В разбираемой песне у лирического героя «не ноют раны да и шрамы не болят
- / На них наложены стерильные бинты». А за год до этого в «Балладе о брошенном корабле» рассказывалось, как эти раны были нанесены: «…Так любуйтесь на язвы и раны мои. / Вот дыра у ребра — это след от ядра, / Вот рубцы от тарана, и даже / Видно шрамы от крючьев — какой-то пират / Мне хребет перебил в абордаже». И если в здесь герой говорил о ветрах: «Захлебнуться бы им в моих трюмах вином», — то в «Песне конченого человека» он уже скажет о себе: «Вино не будит, не пьянит, а как-то так» (АР-4-150). Вот еще две переклички между этими произведениями: «Мои мачты — как дряблые руки» = «Провисли нервы, как веревки от белья»; «Задыхаюсь, гнию
— так бывает» = «Мой лук валяется со сгнившей тетивой».
Возможно, «Песня конченого человека» написана еще и с профилактической целью — не дать себя окончательно поглотить состоянию депрессии, найти силы и продолжить борьбу. Поэтому в том же 1971 году Высоцкий собирался сыграть роль диссидента, сбежавшего на Запад, в фильме Александра Стефановича и Омара Гваса-лия «Вид на жительство». По словам Стефановича, исполнив «Охоту на волков», он «закончил, отложил гитару, сказал: “Это же про нас, ребята, это о том, как эти сволочи нас убивают. И ваш парень, который бежит на Запад, — это ж про него. Это же я вырываюсь… — То есть он себя уже ассоциировал с нашим персонажем. — Я вырываюсь за эти ненавистные красные флажки, я там, за горизонтом, за пределами!»[800].
Тогда же пишется «Горизонт», где лирический герой вновь стремится оказаться «за горизонтом, за пределами» и при этом вырывается из многочисленных запретов: «Я голой грудью рву натянутый канат, — / Я жив! Снимите черные повязки!».
Так было положено начало автомобильной серии песен, что связано с появлением у Высоцкого своего автомобиля (19 марта 1971 году Валерий Золотухин записал о нем в дневнике: «Приехал на “фиате” собственном»-[801]).
Во всех этих произведениях поэт в образной форме говорит о своих взаимоотношениях с властями.
В «Горизонте» он заключает с ними пари: «Условье таково, — чтоб ехать по шоссе, / И только по шоссе — бесповоротно». Цель этого пари: «Мой финиш — горизонт, а лента — край Земли, / Я должен первым быть на горизонте!». Власти же постарались уничтожить следы предшествующей борьбы: «Чтоб не было следов — повсюду подмели».
А герой решает доказать, что человек может достичь невозможного. Важно, однако, отметить, что пари это не добровольное: «Кто вынудил меня на жесткое пари…». Оказывается, у него не было выбора: с самого начала он задыхался в атмосфере несвободы и поэтому затевает бешеную гонку. Такая же ситуация — в стихотворении 1973 года: «Мы без этих машин — словно птицы без крыл. / Пуще зелья нас приворожила / Пара сот лошадиных сил / И, должно быть, нечистая сила».
После вступления мы переносимся в ситуацию гонки, когда герой движется по шоссе, и действие разворачивается одновременно с его монологом: «Наматываю мили на кардан / И еду параллельно проводам, / Но то и дело тень перед мотором — / То черный кот, то кто-то в чем-то черном».
Однако Высоцкий не верил в приметы: «Но плевать я хотел / На обузу примет» /5; 45/, «Но плевать на приметы, ведь мы — на виду» /5; 347/, «Мы на приметы наложили вето» /5; 117/, «В приметы я не верю, приметы — ни при чем» /1; 194/, «Запоминайте: / Приметы — это / Суета» /5; 96/, «Не верю я приметам, — да чего там» /5; 557/.
Черные тени и черные коты пытались сбить героя с пути, чтобы он свернул с шоссе и проиграл пари (в черновиках встречается такой вариант: «Но черные коты, как ни сигналил, / Намеренно шоссе перебегали» /3; 360/). Но герой знает все эти и другие нечестные приемы своего противника: «Я знаю — мне не раз в колеса палки ткнут. / Догадываюсь, в чем и как меня обманут. / Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут / И где через дорогу трос натянут!».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он «прибавляет газ до исступленья» /3; 359/, так как знает, что те, кто его «вынудил <…> на жесткое пари — / Нечистоплотны в споре и расчетах», и поэтому стремится «успеть, пока болты не затянули», то есть пока окончательно не перекрыли кислород: «Наматываю мили на кардан / И еду вертикально к проводам, / Завинчивают гайки. Побыстрее! — / Не то поднимут трос, как раз где шея».
