Они шли через бесконечный лабиринт коридоров, лестниц, галерей, туннелей, все дальше и дальше…
— Мы умрем не от холода, а от старости, пока доберемся до Баржазида! — проворчал Валентайн.
— Теперь уже скоро, милорд, — сказал Шанамир.
— Не так скоро, как бы хотелось.
— Как ты его накажешь, милорд?
Валентайн посмотрел на мальчика.
— Наказать? Какое наказание может быть за то, что он сделал? Посадить на три дня на хлеб и воду? Можно ли наказать Стейч за то, что он выбросил нас на камни?
Шанамир оторопел.
— Совсем не наказывать?
— В твоем понимании наказания — нет!
— Убить, чтобы впредь не делал зла?
— Тоже нет, — сказал Валентайн. — Но прежде найдем, а уж потом подумаем, что с ним делать.
Через полчаса Валентайн стоял перед сердцем Замка — огороженными стеной имперскими комнатами, не самыми древними, но наиболее священными. У ранних Коронованных здесь были правительственные залы, но потом их заменили более богатыми и пышными помещениями великих правителей последнего тысячелетия и устроили тут в стороне от других запутанных лабиринтов Замка. Самые высокие государственные церемонии проводились в этих роскошных помещениях с высокими сводами, и вот теперь одно-единственное презренное существо затаилось за древними массивными дверями с огромными тяжелыми резными болтами.
— Ядовитый газ, — сказала Лизамона. — Пустить через стены одну канистру и покончить с ним.
— Да! — горячо поддержал ее Залзан Кавол. — Пропустить через трещины тонкую трубочку, и газ, каким в Пилиплоке убивают рыбу, сделает свое дело.
— Нет, — сказал Валентайн, — мы возьмем его живым.
— А как, милорд? — спросила Карабелла.
— Можно выломать двери, — прогудел Залзан Кавол.
— Ломать двери лорда Престимиона, сооружавшиеся тридцать лет, чтобы вытащить мошенника из укрытия? — спросил Тунигорн. — Милорд, затея с ядом, по-моему, лучше. Нам нельзя терять время.
— Мы не можем действовать, как варвары. Никаких отравлений я не позволю.
Валентайн взял руки Карабеллы и Слита и поднял их.
— Вы жонглеры с гибкими умелыми пальцами, и ты тоже, Залзан Кавол. Не воспользоваться ли вам этими пальцами для других целей?
— Открыть замки, милорд? — спросил Слит.
— Вроде того. В этих комнатах множество выходов. Может, не все они с засовами. Отправляйтесь и поищите путь в обход барьеров, а я пока попробую другой способ.
Он подошел к гигантской золоченой двери, на каждом квадратном дюйме которой были вырезаны рельефные сцены правления лорда Престимиона и его прославленного предшественника лорда Конфалума, и положил руки на тяжелые бронзовые ручки, как бы намереваясь открыть дверь одним крепким поворотом.
Он стоял так довольно долго, отключившись от напряжения вокруг. Он попытался войти в спокойное место в центре своей души, но встретил мощное сопротивление.
Его мозг вдруг наполнился бившей через край ненавистью к Доминину Баржазиду.
За этой громадной дверью находился человек, скинувший Валентайна с трона, обрекший его на странствия, правивший его именем, и, что хуже всего, совершенно чудовищно и непростительно — собравшийся уничтожить миллиард невинных, ни о чем не подозревающих граждан, когда планы его сорвались.
За это Валентайн ненавидел Доминина Баржазида и за это стремился уничтожить его.
Пока он стоял, вцепившись в ручки двери, в его мозгу возникли образы жестокого насилия. Он видел Доминина Баржазида, истекающего кровью и вопящего так, что слышно в Пидруде. Он видел Доминина Баржазида, прибитого к дереву оперенными стрелами. Он видел Доминина Баржазида, падающего под градом камней.
Он видел…
Валентайн дрожал от силы собственной ярости. Но никто в цивилизованном обществе не сдирает заживо кожу с врага, никто не оборачивает свою злобу в насилие — даже над Доминином Баржазидом.
Как, думал Валентайн, я смогу управлять миром, если не могу справиться с собственными эмоциями? Он знал, что пока в его душе кипит эта злоба, он так же не способен править миром, как и сам Доминин Баржазид! Нужно бороться с этими чувствами. Пульсация Крови в висках, дикая жажда мести — все это должно уйти, прежде чем он сделает хоть одно движение к Доминину Баржазиду.
