов шквал огня. Два часа снаряды и бомбы взрывали вражеские доты и траншеи, громили переправы, мосты, штабы…
Затем пошли вперед танки и самоходки, поднялась в атаку пехота. Северная группировка — Горбатов и Романенко — в этот день смогла захватить лишь первую и вторую траншеи. А от Батова Рокоссовский получил донесение: «Прорыв закреплен надежно. Танковый корпус, не встречая сильного сопротивления, идет к населенному пункту Брожа, обтекая с юга и запада бобруйский узел сопротивления».
Это сообщение Жукову показалось преувеличенным. Вскоре Батов получил телеграмму: «Лично доложите действительную обстановку перед фронтом армии. Жуков». Когда же Батов вновь сообщил о крупном успехе его войск, телеграф отстучал лаконичную телеграмму: «Приеду смотреть сам».
В этот же вечер Жуков и Рокоссовский были у Батова на новом наблюдательном пункте в только что занятом местечке Гомза. Едва машины проскочили на НП, немецкая артиллерия накрыла дорогу.
— Жарковато у тебя, Павел Иванович, — сказал Рокоссовский.
— Да, жарковато, советую не задерживаться.
— Никуда не поедем, — произнес Жуков. — Доложи, что с противником в Паричах, и давай обедать.
— Противнику в Паричах мы зашли с тыла, окружили его и теперь добиваем.
— Ловко у тебя получается, — сказал Жуков, окинув одобрительным взглядом командарма. — А вот у Горбатова и Романенко дела похуже.
— Вот-вот они увеличат темпы наступления, — проговорил Рокоссовский, разглядывая карту. — Песня бобруйской группировки гитлеровцев спета.
Видимо, другой бы на месте генерала армии напомнил бы о порочности плана, на котором настаивала Ставка (это подтвердили действия двух армий с плацдарма Рогачево), но Рокоссовский за все время успешной операции «Багратион» не сделал Жукову об этом даже малейшего намека.
Приходится только удивляться, как некоторые военные историки и писатели, не моргнув глазом, заявляют: «Творцом и исполнителем операции «Багратион», освободившей Белоруссию и часть Польши, был опять же Г. К. Жуков…»
Этими «опять же» напичкана наша мемуарная и художественная литература. Пусть простит меня читатель за это отступление.
А тем временем, наспех пообедав, Жуков и Рокоссовский уехали на правый фланг фронта.
Войска 1-го Белорусского фронта за пять дней наступления прорвали оборону противника на 200-километровом фронте; они окружили и уничтожили бобруйскую группировку и продвинулись вглубь на сто километров.
Войска фронта вырвались на оперативный простор. 28 июня Ставка поставила войскам новую задачу — частью сил наступать на Минск, а основными — на Слуцк, Барановичи. Войска Рокоссовского совместно с 3-м Белорусским фронтом завершили окружение 4-й армии немцев и 3 июля после упорных боев освободили Минск. Более чем 100-тысячная группировка гитлеровцев агонизировала в лесах восточнее Минска.
Атакуемые на дорогах партизанами и авиацией, немцы пытались пробиться то на одном, то на другом направлении, но ни одна из попыток успеха не имела. К 13 июля с группировкой противника было покончено. 17 июля по улицам Москвы прошли 57 600 фашистских солдат и офицеров, плененных во время операции в Белоруссии. Впереди колонны, опустив головы, брели немецкие генералы. Три часа, по двадцать человек в ряд, шли мимо молчаливых москвичей «победители» Европы без всякой надежды на благоприятный исход войны.
8
Белорусское сражение и его результаты уже на пятые сутки вызвали яростное раздражение Гитлера. Как всегда, ему понадобился козел отпущения, на которого можно было снова свалить вину за поражение. Своему окружению он дал понять, что кто-то должен ответить за провал боев в Белоруссии. На развалившийся фронт бросаются все наличные силы. 28 июня он отстраняет фельдмаршала Буша от командования группой «Центр», а вместо него назначает командующего группой «А» фельдмаршала Моделя[44]. Несмотря на свои 53 года, Модель был бодр, полон энергии, подвижен и оптимистично смотрел в будущее. Он еще верил, что его кумир Гитлер спасет Германию от поражения. Воодушевленный получением звания «генерал-фельдмаршала», Модель, официально не приняв дела у Буша, в день назначения вылетел в Бобруйск в штаб окруженной девятой армии. Он считал, что своим присутствием сможет предотвратить катастрофу.
