обратилась к Хансу, моргая карими, словно у олененка, глазами.
– Нет, благодарю. Я не пью по утрам. – Отец фыркнул и сделал глоток; в бокале зазвенели кубики льда. – Рождественское утро не исключение, – с осуждающей ноткой закончил Ханс.
Отвернувшись, он осмотрел кабинет. Длинные полки с книгами, дубовый стол, ковер с персидским орнаментом. В детстве Ханс мечтал побывать в кабинете отца. И, находясь здесь сегодня, не испытал былого трепета, только скуку.
Домработница встала на цыпочки, чтобы убрать пыль с верхних полок, и Ханс увидел край ее чулок. Резко выдохнул – Люси была куколкой: стройные ноги, упругие бедра, тонкая талия. Раньше Ханс пофлиртовал бы с красавицей-прислугой и, возможно, соблазнил бы ее. Но теперь все мысли оказались заняты Мирой. И зачем он ее вспомнил?! Только вновь разозлился. «Мне нужно время». Для чего? Чтобы трахнуть женатого Льюиса?
Вскипев, Ханс вскочил с дивана и под удивленные взгляды отца и домработницы вышел из комнаты. Пристегнул Дейзи к поводку и надел кроссовки. Нужно прогуляться. И все обдумать.
Он выбрал безлюдный парк в районе Йорквилл. Мало кто решился гулять по Нью-Йорку в холодную ветреную погоду. Тем более в рождественское утро. Ханс любил Парк Карла Шурца за длинные пешеходные дорожки и вид на пролив Ист-Ривер. Дул ветерок, летали редкие снежинки, и, кутаясь в пальто, Ханс бродил вдоль деревьев.
Он был терпелив к Мире. Но терпение, как гитарная струна, скоро лопнет. Он никогда не бегал за девушками. Однако ей позволил испытать его нервы на прочность. Мира уехала, и Ханс узнал от Франка, что Джек Льюис уехал в то же время. Совпадение? Ханс не верил в совпадения. И задумался: а нужны ли эти отношения ему? Он впервые почувствовал рядом с Мирой спокойствие, будто пришел домой после долгой дороги, и бурю, из-за которой не мог ясно мыслить. Наверное, так выглядит влюбленность?
Ханс вернулся в квартиру, кинул ключи на столик, отвязал Дейзи с поводка и сбросил обувь. Плевать, если Мира считает, что он недостаточно хорош для нее. Плевать, если для нее ничего не значат его слова, действия, чувства… Плевать. Он устал искать отмычки к ледяному сердцу. Разозленный, разочарованный, Ханс выбрал из контактов номер Джоша – друга, с которым он частенько напивался, пока жил в Нью-Йорке.
Вдруг телефон завибрировал. Ханс выругался, едва не выронив устройство, а заметив на дисплее «Мира», выругался снова.
– Алло?
– Ханс? – Ее голос звучал хрипло, словно она долго кричала, пела или плакала. А может, все вместе. – Я пойму, если ты не будешь говорить со мной. Но я правда хотела приехать.
Он застыл в верхней одежде посреди коридора. Сердце замерло. В горле пересохло. Меньше всего Ханс ожидал, что Белладонна сама ему позвонит. Он прислонился к стене и ответил:
– Говори.
Мира молчала.
– Ты дышишь, в трубку как маньяк.
Снова молчание.
– У тебя что-то случилось? – Ханс нахмурился, дергая молнию на куртке. Гнев уступил тревоге. – Тебя кто-то обидел?
– Жизнь меня обидела, – сдавленно усмехнулась Мира. – Но важнее то, что я обидела тебя. Пойми, я останусь капризной, ревнивой, обидчивой… Такова моя натура. Но рядом с тобой мне захотелось стать лучше… И вот что вышло. – Она запиналась. Ханс отчетливо представил, как Мира ходит по комнате и жестикулирует. – Я тебе не подхожу.
