купим тебе жилье, то я туда съеду и поживу какое-то время, пока не заработаю тоже денег, чтобы себе приобрести или снять отдельное жилье. Надеюсь, сын, ты меня пустишь?
Как там дела у вас? Как твоя кинокартина? Как там Дуся поживает? Маша уже родила или нет? Как мать?
Вот и всё. Пиши мне, сынок, обнимаю, целую, очень за тобой скучаю и очень надеюсь, что ты скоро приедешь, и мы увидимся.
Целую.
Твой отец, Модест Фёдорович Бубнов'.
Глава 19
Макарова Анна Сергеевна — так звали чиновницу, к которой направил меня дядя Альбертика Павлова. Она возглавляла организационный отдел Комитета советских женщин СССР, то есть фактически курировала почти все мероприятия и занималась вопросами по новым кадрам. Именно с ней мне предстояло поговорить по поводу Беллы. По уверениям дяди Альбертика, она уже была им «обработана», поэтому мне достаточно было просто озвучить просьбу и договориться о встрече с Беллой. А также выяснить, какие вопросы будут ей задаваться на собеседовании. Да-да-да, уже и в то время в Комитете практиковались такие вот собеседования. Потому что хоть туда на восемьдесят пять процентов советских женщин принимали по протекции, но вопросы всё равно были довольно специфическими, поэтому к ним нужно было хорошо готовиться, ведь из-за неправильного ответа можно было спокойно не попасть в Комитет.
— Анна Сергеевна? — улыбнулся я, демонстрируя свою самую обаятельную улыбку, над которой я долгое время тренировался перед зеркалом после попадания сюда.
Она окинула меня внимательным взглядом, и её тонкие губы тронула резиновая усмешка.
— Да, это я. А вы, собственно говоря, кто?
— Иммануил Модестович Бубнов, — представился я. — Я работаю в Комитете искусств СССР.
— Очень приятно, — сухо сказала она, но, судя по взгляду женщины, ей было абсолютно чихать на то, где я работаю. И единственное, что она хотела, — это чтобы я поскорее отсюда убрался. — Вы что-то хотели, товарищ Бубнов?
— Да, хотел. Вам должны были сообщить по поводу новой кандидатуры в Комитет советских женщин.
— Какой именно кандидатуры? — Макарова подтянула к себе пухлый блокнот и углубилась в него, судорожно листая. — Фамилию скажите, пожалуйста.
Я назвал фамилию Беллы.
— Так-так-так, — задумалась она. — Ага, вот. Да, вижу. Колозян Белла Симеоновна. И что же вы хотите, чтобы в какой отдел эта женщина попала? Какую роль в Комитете советских женщин она, по-вашему, может выполнять?
— Ну, как какую… любую, даже самую незначительную, — начал я, но Макарова меня перебила:
— А значительную никто ей предлагать и не будет. У нас, вообще-то, самую значительную роль Валентна Гризодубова выполняет.
Я смутился, но виду не подал.
— Так мы же и не претендуем. Просто хотелось помочь человеку…
— Всем хотелось. Мы всегда помогаем людям, но прежде всего смотрим на результаты. У вас эта Белла… она кто по специальности? Где она работает?
Я подавил рвущееся наружу: «она в ресторане тапером пашет», и сказал:
— Она пианистка.
— Пианистка… — задумалась Макарова и её взгляд потеплел на полградуса. — Ладно. У нас сейчас идёт небольшой набор из советских женщин, делегация которых будет заниматься культурным обменом с женщинами народов Африки. Туда ехать не надо, но переписка, документация, обмен фильмами, книгами, организация каких-то общих фестивалей… в общем, работы будет много!
— Вот-вот-вот, — обрадовался я, — как раз её туда и нужно!
Макарова поджала губы и посмотрела на меня внимательным взглядом. И тут в её водянистых глазах мелькнуло узнавание.
— А не вы ли тот самый товарищ Бубнов, который фильм «Зауряд-врач» сделал?
Я удивился.
— Я. А что, разве вы его видели? Ведь он ещё не вышел в прокат.
— Ну, скажем так, я присутствовала на закрытом показе «черновика», — слегка улыбнулась женщина, и взгляд её ещё больше потеплел. — Мне, кстати, очень понравился. И я думаю, что этот фильм будет иметь оглушительный успех! Он так отличается от всех остальных фильмов!
— Спасибо за такую высокую оценку, — искренне приложил руку к сердцу я и разулыбался. — Мне приятно слышать незаангажированное мнение человека со стороны, который к тому же явно разбирается в киноискусстве.
Мы ещё немного поговорили, и она дала мне список вопросов, с которыми я отбыл к Белле. Шёл по улице и думал, как бы ей ответы на эти вопросы закрутить так, чтобы она не выглядела совсем уж жалкой. Потому что дядя Павлова, конечно, договорился. Но он договорился, что её допустят на отбор. О том, что она его пройдёт, даже я, судя по сжатым в ниточку губам Макаровой, договориться не смог.
Но будем пытаться.
Я зашёл к Белле в коммунальную квартиру, чтобы сообщить ей о том, что первый этап её попадания в Комитет советских женщин, по сути, состоялся удачно, а также передать вопросы для изучения. К сожалению, Беллы дома не оказалось. Она ещё не вернулась с работы. Маши тоже не было — она ещё находилась в роддоме.
Я стоял посреди пустого коридора и сердился, что зря только потратил время. Ведь мог бы за это время сделать другие дела. Когда дверь в комнату Августы и Василия открылась, и оттуда вышла… синеглазка Нина.
Она взглянула на меня своими невыносимо синими глазами, улыбнулась и спросила, маскируя растерянность за внешней бодростью:
— Ну, как там дела с лекарством? Ничего не получается, да?
— Ну, почему же? Сейчас приехал монтажёр от Йоже Гале, — постарался успокоить её я. — Из Югославии. Он ещё два дня побудет здесь, закончит работу и вернётся обратно. И я с ним передам рецепт лекарства. А там уж Йоже Гале купит его, если, конечно, будет возможность достать. Кроме того, есть и запасной вариант: если Йоже Гале не сможет, то тогда подключим мою тётю. Она всё-таки профессор, и у неё тоже достаточно весомые связи должны быть. Вот. Ну, а там уже будем смотреть, как оно дальше пойдёт. Из Югославии приедет лично Йоже Гале, когда уже будет завершаться монтаж фильма и на его премьеру — это будет примерно через две-две с половиной недели. Вот и всё, что я могу сказать. Быстрее это всё сделать невозможно, ты же понимаешь, Нина.
Нина понимала.
— Да, — кивнула она, и слабая улыбка появилась на её губах.
— Ты пока не беспокойся, — попытался подбодрить её я.
— Спасибо тебе, Муля! — в порыве эмоций воскликнула она.
