Арендатора своей комнаты мой сосед нашёл быстро, и без моего участия. Ею оказалась моя знакомая по фабрике — Елена. Русская, пышногрудая блондинка из Латвии. Кавказские женщины с первого же дня дистанцировались от неё, и надеялись, что она не задержится в их доме. Неприязненное отношение к пришлой блондинке ещё более усугубилось, когда к Елене начал захаживать в гости местный приятель и сотрудник по фабрике — Ли.
Зато, к этому времени, женщины из Боржоми разглядели в своих украинских соседях с первого этажа, хороших парней. Стали очень тесно дружить с ними и вести общее хозяйство. Иногда, по выходным дням, они дружно хлопотали на кухне, а затем подолгу и весело заседали всей семьёй за обеденным столом в гостиной комнате. По воскресеньям многие заведения, где я мог коротать время в будние дни, были закрыты, поэтому, в плохую погоду я вынуждено торчал в своей комнате. В такие дни, выходя из комнаты, я чувствовал себя, рядом с их интернациональным семейством, незваным пришельцем. Они тоже привыкли к тому, что меня днём нет дома, и мои неуместные появления стесняли их.
Наши отношения с Толей и Васей по-прежнему оставались добрососедским. Толя был в курсе моих «голландских» замыслов и это совершенно не беспокоило меня. Я тоже знал о его чешском паспорте, и где этот паспорт хранился на чердаке. Лали относилась ко мне вполне по-приятельски. Но в качестве старшего члена семьи у них выступала Нели, которая с трудом скрывала свою неприязнь ко мне. Я был просто чуждым и непознанным объектом для её разума. А всё непонятное раздражало её. Сколько бы я не делал доброго для неё, она будет подсознательно ненавидеть скрытного интеллигентика, как она называла меня за спиной. Такие же чувства у неё вызывала и эта страна, с чужими для неё людьми, языком, климатом и традициями. В периоды незанятости, она утрачивала всякий смысл своего пребывания здесь, и впадала в особо глубокую, озлобленную депрессию. Бесплатное жильё со всеми коммунальными услугами и еженедельные денежные пособия принимались ею как должное. А неприязнь к чужой, непонятной стране проявлялись, как естественный кавказский патриотизм. Я мог бы улучшить наши отношения, делая вежливые шаги навстречу, и разделяя их интересы. Но это означало бы и моё участие в регулярных продолжительных посиделках с задушевными беседами, под музыку, привезённую из СНГ. Для этого мне недоставало гибкости и терпения. Я упрямо оставался тем, кем я есть, а таковой я далеко не всем нравился. Да и сам я не нуждался в симпатии некоторых.
Когда визиты Ли совпадали с моим присутствием дома, мы частенько заседали с ним в гостиной комнате, попивая чай и поговаривая о жизни. Мои наблюдения и замечания об Англии и англичанах, веселили аборигена, и он от души, громко и часто смеялся. Таковое, чуждое и малопонятное для соседей явление, едва ли могло понравиться им. Возможно, им казалось, что я рассказываю гостю и о них тоже, и это смешит англичанина.
Мне действительно иногда приходилось отвечать на его вопросы о соседях. Его интересовало, говорим ли мы на одном языке, и понимаю ли я, о чём эти песни, которые он уже не раз слышал во время соседских ужинов-посиделок? Ли обратил особое внимание на лагерные песни, которые в СНГ относят к жанру «шансон».
— Сергей, я всё хочу спросить тебя, о чём эти песни, что постоянно слушают твои соседи? И неловко насвистел мне фрагмент одной мелодии из репертуара Шафутинского.
Я неохотно пересказал ему песню о тоске и плачущем сердце.
— Похоже, им очень нравятся эти грустные песни, они слушают их постоянно, — заметил Ли. — Вероятно, им здесь плохо, скучают по дому. Но ведь они свободны, их здесь никто не держит… Верно? — наивно рассуждал Ли.
— Верно, Ли. Поработают на ваших стройках, соберут какие-то деньги и уедут домой, — коротко объяснил я.
— Но ты, Сергей, говоришь, что вы приехали сюда из одной страны, и говорите на одном языке, а я не замечал, чтобы ты слушал эти песни. Ты слушаешь ту же музыку, что и я. И хорошо знаком с английской музыкой с 60-х годов и по сегодняшний день, — не унимался наблюдательный Ли.
— Я также, как и они, из Украины, только с иного региона. И я постарше их, — пояснил я причину нашего отличия.
— Нет, Сергей, это не объяснение. Вы совершенно разные люди. С тобой мы понимаем, друг друга, а с твоими земляками-соседями я могу лишь обменяться приветствиями, и не более. Я уверен, они никогда ничего не слышали, к примеру, о таком подзабытом английском явлении, как Led Zeppelin, музыку которых ты неплохо знаешь, — продолжал копать гость под иностранных жильцов этого английского социального дома.
