Сальватор снял с комода мраморную крышку и прислонил ее к стене.
Брезиль словно понимал намерения хозяина и одобрял их, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
Сальватор вынул из кармана короткий кинжал, вставил его в щель, и, нажав, приподнял деревянную панель.
Брезиль поставил на комод передние лапы.
Сальватор запустил руку в образовавшееся отверстие и достал из комода красный шерстяной корсаж.
Но не успел он вытащить его полностью, как Брезиль впился в него зубами и вырвал из рук хозяина.
Корсаж был частью национального костюма Орсолы.
Сальватор бросился к собаке, с яростью терзавшей ткань; с величайшим трудом ему удалось вырвать корсаж, который Брезиль крепко держал в зубах и лапах.
— Я не ошибся, — заметил Сальватор. — Это женщина, пытавшаяся убить девочку. А зовут женщину госпожа Жерар или, вернее, Орсола.
Он поднял ярко-красный корсаж высоко над головой, потому что Брезиль продолжал набрасываться на него с неистовым лаем.
Генерал был поражен тем, как понимают друг друга пес и его хозяин.
— Взгляните, — предложил Сальватор. — Сомнений быть не может.
Уверившись на этот счет совершенно, он бросил корсаж в комод, приладил как мог дубовую панель, сверху положил мраморную плиту.
Пес недовольно ворчал, как будто у него отняли мозговую кость.
— Ну-ну, довольно! — остановил Сальватор Брезиля. — Ты же понимаешь, что мы сюда еще придем, славный мой пес. Самое главное сейчас — гувернантка. Давайте искать гувернантку!
Он вытолкал Брезиля из комнаты; тот недовольно ворчал. Очутившись на лестнице, он стал искать, наконец остановился у последней двери в конце коридора и призывно залаял.
— Мы у цели, генерал, — сказал Сальватор, направляясь к этой двери.
Потом он обратился к собаке:
— Там кто-то есть, Брезиль?
Пес залаял еще громче.
— Ну, раз полиция своим делом не занимается, придется ей помочь, — промолвил Сальватор.
Протянув фонарь генералу, он прибавил:
— Держите фонарь и не выдавайте меня.
Генерал взял фонарь, а Сальватор тем временем обвязал вокруг талии белый шарф, какие тогда носили комиссары полиции, судейские и чиновники министерств.
Трижды ударив в дверь, он приказал:
— Именем короля!
Дверь отворилась.
Находившаяся в комнате женщина при виде двух мужчин, один из которых, одетый во все черное, держал фонарь, а другой стоял в белом шарфе, поэтому она приняла его за комиссара полиции, опустилась на колени с криком:
— Иисус! Мария!
— Именем короля! — повторил Сальватор. — Женщина, я вас арестую!
Та, к которой Сальватор протянул руку, не касаясь ее, была, как видно, старая дева лет шестидесяти, безобразной внешности, в одной ночной сорочке.
Рядом с ней Броканта показалась бы Венерой Милосской.
Она в ужасе завопила; Брезилю, очевидно, ее крик подействовал на нервы, и он в ответ взвыл пронзительно-протяжно.
Сальватор пытался в темноте установить связь между отвратительным созданием и каким-то воспоминанием из собственной жизни.
— Осветите эту женщину, — попросил он генерала. — Мне кажется, я ее знаю.
Генерал направил луч фонаря прямо в отталкивающее лицо гувернантки.
— Так и есть, я не ошибся, — подтвердил Сальватор.
— О мой добрый господин! — взмолилась гувернантка. — Клянусь вам, я честная женщина.
— Лжешь! — вскричал Сальватор.
— Добрейший господин комиссар!.. — настаивала старуха.
— Лжешь! — снова перебил ее Сальватор. — Я скажу тебе, кто ты: ты мать Кубышки.
— Ах, сударь! — в ужасе вскрикнула мегера.
— Ты повинна в том, что прелестное существо, угодившее по ошибке в отвратительное место и оказавшееся там вместе с твоей дочерью, — а уж она-то попала туда не зря, твоя доченька! — не вынесло твоих преследований, клеветы, бесчестья и бросилась в Сену!
— Господин комиссар, клянусь вам…
— Вспомни Атенаис, — властно произнес Сальватор, — хватит вранья и ложных клятв!
Как помнят читатели, имя Атенаис носила дочь трубача Понруа, до того как Сальватор назвал ее Фраголой. Если мы когда-нибудь проникнем в таинственные подробности жизни Сальватора, то, по всей вероятности, обнаружим следы события, на которое в настоящую минуту намекает мнимый комиссар полиции.
Старуха опустила голову словно под тяжестью Сизифова камня.
— Теперь отвечай на мои вопросы! — продолжал Сальватор.
— Господин комиссар…
— Отвечай или я кликну двоих ребят, они живо спровадят тебя к мадлонеткам.
— Спрашивайте, спрашивайте, господин комиссар!
— Как давно ты здесь живешь?
— С последнего воскресенья перед Великим постом.
— Когда в замок прибыла девушка, похищенная господином де Вальженезом?
— В ночь с последнего дня масленицы на первый день поста.
— Позволял ли господин де Вальженез отлучаться девушке из замка?
— Никогда!
— Применял ли он насилие, препятствуя ее выходу отсюда?
— Он ей угрожал тем, что донесет на ее возлюбленного, обвинив его в похищении несовершеннолетней, а за это полагается ссылка на галеры.
— И как зовут этого молодого человека?
— Господин Жюстен Корби.
— Сколько тебе платил в месяц господин де Вальженез, чтобы ты следила за похищенной девушкой?
— Господин комиссар…
— Сколько он тебе платил? — повторил Сальватор еще более непререкаемым тоном.
— Пятьсот франков.
Сальватор огляделся и заметил небольшой секретер. Он открыл его и обнаружил бумагу, чернила, перья.
— Садись сюда, — приказал он женщине, — и напиши все, что ты только что мне сказала.
— Я не умею писать, господин комиссар.
— Не умеешь писать?!
— Да, клянусь вам!
Сальватор достал из кармана бумажник, поискал какой-то листок, развернул его и сунул старой колдунье под нос.
— Если ты не умеешь писать, кто же тогда написал вот это? — спросил он.
«Если ты не заплатишь мне пятьдесят франков сегодня вечером, я скажу, где моя дочь с тобой познакомилась, и тебя выгонят из твоего магазина.
Мамаша Глуэт. 11 ноября 1824 года».Старуха лишилась дара речи.
— Как видишь, писать ты умеешь, — продолжал Сальватор. — Плохо — что верно, то верно, — но достаточно для того, чтобы исполнить мое приказание. Итак, напиши заявление, которое ты только что мне сделала устно.
Сальватор заставил старуху сесть, вложил ей в руку перо и, пока генерал светил, продиктовал следующий документ, который она нацарапала отвратительным почерком и со множеством ошибок, гарантировавших подлинность бумаги. Мы не станем повторять этих ошибок, полагая, что нашим читателям довольно будет познакомиться с содержанием документа.
