— Это слишком серьезно для нас, Коннор. Нам надо выбираться из этой ситуации. Ты не думаешь, что стоит обратиться в полицию?
— Не уверен, что это самая умная идея, — с неожиданной для него уклончивостью сказал Коннор.
— Почему же? — Она положила на стол штопор и поставила бутылку красного вина.
— Ну… я вообще сомневаюсь, что это дело полиции, — уклонился он от прямого ответа.
— Четыре женщины мертвы, еще десять могут умереть — и это не дело полиции? — Она затянулась сигаретой. — Послушай, компания нарушает все писаные правила. Они изменили состав лекарства, не пройдя ни одной из предписанных процедур. Господи, нет ни одного упоминания о проверке на животных токсичности препарата, нет обращения ни в Комитет по этике, ни в Комитет по выдаче СКИ…
— СКИ?
— Сертификат о клинических испытаниях.
— Ах… ну да, — пробормотал он.
— Все их действия — вопиющее нарушение Хельсинкской декларации. И не какое-то мелкое протокольное, а уголовное действие. Они приступили к четвертой фазе испытаний, даже не приступив к первой, второй и третьей фазам. Нет ни слова о том, что поступали отчеты в Агентство медицинского контроля. А также в Комитет по безопасности медицины. Ничего!
Коннор кивнул. Он отлично знал, что каждое новое или модифицированное лекарство должно пройти на грызунах тест на ядовитость, а порой — и на млекопитающих. Затем местный Комитет по этике проводит тесты первой фазы на небольшом количестве здоровых добровольцев. Если этот этап проходит успешно, можно начинать испытания второй фазы, в которых участвуют уже несколько сотен пациентов, и в их ходе выясняется эффективность и оптимальное дозирование лекарства. Третья фаза должна включать несколько тысяч добровольных пациентов, с помощью которых окончательно уточняется действие лекарства и меры безопасности.
Если препарат проходит третью фазу, то фирма смело может обращаться в Агентство медицинского контроля за лицензией на свой продукт в пределах Соединенного Королевства или в Управление по контролю за продуктами и лекарствами в США. Четвертая фаза должна начинаться лишь после получения лицензии от АМК: постмаркетинговая проверка включает в себя сотни врачей, которые, в свою очередь, держат под контролем тысячи пациентов, и длится она около года.
Успех является большой удачей. Только один из каждых отобранных десяти тысяч препаратов проходит процедуру получения лицензии; нормально это отнимает от десяти до пятнадцати лет, а стоимость разработки достигает ста миллионов фунтов, в которые обходится вывод нового лекарства на рынок. Цена неудачи просто чудовищна, так что уровень защиты против кого бы то ни было, кто покушается на секреты «Бендикс Шер», должен быть весьма высок. Монти оставалось только удивляться, почему компания такого размаха может позволить себе подобные номера, — ведь масса людей не может не знать о них.
— Коннор, но ведь в «Бендикс Шер» есть внутренние аудиторы, чтобы предотвращать такого рода вещи?
Он взял штопор и стал открывать бутылку, думая в это время о женщине, которая отвечала за связь с доктором Линдой Фармер. Когда речь заходила о «Матерноксе», она становилась холодна и неприступна. И теперь он понимал почему.
— Ты имеешь в виду тех, кто искренне заботятся о благополучии общества, а не о том, чтобы выпускать горы рекламной чуши. Похоже, что единственная забота «Бендикс Шер» — держать информацию под запором.
Монти чувствовала крайнее изнеможение.
— Я все еще не понимаю, почему ты против обращения в полицию.
— Просто подумай немного и представь, что́ это может дать: да, четыре случая смерти — это немало, но в процентном соотношении с числом женщин, принимавших «Матернокс», и с ежегодным количеством смертей при родах четыре становятся еле различимой величиной. Не то что несущественной, но очень маленькой. — Наконец он раскурил свою сигарету. — Изменение формулы лекарства не обязательно носит преступный характер. Конечно, это неэтично, но, черт побери, прежде, чем получить в руки подлинное оружие, мы должны доподлинно выяснить, что же есть в этих капсулах.
— Но ведь мы конечно же можем передать полиции распечатку с твоего компьютера, что представляет собой «Досье Медичи»?
— А они покрутят ее и скажут, что этим должен заниматься Комитет по безопасности медицины.
— Ну и?.. Что нам мешает обратиться и в КБМ?
— А как насчет последствий, когда в полицию придет распечатка, которую я незаконно получил, взломав компьютер компании? Для начала — именно я совершил уголовное преступление! Если мы явимся в КБМ, меня вышвырнут пинком под зад — и ни одна фармацевтическая компания больше не примет меня на работу. Кроме того, есть и другая причина.