Провода уже натягивают (читай: ужесточают запреты и репрессии), чтобы остановить лирического героя, так как становится ясно, что он выиграет пари. Действие достигает кульминации, и герой вырывается из запретов: «Я голой грудью рву натянутый канат, — / Я жив! Снимите черные повязки». Он продолжает движение «назло канатам, тросам, проводам» и уже точно знает, что победит: «Вы только проигравших урезоньте, / Когда я появлюсь на горизонте!».
Но, несмотря на эту бешеную гонку, ему не удается достичь горизонта («Мой финиш — горизонт — по-прежнему далек»), так как «гем, кто к крайней точке подьез-жает, / Всевышний горизонты раздвигает» (АР-11-121). От того, кто приближается к постижению смысла бытия, Истины, последняя отдаляется от него. Так и лирический герой Высоцкого, которому кажется, что он уже почти достиг горизонта, но в итоге оказывается на том же расстоянии от него, что и в начале пути. Тем не менее, понимая, что Истины-горизонта достичь не удастся, он считает, что ее поиску нужно посвятить всю жизнь, и продолжает движение: «Я снова трачу всё на приближенье! / Должно быть, это — вечное движенье!» /3; 361/.
Хотя герой «покончил с тросом», противники все еще пытаются (уже откровенно преступно) его остановить: «Но из кустов стреляют по колесам». Однако и это не помогает: герой уверен в своих силах и знает, что его врагам не удастся с ним расправиться: «Наматываю мили на кардан / И пулю в скат влепить себе не дам. / Но тормоза отказывают — кода! — / Я горизонт промахиваю с хода».
Герой не может остановиться, «пролетая» мимо своей цели, и, таким образом, формально пари проиграно, но он выполнил просьбу своих друзей: «Узнай, а есть предел там, на краю Земли, / И можно ли раздвинуть горизонты?».
А теперь сопоставим «Горизонт» с «Райскими яблоками» (1977).
Лирический герой готов сделать для друзей невозможное — раздвинуть горизонты и достать райские яблоки, при этом он «рвет»: «Я голой грудью рву натянутый канат» (АР-3-112) = «Да не взыщет Христос — рву плоды ледяные с дерев» (АР-3-158).
Однако на его пути возникает власть, которая стремится его уничтожить: «Но из кустов стреляют по колесам» = «Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб»; «Но то и дело — тень перед мотором» = «Пролетели две тени в зеленом».
Между тем герой намерен сопротивляться своим врагам: «Я пулю в скат влепить себе на дам» (АР-3-110), «Ни обогнать, ни сбить себя не дам» (АР-3-112) = «Я не дам себя жечь или мучить» (АР-3-157), — хотя они очень коварны и пытаются скрыть все следы: «Чтоб не было следов — повсюду подмели...» (АР-3-118) = «Концы хоронят — ишь чего удумали!» (АР-3-164).
Одинаково описывается и критическая ситуация, в которой оказывался герой: «И плавится асфальт, протекторы кипят» = «В онемевших руках свечи плавились, как в канделябрах»; «Я прибавляю газ до исступленья» (АР-3-112) = «А тем временем я снова поднял лошадок в галоп» (СЗТ-2-372).
В итоге лирический герой преодолевает сопротивление своих врагов: «Я голой грудью рву натянутый канат» = «Я набрал, я натряс этих самых бессемейных яблок».
Впрочем, имеются и два отличия: 1) формальная противоположность призывов героя: «Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте!» — «Не браните меня, что натряс я ледышек с дерев» (АР-3-160); 2) разная концовка: в «Горизонте» герой остается жив, но не достигает своей цели («промахивает горизонт»), а в «Райских яблоках» он, наоборот, ее достигает (набрав яблок), но при этом его убивают: «Я пулю в лоб влепить себе не дам»[802] —> «И за это меня застрелили без промаха в лоб» (СЗТ-2-372).