— Я думаю, это объясняется разницей во времени и средой обитания. В моё время и в моей среде я мог услышать и познакомиться с одной музыкой и ценностями, а они в своё время и в своей среде — слышали иную музыку. А если сказать тебе честно, то, вероятно, я некий выродок-недоразумение страны моего происхождения. Отсюда и моя тихая дисгармония с соседями, и постоянные поиски места под солнцем. Ты заметил, что им здесь тяжко на чужбине. Поэтому, они вернутся домой, где всюду звучат их песни, и будут там вполне счастливо жить. Со мною же, дело обстоит иначе и сложней.
— А ты не возвращайся туда. Обитай там, где тебе нравится, — советовал Ли.
— Подозреваю, это место где-то в Майами или в Палм Бич.
Ли снова громко рассмеялся.
— Во всяком случае, Сергей, с твоим чувством юмора ты и в Украине выживешь, — обнадёжил он меня.
А однажды, субботним утром, когда в доме все жильцы спали, зазвонил звонок у входной двери. Я никого не ожидал, поэтому, проигнорировав раннего визитёра, и попытался не выходить из сна. Но кто-то продолжал звонить и деликатно постукивать в дверь. Никто не реагировал, хотя я был уверен, что уже все, кто был дома, слышали это. Окончательно проснувшись, я подумал, что кому-то уж очень надо кого-то повидать здесь. Было ясно, что Толя и Вася ушли на работу, а женщинам, вероятно, неловко одеваться и выходить с помятым видом. Стучать в дверь продолжали. Я, не одеваясь, в трусах и футболке, лишь обувшись, спустился на первый этаж. Открыв входную дверь, я оказался нос к носу с незнакомым мне типом. Коротко подстриженный, белобрысый, рослый парень, возрастом лет тридцати нетерпеливо топтался у двери нашего дома. Как только я открыл дверь, он пробурчал некое подобие приветствия и, не глядя на меня, быстро вошёл в дом, словно он остро нуждался в туалете. Я сонно отметил, что парень уверенно и целенаправленно ломанулся лестницей на второй этаж. Решил, что ему кто-то очень нужен из моих соседей. Поднимаясь обратно в свою комнату, я не заметил, в которой комнате он исчез. Не успел я разуться, чтобы попробовать снова уснуть, как услышал истеричные вскрики женского голоса.
— Помогите! Убивают, — кричали где-то на втором этаже. Прислушавшись, я определил голос новой соседки Елены и шум борьбы. Она продолжала звать на помощь.
— Вызовите полицию, убивают! — истошно повторяла она.
Я приоткрыл свою дверь. На этаже никого не было, хотя я точно знал, что кавказские женщины дома, и они всё слышат. Из комнаты Елены продолжали доноситься шум драки и её вопли о помощи. Было ясно, что гость, которого я впустил в дом, крепко побеспокоил её. Я прошёл к двери Нели и постучал. Она тут же открыла и выглянула. Испуганная Лали сидела у неё в комнате.
— Может вызвать полицию? — спросил я.
— Пусть сама разбирается со своими дружками, — прошипела Нели и закрыла дверь своей комнаты.
Елена продолжала визжать, призывая полицию или кого-нибудь помочь ей. Я чувствовал себя виноватым. Не удосужился бы я открыть входную дверь, и ничего бы не произошло.
Я взял свой телефон и набрал номер полиции. После второго сигнала сработал определитель номера. Я услышал, как автомат женским голосом стал отчётливо диктовать номер моего телефона, а затем моё полное имя и адрес проживания. Данные звонящего записывались. Я вспомнил, что зарегистрировал свой мобильный номер оператора Vodafone, за что на баланс указанного номера было начислено обещанных семь фунтов. Далее ответил уже живой женский голос.
— Добрый день, мистер Стыцькофф. Слушаю вас.
— У нас в доме, в соседней комнате женщина кричит, просит о помощи. Возможно, вы слышите, — ответил я.
— Что ещё вы слышите или видите, мистер Стыцькофф? Насколько реально ситуация требует участия полиции?
— Слышен шум борьбы. Я знаю, что там посторонний мужчина, я сам впустил его в дом. Поэтому и решил позвонить вам.
— Хорошо, мистер Стыцькофф. Назовите адрес, где это происходит.
Я продиктовал адрес.
— Пожалуйста, оставайтесь на месте, мистер Стыцькофф. Скоро полиция будет там.
Связь прервалась. Елена продолжала плачуще завывать, прося о помощи. Я снова пожалел, что оказался участником этой Санта-Барбары.
Не прошло и пяти минут после моего звонка, как в дверь снова позвонили. Послышался женский голос.
