в самом деле рискнет моей жизнью. Я знала, что он любил меня. Конечно, в ту секунду я сама не испытывала к нему тех же чувств, но все же была готова поспорить, что он не причинит мне вреда.
– Если вы убьете этого человека, то изменитесь, – сказала я. – Навсегда. Вы ведь знаете, что казнить людей дурно. Даже если это разрешено законом, вы можете поступить иначе. Не делайте этого. Вы же хороший человек.
Вонвальт был неумолим.
– Читай заклинания, Хелена. Больше я не стану повторять.
– Вы хороший человек, сэр Конрад. Пожалуйста, я знаю, что это так.
Вонвальт, которого явно терзал приступ сильнейшей боли, покачал головой.
– Нет, Хелена. Это не так.
Он закрыл глаза, заговорил на странном древнем языке и вытянул перед собой руку, растопырив большой, указательный и средний пальцы. Тогда я поняла, что он накладывает на меня защитные заклинания. Против моей воли.
Я бросилась вперед и крикнула:
– Нет! – но тут же почувствовала, как кто-то перехватил меня сзади. Я резко обернулась и увидела Брессинджера – вытянув целую руку, он крепко держал меня за предплечье.
– Хелена, перестань, прошу тебя. Ты же убьешься.
Я попыталась вырваться, но Брессинджер держал меня как в тисках.
– Хелена, перестань! – молил он.
Все мои усилия были напрасны. Вонвальту, самому опытному некроманту в Империи, не потребовалось много времени, чтобы наложить несколько простых защитных заклятий. Крик Арнульфа наполнил камеру, и я отвернулась от Брессинджера. Вонвальт шел на узника, занеся меч.
– Нет! – закричала я, но тщетно. Клинок ударил Арнульфа по вытянутой руке и отсек ее. Узник успел лишь ахнуть от ужаса, но вторым выпадом Вонвальт пронзил ему сердце, и Арнульф испустил дух.
Я рвалась из хватки Брессинджера, но не могла освободиться. Когда мне все же удалось подступить к Вонвальту на один-единственный шаг, я ощутила, как меня опутывает произносимое им заклинание.
А потом я провалилась в ничто.
XXVIII
На берегах Оссийского моря
«Мне страшно за будущее человечества, где в разрушительной мощи черного пороха будет видеться не угроза цивилизованному миропорядку, а возможность обогатиться».
ПРАВОСУДИЕ ЛЕДИ ОДИЛА ОДА
На этот раз передо мной не возникло никакой каменной башни; долгое время я видела лишь черноту. До моих ушей доносился страшный визг, который я надеялась не услышать больше никогда в жизни, но мне так и не удалось понять, кто или что его издавало. Затем раздался ставший уже привычным шепот, щелчки и безумный, бессмысленный хор, раздиравший сознание.
Место, где я приземлилась, было мне знакомо, и теперь я знала, как оно называется – Мьочвара. Болото с черными водами, мертвой белой травой и черными зигзагами деревьев, торчавших из земли подобно раздробленным костям. Надо мной зияла гигантская воронка, которая втягивала в себя звезды и полосы космических облаков.
Несколько секунд у меня кружилась голова, и я ощутила глубокую, инстинктивную тревогу, какую, наверное, испытывают животные, когда слышат шелест травы и негромкий хруст веток. Краем зрения я видела какое-то движение, но стоило мне повернуться, там никого не оказывалось.
– Сэр Конрад? – позвала я, но мой голос прозвучал приглушенно, словно я говорила в подушку. Казалось, что здесь совсем мало воздуха. Несмотря на то что передо мной простиралось бескрайнее болото, я словно очутилась в пустой столовой душным летним днем.
Буря чувств – жгучего негодования и неистового гнева, – которая поднялась в моей душе перед спуском сюда, улеглась. Земные дела как будто потеряли всякий смысл и срочность. Здесь я даже не ощущала, как течет время. Казалось, словно некая гигантская рука ухватилась за мир и остановила его вращение, отчего все – земля, воздух, стихии – замерло. Все, от Клавера до княжича Камиля, от Натаниэля Кейдлека и до самой Империи, стали чем-то бессмысленным и ничтожным. А я будто оказалась посреди зловещего фантастического сна.
– Здравствуй, Хелена, – раздался за моей спиной знакомый голос.
Я обернулась и увидела Правосудие Августу. Она стояла по колено в болотных водах и смотрела не на меня, а куда-то вдаль. Я заметила что она нервно теребит свой медальон.
– Правосудие Августа, – сказала я. У меня было так много вопросов, но я не знала, с чего начать.
– Тебя послал сэр Конрад? – спросила она. Ее голос звучал обеспокоенно, и во мне вдруг поселился глубочайший страх.
– Да, – ответила я. – Против моей воли. Все произошло так быстро. – Я собиралась сказать больше, но она подняла руку.
– Конрад притянул духа к себе и свел на нет многие мои усилия. Глупец. Он все равно что зажег для него маяк. Теперь его сожрут всего через несколько дней.
Она все еще смотрела вдаль, словно что-то видела на горизонте, но я, проследив за ее взглядом, не увидела ничего, кроме бескрайнего мертвенного болота.
– Вы говорите об…
– Да, о нем.
– Я вовсе не собиралась произносить его имя, – с толикой раздражения сказала я.
Августа посмотрела на меня.
– Но могла произнести. Остальное неважно. Боюсь, ради твоей и моей безопасности тебе придется стерпеть немного грубости.
– Где мы? – спросила я. – Это Мьочвара?
– Вижу, Конрад начал тебя учить.
– Немного.
– Да, это Равнина Бремени. Но мы не станем здесь задерживаться. Это место – всего лишь чистилище, не более. Здесь твоя связь слаба. Я отведу тебя глубже.
– Я вас не понимаю, – сказала я, чувствуя, как меня охватывает паника.
Августа подняла руку, призывая к тишине. Теперь и я кое-что услышала: отдаленные удары, эхо, которое производили не наши голоса. Мы словно слышали биение сердца, исходящее от земли.
– Гессис, – произнесла Августа. Ее голос немного дрожал.
– Что происходит? – спросила я.
Но Августа ничего не ответила. Она взяла мою руку в свои, затем заговорила на том же языке, на котором Вонвальт читал заклинания из «Гримуара Некромантии». Перед нами запылали розово-красные руны, будто выжженные в воздухе клеймом кузнеца, а затем мы перенеслись…
* * *
… в совершенно иное место.
Удары не стихли, но теперь это были удары волн о берег. Я увидела черное Оссийское море из моего сна, которое омывало костяной пляж. И море, и пляж простирались вдаль до самого горизонта, одна половина белая, одна – черная, словно мы очутились на стыке двух бесконечных клеток шаховой доски. Небо над нами…
Я помедлила. Вместо неба была крыша. Точнее, потолок. Я отчетливо видела сложную лепнину и замысловатые профили, в которых узнала высокий стиль классической саксанской готики. Я огляделась – бескрайний морской простор уже исчез, сменившись гигантским залом. Но и он уже менялся, превращаясь в огромный собор, контрфорсы которого походили на ребра грудной клетки.
– Где мы? – спросила
