– Готов обеспечить скользящую посадку, – подтвердил Зеб. – Хотя вообще-то Дити разработала другой метод, еще лучше.
– Нет, – отрывисто вымолвил Берти. – Спасибо, Дити. Спасибо вам всем. Джейк. Зеб. Капитан Хильда. Я никогда не забуду этот день. Но надо знать меру. – По его щекам текли слезы, но он не обращал на них внимания.
Тетя Хильда достала из сумочки бумажную салфетку и вытерла ему лицо. Обхватив левой рукой его шею, она притянула его голову к своей и поцеловала его. Она не стала интересоваться, видит ли это папа (он видел), просто поцеловала, и все.
– Дити, дай-ка мне бинокль, – сказал папа.
– Вот он, папа. Ты что-нибудь увидел?
– Хочу, насколько возможно, полюбоваться доброй старой Англией, я-то уж точно больше ее никогда не увижу. Друзья мои, мы больше не будем наведываться в Гнездышко, это вредно для нашего здоровья. Пока что пускай Зеб ведет машину, а вы обе постарайтесь утешить нашего гостя и поднять ему настроение…
– Только не забудьте потом стереть губную помаду.
– Отставить, Зеб. Ты не наблюдателен: наши девушки не накрашены. Опоздать не страшно: без Берти все равно не начнут. Но не может же губернатор появиться на официальном торжестве с опухшими глазами и следами от слез на воротничке. Мы обязаны вернуть его в таком же отличном состоянии, в каком получили.
Иногда я бываю просто в восторге от папы.
И от своего мужа тоже.
Я обхватила Берти обеими руками, но в этом не было нужды: он не собирался убегать от нас. Восстановительная терапия заняла три минуты сорок три секунды, и я точно знаю, что к концу этих двухсот двадцати трех секунд Берти уже не тосковал по дому и не сокрушался об утраченных возможностях: его боевой дух был на высоте. Когда он целовал меня в последний раз, он без слов дал мне понять, что мне не следовало бы оставаться с ним наедине, если у меня нет серьезных намерений.
Я мысленно взяла это на заметку. А также решила спросить Хильду, не получила ли она такое же предупреждение. Но тут же решила не спрашивать. Во-первых, не было никакого сомнения, что получила, а во-вторых, я же знаю, что она соврала бы мне, если бы нашла это нужным.
Я все жду, когда Хильдочка попросит меня помочь ей в тайных проделках. Это будет означать, что ко мне наконец-то относятся не как к дочурке Джейн, а как относились к самой Джейн, то есть с полным доверием. И я наконец избавлюсь от последних остатков своей позорной ревности – ведь я до сих пор страдаю за свою любимую маму Джейн.
Я достала из сумочки зеркальце, посмотрелась в него, убедилась, что никаких нежелательных следов нет, дождалась, пока они оторвутся друг от друга – на их лицах тоже не было следов.
– Дити, – сказал Берти, – могу я получить эти фотографии на память о том, какой необыкновенный сегодня был день?
– Разумеется. АЯ, ПЛАЦ. Все три ваши: снимались специально для вас.
Мы успели точно вовремя.
* * *
Три часа спустя я сидела по самые сосочки в изумительной ванне, горячей, пенистой, такой большой, что в ней можно было утонуть, но я не утонула бы, потому что напротив в той же ванне, только по плечи, сидела Хильдочка. Мы перебирали события дня и прихорашивались в преддверии ужина. Ну, по крайней мере чистились.
Хильда сказала:
– Дити, говорю тебе три раза. Бетти страдает заболеванием, которое легче переносится в условиях Марса.
– То есть при тяготении ноль тридцать восемь «g» она не так сильно ушибется, если упадет? Да… Что было в том чайнике, к которому больше никто не притронулся? Шанель номер пять?
– Лекарство. От нервов.
– Па-анятно. Можно было бы и раньше догадаться, но ты же понимаешь: она приветливая, как щенок, она щедрая, и вообще она хозяйка, а мы гости… Жаль, конечно, что у нее такая постыдная болезнь, но зато ей повезло с мужем, он так ее любит, что навсегда расстался с родиной, лишь бы она могла жить при низком тяготении. Берти настоящий мужчина.
– А что ему светит на родине? У его старшего брата есть сыновья, титул и поместье Берти унаследовать не может. В армии он больших чинов не достигнет, а генерал-губернатор – начальник над всеми и каждым, он здесь представляет государя.
– Я думала, что такое право дается только вице-королям.
– Если верить Скриппи, он и есть самый настоящий вице-король – во всяком случае, в отношениях с русскими. Но скажи, обратила ты внимание, какая тут униформа у горничных?
– Я обращала внимание больше на пирожные. Ну, какая: белые передники, белые наколки, простые платья, темно-синие или черные, на них какие-то стрелы.
– «Широкие стрелы», Дити.
– Что-что? О чем ты?
– Британское правительственное клеймо. В этой вселенной Австралия принадлежит голландцам, и британских преступников туда не отправляют. Держись, а то утонешь: их отправляют сюда. Это не просто колония, это исправительная колония.
И что это мир стал так часто покачиваться? Мне пришлось подождать, пока он вновь обретет равновесие. Немного погодя я сказала:
– Может, лучше все-таки колония, чем тюрьма. Берти, по-моему, совсем не тиран. Берти настоящий мужчина. Когда…
Хильда высунулась из ванны, дернула за цепочку, спустила воду в унитазе, потом придвинулась ко мне вплотную. Бачок у них тут был шумный, он урчал и всхлипывал еще довольно долго.
– Ты помнишь, что сказал Зебби, когда затолкал нас в ту, другую ванную комнату и открыл все краны? Приходится исходить из того, что в любом правительственном здании в любой стране помещения для гостей снабжены подслушивающими устройствами. Так что смотри не сболтни лишнего, милая моя.
– Он еще сказал, что нет прямых причин считать, что здесь они тоже… снабжены.
– Но это именно Зебби настоял, чтобы мы провели совещание в машине, а Джейкоб все упрямился, и даже ты была готова совещаться прямо здесь. – Тетя Хильда снова потянула за цепочку. – А Берти и правда настоящий мужчина. Не оставляй меня с ним наедине.
– Может, я уж прямо устрою вам свидание?
– Дити, какая ты, право! Когда выходишь замуж, нужно потерпеть хотя бы двенадцать месяцев: из уважения к мужу и в доказательство того, что ты на это способна.
– А потом можно?
– Конечно, нельзя! Это безнравственно, бесстыдно и бессовестно. – Вдруг она хихикнула, обвила мою шею руками и шепнула: – Но если мне когда-нибудь захочется устроить себе тайное свидание, то есть только один человек, на которого я положилась бы: Дити.
* * *
Предшествовавшее этому разговору совещание, последовавшее сразу за чаепитием, вызвало кризис, причиной которого послужили наши мужья, хотя и каждый по-своему. Чай был чудесный – пирожные и новые мужчины взывают к моим самым низменным инстинктам. Чай не должен длиться больше часа, но мы провели там значительно больше времени, а я и не думала уходить: мне было весело. Тетя Хильда прорвала образовавшийся вокруг меня кружок и тихо сказала: «Уходим». Мы улыбнулись, попрощались с окружающими, отыскали хозяина дома и поблагодарили его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
