крайней мере, что было такое чистилище, или что оно находится на земле. Так же оно может быть в элементарной пламенной сфере под луною, как и на земле. Но связывать и разрешать, как я ранее сказал, проповедывать и окормлять, и Христовым учением очищать души он не может. И тех, что мертвы, не из паствы, которых препоручил Христос Петру, он также не может (окормлять —
Т.Ч.), но только живых.
Так поднялся он по той лестнице над клятвами и обрядами всех духовных лиц, а также над теми, что заключили люди между собой, дабы соучаствовать в них, и над всеми людскими заветами, дабы изменить их. Зачем тебе устраивать странноприимный дом, чтобы вскоре там угнездилась коллегия попов, или религиозная организация, либо что еще он захочет? Тогда всякие монахи, бродяжники и прочий сброд распорядятся его судьбою вопреки воле его основателей. И поскольку, как они думали, они молились и раздавали нищим достаточно для спасения их душ, чтобы вытащить их из чистилища, то их выталкивают с их же телеги и заграбастывают день ото дня все больше и больше.
Но, даже получив на то дозволение папы и одобрение устава насчет того, чтобы все делить между всех, они получают это не во имя нищих, но из-за страха даятелей перед чистилищем, чтобы утолить пылающий там адский огонь, который столь жарок, что их животы полопаются; неучи без разума верят во все это, им обещают по мессе в день (за каждого — Т.Ч.) ценою в 40 шиллингов за год, а когда те (клирики — Т.Ч.) наберут таковых штук двадцать (обманутых — Т.Ч.), они дают папе на лапу и добиваются позволения объединить эти двадцать (богослужений — Т.Ч.) в одно богослужение. Ибо если бы им делать все, на что они поручились, от первого основателя и до сего дня, то во многих монастырях и по пятьсот монахов было бы недостаточно.
Вы думаете, что народ всегда был столь туп и глуп, чтобы верить в эту дурь, что творится сейчас? Сколько нужно дать настоятелю или его помощнику, а также другим должностным лицам, чтобы аббат мог расстаться со своей братией? Может отослать их из аббатства в такие парки и места отдыха, и дать им по тысяче, полторы, две или три тысячи фунтов ежегодно, чтобы им было весело там развлекаться? Сколько они огребают ежегодно! Ведь это лицемерием они присвоили столько земель, затем они обратились к папе и получили отпущения, выгоды и льготы, если их устав был чрезмерно строг, то его можно было отменить, вопреки воле создателей, и поместить целую орду основателей в один (монастырь — Т.Ч.) per dominum[1424], разделяя среди немногих то, чего хватило бы многим.
Это сам папа изобрел таковые нравы, совращая прелатов изобилием мирских наслаждений, (а уж худшие, как известно, наиболее жадны), и побуждая обращаться к иудеям, которые рады предать Христа и истину, и принести лжеприсягу ему и его божественному величию. Он творит из многого одно, из аббатства соборную церковь, выделяет из аббатств епископства. И как епископы платят за его буллы, также и бесчисленное количество аббатов по всему христианскому миру, и в тех землях, где главенствуют аббаты и епископы, и в тех, где распоряжается сам папа. И кандидаты на аббатов и епископов, по примеру старших, ежедневно посылают в Рим, чтобы купить разрешение носить митру и крест и яркие украшения, и возгордиться как Зверь и прочие. А ведь перед Богом ни один человек не священник, кроме того, кто подрядился проповедовать Евангелие Христово народу, и люди ничего не обязаны давать духовенству, кроме как небольшого вспомоществования за проповедь Слова Божия, а папа хватает шесть, семь, да и по двадцать бенефициев, если захочет, и выдает их оптом тому, кто вообще не умеет проповедовать — так-то и возникают великие духовные должности. Кто хочет купить и может заплатить, и кому не стыдно присягнуть, поимеет всё, чего только захочет.
Как они обосновывают все свои соборы
Когда епископы, аббаты и прочие великие прелаты предали Христа и его образ жизни и пали пред Зверем, наместником Сатаны, дабы получить себе царствие от Него, тогда папа созвал различные соборы “таковых святых апостолов” и там заключили и огласили всякие суждения, что казались выгодными, по делам веры. Если ты спросишь, каким местом Писания можно доказать это, то они ответят: мы — церковь, а она не может ошибаться и потому, говорят они, что мы заключим, хоть того и не будет в Писании в качестве доказательства, это так же истинно, как и то, что есть в Писании, и столь же достойно, как и само Писание, и в это надлежит верить словно в Писание под угрозой проклятия. «Наша истина, — утверждают они, — зависит не от истины Писания, т. е. не то, что мы праведны в наших деяниях, ибо Писание свидетельствует нам, что значит делать праведно, но наоборот, истина Писания зависит от нас, т. е. Писание истинно, т. к. мы признаем его и говорим тебе, что оно праведно. Ибо откуда бы тебе знать, что это есть в Писании, если бы не мы сказали тебе о том, и потому мы не нуждаемся в свидетеле Писания, поскольку то, что мы делаем, достаточно, чтобы говорить об этом как об очевидном, ибо мы непогрешимы».
Такое умствование подобно тому, как если бы молодые монахини, только что принятые в орден, стали следовать правилам своего же устава и распоряжениям первооснователей и тщились претворить их в жизнь, а престарелые распущенные монахини отзывали бы их назад к развращенным и неправедным нравам, что ныне повсеместно, приговаривая: «Вы заблуждаетесь. Делайте единственно то, чему мы учим вас, ибо ваше послушание — в послушании старшим. В соответствии с уставом нашего ордена и распоряжениями нашего первооснователя, мы не научим вас иному, не солжем вам, поэтому вы должны слушать нас и делать так, как мы скажем». На что молодые монахини ответят: «Мы видим, что вы живете вопреки всему тому, что записано в ваших уставах и узаконениях». Старые же скажут: «Вы не сможете понять их, если мы не разъясним их вам, да и откуда вам знать, что это наши устав и узаконения, если о том вам не скажут старшие? Так вот, поскольку мы говорим вам, что это наш устав и узаконения, как же вы можете сомневаться в этом, если вы верите, что мы вам не лжем? Отставьте воображение и споры, и выбросьте устав и узаконения из рук, и больше не смотрите туда, ибо