Валентайн боролся с собой. Он расслабил сжатые мышцы, глубоко вдохнул холодный воздух, и постепенно напряжение ушло. Он нашел то место в своей душе, куда так неожиданно вошла горячая жажда мести, и прочистил его. Вот теперь он мог двинуться в спокойное место в центре своей души и задержаться в нем, почувствовав, что в Замке только двое — он и Доминин Баржазид, и дверь — единственный барьер между ними.
Овладеть собой — самая первая победа, остальное еще впереди.
Он воззвал к власти серебряного обруча Леди, вошел в транс и послал силу своего духа врагу.
Валентайн не стал посылать сон мести и кары: это было бы слишком откровенно, слишком дешево, слишком легко. Он отправил нежный сон любви и дружбы, и печали о том, что случилось. Такое послание могло только удивить Доминина Баржазида. Валентайн показал ему головокружительно-прекрасный город развлечений Верхний Морпин и их обоих, идущих рядом по улице Облаков, дружески разговаривающих, улыбающихся, спорящих о различиях между ними, пытающихся сгладить расхождения и опасения.
Это был рискованный путь. Он сулил Валентайну насмешки и презрение, если Доминин не поймет его мотивов. Но действовать на него угрозами и яростью было безнадежно. Может быть, удастся воздействовать на него благожелательностью.
Такое послание требовало больших запасов духа, поскольку наивно было предполагать, что Доминина Баржазида можно обольстить ложью, и если бы любовь Валентайна не была искренней и это не чувствовалось бы, послание было бы просто глупым.
Валентайн не знал, сможет ли он найти в себе любовь к человеку, сделавшему столько зла, однако же отыскал ее и послал… Затем взялся за ручки двери, восстановил силы и стал ждать какого-либо знака изнутри.
Неожиданно пришло послание: мощный взрыв ментальной энергии, пугающий, яростный, вылетел из имперских комнат, подобно горячему сувраельскому ветру Валентайн почувствовал опаляющий взрыв глумливого отказа Доминина Баржазида. Баржазид не нуждался ни в любви, ни в дружбе. Он послал недоверие, ненависть, злобу, презрение, воинственность, декларацию войны.
Удар-был весьма интенсивным. Валентайн даже удивился, что Баржазид способен на послания. Наверняка тут действовала какая-то машина его отца, какое-то колдовство Короля Снов. Валентайн ожидал чего-то в таком роде.
Но это было уже неважно. Валентайн твердо держался перед иссушающим потоком энергии, посланной ему Доминином Баржазидом.
Затем он отправил второе послание, настолько мягкое и искреннее, насколько послание Доминина было грубым и враждебным. Он послал сон прощения, полного забвения. Он показал Доминину Баржазиду гавань, флотилию сувраельских кораблей, ожидающих его возвращения в земли его отца, большой парад, когда Валентайн и Доминин ехали вместе в колеснице в порт для церемонии отплытия, стояли на набережной, смеялись, прощались — два добрых врага, имевших полную власть и теперь расстававшихся по-хорошему.
В ответ пришел сон смерти, уничтожения, ненависти, отвращения.
Валентайн медленно потряс головой, стараясь очистить ее от лившейся на него ядовитой грязи. В третий раз собрав силы, он стал готовить послание врагу. Он не хотел опускаться до уровня Баржазида и все еще надеялся победить его теплом и добротой, хотя любой сказал бы, что глупо даже пытаться. Валентайн закрыл глаза и сосредоточился на серебряном обруче.
— Милорд!
Женский голос пробился сквозь сосредоточенность Валентайна, как раз когда он входил в транс.
Вмешательство было резким и болезненным. Валентайн повернулся с не свойственной ему злостью. Он был так потрясен неожиданностью, что не сразу узнал голос Карабеллы. Она испуганно попятилась.
— Милорд, — слабо произнесла она. — Я не знала…
Он овладел собой.
— В чем дело?
— Мы нашли способ открыть дверь.
Валентайн закрыл глаза. Тело его облегченно расслабилось. Он привлек к себе Карабеллу и сказал:
— Веди меня туда.
Карабелла повела его по коридорам в древних драпировках и толстых коврах.
Она шла уверенно, что его удивило, потому что она никогда не бывала здесь.
Они пришли к той части имперских комнат, которую Валентайн не помнил — к служебному входу где-то за тронным залом, маленькому, скромному помещению. Слит, стоя на плечах Залзана Кавола, по пояс влез во фрамугу и производил какие-то манипуляции на внутренней стороне двери.
Карабелла сказала:
— Мы открыли таким образом три двери, это четвертая. Еще минуту…