Судьба распорядилась так, что ровно три года тому назад, 28 июня 1941 года, тогда еще командир 3-й танковой дивизии, входившей в танковую группу генерал-полковника Гудериана, генерал-лейтенант Модель первым ворвался в Бобруйск.
Теперь он увидел пылающий город и деморализованные части своих войск. Окруженная группировка, вместо того чтобы вести борьбу с противником, уничтожала орудия, тягачи, танки и машины. В течение полутора суток ему удалось навести кое-какой порядок. Он собрал в один кулак войска прикрытия, состоявшие из отборных солдат и офицеров, и пытался во что бы то ни стало вырваться из окружения. Он понимал, что это безумие, но другого выхода не видел.
Пьяные офицеры, переступая через трупы солдат, рвались вперед на северо-запад. Им даже удалось прорвать оборонительный рубеж. В прорыв хлынуло более пяти тысяч солдат, но спастись им не удалось. 29 июня русские овладели Бобруйском и бегущие части были уничтожены.
Надо отдать должное храбрости и смелости Моделя; он сумел вылететь из бобруйского «котла», и его самолет приземлился в окрестностях города Слуцка, где располагался штаб фельдмаршала Буша.
— Ну что, Вальтер, тебе удалось вывести хотя бы часть войск из окружения? — спросил устало Буш, когда Модель переступил порог кирпичного дома, который занимал бывший командующий группой «Центр».
— Эрнст!.. Коньяк у тебя есть? — вместо ответа спросил Модель.
— Есть, — ответил Буш, и по его лицу пробежал нервный тик.
— Налей, — произнес Модель, тяжело опустившись на диван.
Буш повернулся, подошел мелкими шажками к шкафу, достал бутылку коньяку, плитки шоколада, поставил на журнальный столик перед Моделем.
С глазу на глаз они пробеседовали за коньяком около часу.
— Скажи мне, Эрнст, — проговорил Модель, — почему мы терпим в белорусской операции такие неудачи? Где, по-твоему, кроется их основная причина?
— Основная причина, Вальтер, заключается в том, что русские нас обхитрили. — Буш отошел на несколько шагов, чтобы видеть собеседника целиком. В связи с отстранением от должности он чувствовал некоторую неприязнь к своему преемнику, оказавшемуся в этот момент более удачливым.
— Спасибо, Эрнст, за откровенность, — едва усмехнулся Модель.
— Я верил нашей разведке. — Буш подошел к карте, висевшей на стене. — Основной удар мы ждали в районе Рогачева. Я надеялся, если русские будут сильно наседать, я переброшу туда силы с других участков. К этому все было готово. Как мы и предвидели, они бросили в прорыв две армии.
— Так почему ты не осуществил свой замысел? — спросил Модель, смакуя коньяк.
— Русские перепутали мне все карты.
— Не укладывается в голове, как это могло случиться? — повысил голос Модель, давая понять, что Буш виноват в провале операции.
— Русские нанесли одновременно второй, мощный удар, — продолжал Буш, обращаясь к карте. — Он был нанесен не в районе Паричей, где у нас был хорошо укрепленный район, а в другом направлении.
Буш замолчал и прошелся по комнате. Модель встал, начал рассматривать карту.
— Они что, высадили в тылу десант?
— Нет, они вылезли, как черти, из болота и зашли нам в тыл, — с огорчением произнес Буш и протянул руку к карте. — Здесь сплошные дремучие леса, зыбкие трясины… Рокоссовский сумел переправить здесь не только пехоту, но и технику. Это невероятно, но факт остается фактом — он нанес здесь мощный удар. Рокоссовский это сделал вопреки всем ожиданиям. — Буш повернулся так, что Моделю был виден коротко подстриженный седой затылок и яйцевидная плешь на макушке головы фельдмаршала. — Я тебе не завидую, Эрнст: Рокоссовский — очень хитрый противник. А тебе с ним предстоит воевать.