— То есть?
— «Матернокс» — это чудо-лекарство. Оно дает «Бендикс Шер» половину его доходов. — Он в упор посмотрел на Монти. — Если из-за этого скандала «Матернокс» исчезнет с рынка, компания рухнет в течение суток. И ты и твой отец окажетесь у разбитого корыта.
— Если бы я только знала! — Она положила голову на руки. — Господи, если бы только… Черт возьми, я бы никогда не втянула нас во все это. Я должна была послушать папу… я…
Коннор покачал головой:
— Ты все сделала правильно. Просто выбрала не ту компанию.
Она затянулась так, что сигарета догорела почти до фильтра.
— Я думаю, что сейчас самое разумное — отправляться прямиком к Рорке. Узнав, что происходит, он будет просто потрясен.
Коннор яростно замотал головой:
— Встань на его точку зрения. Представь, какие у него есть варианты действий. Он прекрасно понимает, что если пойдет в полицию или в КБМ, то шумиха в прессе, которая обязательно последует, отправит его компанию на дно. Она потонет. «Бендикс Шер» придет конец. Все сотрудники полетят с насиженных мест, с финансированием работ твоего отца будет покончено. В ходе этого процесса имя Баннермана будет непоправимо замарано. И… — Он посмотрел на нее так, словно собирался сказать что-то совсем уж убийственное, но на мгновение приостановился. — Рорке, при всем его облике Хорошего Парня, быстро и точно поймет, чем это для него кончится. Ради бога, он же председатель. И не важно, работает он один день в неделю или все семь, люди, даже не зная, в чем дело, все равно сделают его козлом отпущения.
Она изумленно уставилась на него:
— Ты серьезно считаешь, что мы ничего не должны делать?
— Пока точно не выясним, что представляет собой эта ДНК. Мы должны это знать, чтобы понять, на чьей территории оказались.
Она неохотно кивнула.
— И что ты предполагаешь? Что ты думаешь об этой ДНК?
— Честно говоря, не знаю. Может, кто-то в научно-исследовательском отделе со страху придумал нечто… — Он побарабанил пальцами по столу. — Через три года закончится срок действия патентов «Матернокса», а у них нет новых продуктов, которые могут заместить… Может, за всем этим стоит Кроу; не исключено, что он вывалил акционерам компании кучу собачьего дерьма и теперь они ждут, дабы он им что-то предъявил, — а ему это не под силу. Самый быстрый путь получить патент и вывести препарат на рынок — и здесь, и по другую сторону Пруда[23] — это модифицировать уже существующий продукт. Я думаю, что, скорее всего, у научно-исследовательского отдела модификация «Матернокса» с грохотом провалилась. Бог знает почему. Я хочу сказать — идея использования бесплодных женщин в роли морских свинок, которые ни о чем не подозревают, достаточно грязная, но в этой индустрии такие вещи случаются.
— И ты считаешь это весомым доводом, чтобы не будить спящих собак? Чтобы смириться с фактом гибели четырех женщин… а моя подруга может стать следующей? Так вот — я не собираюсь сидеть и ждать, когда это случится.
Он легко сжал ей пальцы.
— Я тоже не собираюсь, Монти. Заверяю тебя. Но прежде чем принимать продуманное решение, мы должны найти кого-то, кто сделает анализ этих проклятых капсул… и я вижу только одного человека, которой может это сделать.
Их взгляды встретились.
— Моего отца?
— Чарли Роули пытался раздобыть «Матернокс». Увидев, какую волну подняла его попытка, он испугался настолько, что решил, будто за ним следят. То есть в компании нет ни одного человека, которому мы могли бы доверять. Кроме твоего отца.
— Разве в Штатах у тебя нет друзей, которые могли бы сделать этот анализ? И разве мы не могли бы обратиться в какую-нибудь постороннюю лабораторию тут, в Англии?
Коннор вытянул из пачки еще одну сигарету.
— У всех четырех погибших непонятная сыпь типа псориаза начиналась на пятом месяце. То есть можно считать, что бы ни происходило с матерями, это начиналось примерно в это время — или несколько раньше. Ребенок твоей подруги должен появиться на свет 20 июня. Сейчас 26 ноября. То есть у нее срок беременности — два с половиной месяца. Если зародыш несет нечто, что должно передаться матери, каждый новый день усиливает опасность — если даже уже не поздно. — Он затянулся сигаретой. — Здесь не так много молекулярных биологов, которым под силу сделать нужные нам анализы, не говоря уж о том, что эти тесты — очень медленный процесс. Нам потребуется примерно две недели, чтобы получить хоть какой-то результат. Конечно, я могу начать искать кого-то еще — скоро мне придется отправиться в Вашингтон, но у нас нет времени.
