их злонамеренность не стала известной.
И в дни короля Генриха VI как рыкали они, словно свирепые львы, против доброго герцога Хэмфри Глостерского, королевского дяди, и регента в дни, когда король был молод, т. к. при нем они не могли убивать кого хотели, и творить разврат, как желали. Разве напал бы епископ Винчестерский на него и утеснил бы его в открытую своею силой и властью в Лондоне, если бы горожане ни пришли ему (Глостеру — Т.Ч.) на помощь?
Однако они нашли средство протаскивать свои делишки, и созвали парламент вдали от Лондона, где добрый герцог был злодейски умерщвлен, и весь цвет королевства тоже, и крепкий щит, что защищал до тех пор от бед, которые вскоре посыпались на королевство, как из тучи. Хронисты, однако, не хотят сообщать, ни как он умер, ни от чего. Да это и не удивительно, ибо тут надо иметь другие глаза, не те, которыми мы взираем на этот мир, чтобы прозреть все их делишки. Тем не менее, летописцы свидетельствуют, что он был добродетельным мужем, честным и добрым к народу. И далее, защитник чистилища утверждает в своем «Диалоге»[1438], как говорим и я, и он, и твой друг, что вышеупомянутый герцог Глостерский был благородным мужем и крупным государственным деятелем, и настолько умным, что он кожей чуял ложные чудеса и умел разоблачать их, и отличал их от истинных, каковое умение ненавидимо священниками, и противнее им, чем некромантия или волшебство, и это свойство, за которое, по их закону, скажу я, они наказывают смертью, и если возможно, смертью исподтишка. Ныне быть добрым к простому народу, и прозревать ложные чудеса, и в-третьих, завоевать то, что Франция тогда бросила под ноги англичан другим было бы нелегко, каковою силою папа принизил императора, и правит вместо него — как же он погиб, и какими кознями — до сих пор непонятно.
Ибо быть добрым к простому народу значит быть плохим духовенству, поскольку одни — добыча других, как ягненок — волка. Во-вторых, если человек настолько прозорлив, что распознает ложные чудеса, то, как же фигляры могут заработать на хлеб с маслом и почитаться крутыми там, где живет такой человек? В-третьих, принизить королевство Франции значило бы столкнуть «наместника святого Петра» с его престола.
Так вот, если бы разорить вместилище Вавилонской блудницы, то бордели и конюшни наших прелатов были бы видны, как на ладони. Если Абаддон[1439], князь саранчи, пожирающей все, что зеленого цвета, был бы растоптан, то и нашим червякам настала бы крышка.
Какою силою папа принижает императора
Заметь себе еще одно обыкновение наших святейших прелатов. Когда империя была переведена в Германию[1440], император пал и облобызал папские стопы и сделался его присяжным слугою, однако были и распри, и война между папами и императорами. И папы низвергли многих добрых императоров через посредство своих епископов, которые повсюду тайно убеждали знать предать своего господина и получить от папы благословление на выбор другого.
Бывало и наоборот, что императоры время от времени низводили некоторых пап по требованию кардиналов и прочих великих прелатов, с чьей поддержкой единственно они могли справиться с этой задачей. Это и разумно, хотя все королевские подданные клялись сбросить одного папу с его престола, если на то не было воли других прелатов, но порою это делалось втайне, одновременно смещая их со своих насиженных мест.
Папа, чтобы быть уверенным для себя и из страха перед опасностью, как бы императоры чересчур не возвысились, и чтобы не видели, в чем ежедневно проходили их дни, заключил дружбу и согласие с венецианцами с одной стороны, и впустил их в отдельные имперские города в Италии, и с французским королем — с другой, и впустил его также в отдельные города и земли во владении императоров, а сам стал посредине и преградил путь императору снова приходить в Рим, и даже распорядился, чтобы того короновали у него на родине. Тогда был издан закон, чтобы никто не дерзал укорять папе, какое бы бесчинство тот не сотворил, утверждая, что папа превыше всякого земного суда, и стоит надо всем, но никто над ним, и заодно запретил это в своем законе (Distinctio, XL) говоря: «Даже если окажется, что папа небрежет самим собой, а также спасением душ собратьев своих и паствы, и бессловесен по поводу добра, и увлек за собою, служа примером, бесчисленное количество людей в ад, где их вкупе будут пытать нескончаемыми муками, все же поберегитесь, чтобы смертный указывал ему на его ошибки здесь, ибо он будет судить всех, никто же — его»[1441]. О, Антихрист! Разве он не Антихрист, не желающий быть осужденным Словом Божиим?!
Если венецианцы захватят какие-либо из городов или владений нашего святого отца, войною или покупкою, либо получат их в залог (а может прежние папы отдали их в приданое за своими дочерями венецианским дожам), то святой отец попытается вновь утянуть их себе, говоря, что это не по закону, когда миряне держат то, что от имущества св. Петра. Если они (венецианцы — Т.Ч.) клянутся, что купили их, то новый папа заявляет, что прежний папа не имел прав подобным образом распоряжаться наследием св. Петра, а мог владеть им лишь при жизни, но после его смерти следует возвратить преемнику все, как было. Затем он (папа — Т.Ч.) отлучает и проклинает их, желая им «стать черными, как угли» из адской бездны.
Но венецианцы, ушлые в обычаях наших святых отцов, зная о соседях больше, чем мы издалека, и умнее, чем мы тут в холодных землях, заметили, что цвет их кожи не меняется после такого проклятия, и что в ад они не проваливаются, и что организм переваривает пищу не хуже, чем до тех пор, и что (как утверждает Эразм), они испорожняются столь же легко, как и дотоле (я упоминаю об этом только потому, что и об этом шла речь в святейшем проклятии), и потому нечего бояться его отлучений и запрещений.
Тогда наш духовный отец собирает все силы, что только мог набрать в Италии, против них, и просит сохенаров (sochenars) прийти и помочь ему. Но поскольку он недостаточно силен, то он посылает епископам Франции предупреждение, что если его власть пошатнется, то и их недолго простоит, и пусть напомнят своему королю, что он недаром зовется христианнейшим королем, и что от него требуется делами подтвердить таковой титул, выступив наперекор этим непослушным мятежникам против священного римского престола
