— Мы знакомы. — Взгляд Жана-Батиста упал на листок бумаги, который Вреде достал из высокого манжета.
— Граф Браге, член посольства Швеции в Париже…
Молодой человек, которого я недавно видела в Тюильри, поклонился.
— Барон Фризендорф, адъютант фельдмаршала, графа фон Эссена.
— Тоже один из Ваших пленников в Любеке, Ваше высочество, — сказал Фризендорф, улыбаясь.
Мернер, Фризендорф и молодой Браге смотрели на Жана-Батиста горящими глазами. Вреде ждал, нахмурив брови. Лицо фельдмаршала фон Эссена ничего не выражало, только губы были сжаты какой-то горькой складкой. Была такая тишина, что слышно было, как со свечей падают капли воска.
Жан-Батист сделал глубокий вдох.
— Я принимаю выбор Шведского Сейма. — Еговзгляд был обращен к Эссену, его бывшему противнику, побежденному Жаном-Батистом, старому слуге стареющего бездетного короля. Взволнованно и значительно он продолжал:
— Я благодарю Его величество, короля Карла XIII,и шведский народ за доверие, которое они мне оказали. Я клянусь трудиться так, чтобы оправдать это доверие.
Граф Эссен наклонил голову. Он наклонял ее все ниже, пока не поклонился, а с ним и остальные шведы низко поклонились.
В этот момент случилось нечто неожиданное. Оскар, который до сих пор не сделал ни одного движения, шагнул вперед и подошел к шведам. Потом он повернулся и сжал своей маленькой рукой руку молодого Браге, которому было едва ли на десять лет больше, чем Оскару. Он смешался с шведами и склонился так же, как они, перед своими отцом и матерью.
Жан-Батист нашел мою руку. Его пальцы накрыли мои, как надежная крыша.
— Наследная принцесса и я, мы вас благодарим за то, что вы первые принесли нам эту весть.
Потом все происходило очень быстро. Жан-Батист сказал:
— Фернан, принесите те бутылки, которые я поставил в погреб в день рождения Оскара!
Я поискала глазами Мари. Наши слуги стояли на пороге. М-м Ля-Флотт, в роскошном вечернем туалете, который мог быть оплачен Фуше, присела в придворном реверансе. Рядом с ней моя лектриса также низко присела. Иветт отчаянно всхлипывала. Одна Мари не шевелилась. На ней была полотняная куртка, надетая на старомодную ночную рубашку. Она была занята одеванием Оскара и не имела времени подумать о себе. Она держалась в уголке, робко придерживая куртку на груди.
— Мари, — прошептала я, — ты слышала? Шведский народ предлагает нам корону. Это не то, что у Жюли и Жозефа. Это совсем другое. Мари, мне страшно…
— Эжени!.. — Ее голос звучал хрипло и испуганно. А потом Мари забыла придержать свою куртку. Слеза покатилась по ее щеке, в то время как Мари, моя старая Мари, сделала мне… реверанс.
Жан-Батист облокотился о камин и изучал документ, который Мернер ему отдал. Суровый фельдмаршал граф фон Эссен приблизился к нему.
— Это условия, Ваше высочество, — сказал он. Жан-Батист поднял глаза:
— Я думаю, что вы сами не более, как час тому назад, узнали о моем избрании. Вы все это время были в Париже, м-сье фельдмаршал. Я жалею…
Фельдмаршал фон Эссен удивленно поднял брови.
— О чем вы жалеете, Ваше высочество?
— Что вы не имели времени привыкнуть. Я очень сожалею об этом! Вы верно и храбро поддерживали политику дома Ваза. Это не всегда было легко, граф фон Эссен!
— Это было иногда очень трудно, и я проиграл когда-то сражение, на которое я вас вызвал, Ваше высочество.
— Мы будем вместе работать над реорганизацией шведской армии, — ответил Жан-Батист.
— Прежде, чем завтра утром отправить в Стокгольм ответ князя Понте-Корво, я хочу обратить ваше внимание на один из пунктов этого документа, — сказал фельдмаршал тоном, в котором звучала почти угроза. — Вопрос национальности. Усыновление может состояться, если князь Понте-Корво станет шведским подданным.
Жан-Батист улыбнулся.
— Вы предполагали, что я могу согласиться стать наследником шведского трона, одновременно пожелав остаться подданным Франции?
На лице графа фон Эссена промелькнуло недоверчивое выражение. А мне показалось, что я не расслышала…
— Завтра я подам прошение императору Франции и буду просить Его величество разрешить нам переменить подданство. А! Вино! Фернан, откройте все бутылки.
С триумфальным видом Фернан поставил запыленные бутылки на столик. Это бутылки, которые я перевозила из Соо на улицу Сизальпин, а оттуда — на улицу Анжу.
— Когда я купил это вино, я был военным министром, — сказал Жан-Батист. — Позднее, когда Оскар появился на свет, я сказал моей жене: «Эти бутылки мы откроем в тот день, когда наш сын поступит во французскую армию».
Фернан открыл первую бутылку.
— Знаете, я хотел быть музыкантом, господа, — послышался детский голосок Оскара. — А мама хотела бы, чтобы я был торговцем шелками, как мой дедушка Клари.
Даже Мернер смеялся, несмотря на усталость. Только фельдмаршал фон Эссен был невозмутим.
Фернан наполнил бокалы темно-красным вином.
— Ваше королевское высочество сейчас узнает первое шведское слово, — сказал молодой граф Браге. — «Скоол» — это слово означает здоровье. Я хочу выпить за здоровье Вашего королевского высочества!
Жан-Батист сделал отрицательный жест.
— Господа, я прошу Вас поднять со мной ваши бокалы за здоровье Его величества, короля Швеции, моего доброго приемного отца!
Они выпили медленно и важно. «Я сплю, — думала я, делая первый глоток. — Я в своей кровати и я вижу сон…»
Кто-то крикнул:
— За здоровье Его королевского высочества, наследного принца Иоганна!
— «Хан скоол леве!» — послышалось со всех сторон.
Что это значит? Это, наверное, по-шведски? Я села на маленький диванчик возле камина.
Меня разбудили среди ночи, чтобы объявить мне, что шведский король усыновил моего мужа. Мой муж становится наследным принцем Швеции. Мне почему-то всегда казалось, что усыновить можно только маленького ребенка…
Швеция где-то около Северного полюса… Стокгольм — город, над которым небо похоже на свежевыстиранную простыню… Завтра Персон прочтет в газетах обо всем этом… И он не будет знать, что княгиня Понте-Корво, супруга нового наследника трона, — та маленькая Клари былых времен…
— Мама, эти господа говорят, что я называюсь теперь герцог Зедерманландский, — сказал Оскар. Его щеки горели от волнения.
— Мари, ты знаешь, что ребенок не должен пить чистое вино. Долей ему немного воды в бокал.
Но Мари исчезла. М-м Ля-Флотт взяла бокал Оскара и опять присела.
— Как? Герцог Зедерманландский, мой дорогой?
— Обычно в Швеции этот титул носит брат наследного принца, — сказал поспешно молодой барон Фризендорф. Но сейчас… — он замолчал и покраснел.