– Я сам решу, окей? – вспылил Ханс. Он едва не сказал, что ее капризная, ревнивая и обидчивая натура ему нравилась. Эти качества делали Миру собой, дополняя ее доброту, честность и смелость. – Не надо делать выбор за меня. Так почему ты уехала? Из-за Джека Льюиса?
– Джек… – Она сделала паузу, а Ханс фыркнул. Ну вот, сейчас она скажет, что Льюис ушел от жены и теперь счастлив с Мирой. Язык обожгли проклятия, но Эльмира не позволила ему ответить. Она сказала: – Джек всегда будет важным для меня человеком, но это никак не связано с романтичными чувствами. И не похоже на то, что я испытываю к тебе.
– Почему же ты уехала?
На сей раз она не медлила:
– Разобраться с прошлым. Джек – часть этого прошлого. Тот лист, который нужно было перевернуть. – Она отрывисто засмеялась. – Как пафосно звучит! Я обязательно все тебе расскажу.
– Ладно… – задумчиво ответил Ханс. – А что ты хочешь от меня?
Мира вновь замолчала, и Биттнеру пришлось взглянуть на дисплей. Ханс убедился, что звонок не сорвался, и терпеливо ждал.
– На пару дней я останусь в Цюрихе. И очень хочу, чтобы ты приехал, – полувопросительным тоном сообщила она. – С Рождеством, Ханс. – Мира повесила трубку, не позволив ему ответить.
Он несколько секунд слушал гудки. Он приедет? Он приедет! Чтобы узнать правду. Чтобы обнять Миру. И чтобы вновь попытаться ее понять.
– Уезжаешь?
Ему показалось, или в голосе матери он услышал нотки грусти?
– Э-э-э… Да. На рождественском ужине я все равно никого не знаю.
Биттнеры не любили семейных посиделок. Они предпочитали шикарные банкеты с изысканной едой, дорогими нарядами и лицемерными улыбками. Ханс и Линкольн, когда были подростками, сбегали на Рождество в клуб или к кому-нибудь домой. Но сегодня Линкольн остался.
– Едешь к подружке?
Брат тут как тут. Он подошел и попытался заглянуть в телефон Ханса. Поиграл светлыми бровями, и Ханс не смог скрыть улыбку – ему не хватало общения с братом. Пока Линкольн не ушел на службу и не стал «серьезным дядей», они много времени проводили вместе, обсуждая тачки и девчонок.
– Познакомишь нас? Пора бы вновь общаться, как в былые времена, – будто прочитал его мысли Линкольн. Он обернулся к матери. – Мам, отпусти Ханса! Похоже, наш тусовщик влюбился.
Маргарет Биттнер улыбнулась. Из-за ботокса улыбка получилась натянутой, но прикосновение ее руки – вполне искренним. Ханс вспомнил, что мама никогда не говорила о своих чувствах: в детстве он понимал ее без слов. По улыбке, объятиям, вкусному обеду. Почему же, повзрослев, он перестал замечать ее любовь? Сжав руку матери, Ханс кивнул.
Мира хотела забрать из Дрездена личные вещи, но столкнулась с дилеммой. Как известной певице незаметно слетать в другую страну? «Не путешествуй одна, особенно в Европе, – звучал в голове нравоучительный тон Франка. – Мало, что ли, историй о безумных сталкерах?» Мира не хотела беспокоить телохранителя или нарушать запрет менеджера, вновь волнуя публику. «Рок-звезда без охраны и с заплаканными глазами» – нелестные заголовки. Поэтому она не придумала ничего лучше, чем запереться в номере и попросить ассистентку выполнить ее просьбу.
– Прости, что гоняю тебя за день до Рождества, – вместо приветствия извинилась Мира, забирая из рук Ким дорожную сумку.
– Это моя работа! – хихикнула Ким, прищурив карие глаза. – С праздником, кстати! Ты проведешь Рождество здесь?
– Придется. – Мира неопределенно
