Вонючка минул разложившуюся тушу лошади со стрелой, выступающей из её шеи. Длинная белая змея проползла в пустую глазницу при его приближении. За лошадью он заметил всадника, или то, что от него осталось. Вороны обглодали плоть с его лица, а дикие собаки распотрошили его живот, чтобы добраться до внутренностей. Чуть поодаль, другой труп так погряз в грязи, что виднелись только его лицо и пальцы.
Ближе к башням трупы покрыли землю со всех сторон. Кровавые цветки распускались от их зияющих ран, бледные цветы с пухлыми и влажными лепестками, как женские губы.
Гарнизон никогда не узнает меня. Некоторые могли вспомнить мальчика, которым он был до того как выучил свое имя, но Вонючка будет лишь незнакомцем для них. Уже прошло много времени с тех пор, как он последний раз смотрелся в зеркало, но он знал каким постаревшим он должен был казаться. Его волосы поседели, большая их часть выпала, а те что остались были жесткими и сухими как солома. Заточение сделало его слабым как старуху и таким тощим, что сильный ветер мог бы сбить его с ног.
А его руки…Рамси дал ему перчатки, прекрасные перчатки из черной кожи, мягкие и эластичные, набитые шерстью, чтобы скрыть его отсутствующие пальцы, но если бы кто-то пригляделся, он увидел бы, что три его пальца не сгибались.
"Не приближайся!" раздался голос. "Чего тебе надо?"
— Поговорить.
Он пришпорил клячу, размахивая знаменем мира так, чтобы они его наверняка заметили.
Я пришел безоружным.
Ответа не было.
За стенами, он знал, железные люди обсуждали, впускать ли его или утыкать его грудь стрелами.
Это не имеет никакого значения.
Быстрая смерть здесь было бы в сто раз лучше, чем возвращение к Лорду Рамси после поражения.
Затем двери сторожки распахнулись. "Быстрей." Вонючка повернулся на звук когда ударила стрела. Она пришла откуда-то справа, где лежали куски наружной стены наполовину погрузившиеся в болото. Стрела прошла через складки его флага и запуталась, в нескольких футах от его лица. Это его так испугало, что он бросил мирное знамя и вывалился из седла.
"Внутрь," закричал кто-то, "Быстрей, дурак, быстрей!"
Вонючка на четвереньках взобрался по ступеням в то время как другая стрела пролетела над его головой. Кто-то схватил и затащил его внутрь, он услышал как дверь с грохотом закрыли за ним. Его подняли на ноги и толкнули к стене. Вдруг нож оказался у его горла, чье-то бородатое лицо было так близко, что он мог посчитать волоски в носу этого человека. "Кто ты? Зачем ты здесь? Быстро отвечай, иначе я сделаю с тобой то же, что и с ним. " Стражник кивнул головой в сторону тела, гниющего на полу рядом с дверью, его плоть была зеленой и по ней ползали личинки.
“- Я — железнорожденный,” — соврал Вонючка. Мальчишкой он был железнорожденным, это так, но Вонючка явился в этот мир из темниц Дредфорта. “
— Присмотрись к моему лицу. Я — сын Лорда Бэйлона. Твой принц.”
Он хотел назвать имя, но слова застряли в горле. Я Вонючка, Вонючка рифмуется со скрипучкой. Нет, надо забыть это ненадолго, надо забыть. Никто никогда не прислушается к такому существу, как Вонючка, как бы отчаяно он не убеждал. Он вновь должен стать принцем. Притвориться.
Захватчик скосил глаза, оглядывая его лицо, и недоверчиво оскалился, показав гнилые зубы. От него несло пивом и луком. “ — Сыновья лорда Бэйлона были убиты.”
“- Мои братья. Не я. Лорд Рамси взял меня в плен после Винтерфелла. Он послал меня сюда, чтобы встретится с вами. Ты здесь главный?”
“- Я?” Человек опустил нож и подался назад, чуть не споткнувшись о труп. “Не я, милорд.” Его кожаный доспех был гнилым, кольчуга — ржавой. Из раны на его руке сочилась кровь. “Ральф Кеннинг командует. Он за главного. Я всего лишь караульный.”
— А это кто?
Вонючка пнул тело.
Стражник уставился на мертвеца, будто видел его впервые.
— Он… выпил воду. Мне пришлось перерезать ему горло, чтобы прекратить крики. Хворь в животе. Нельзя пить воду. Поэтому мы пьем эль.
Стражник потер лицо, глаза у него были красные и воспаленные.
— Мы стаскивали мертвых вниз, в подвалы. Все погреба там затопило. Теперь никто не хочет утруждаться, так что мы просто оставляем их там, где они упадут.
— Подвал — лучшее место для них. Отдайте их воде. Утонувшему Богу.
Мужчина рассмеялся.
— Там внизу нет богов, м'лорд, только крысы и водяные змеи. Белые твари с ногу толщиной. Иногда они заползают вверх по лестнице и кусают спящих.
Вонючка вспомнил темницы под Дредфортом, крысу, извивающуюся в зубах, вкус теплой крови на губах. Если я потерплю неудачу, Рамси отправит меня обратно ко всему этому, только сначала он сдерет мне кожу с еще одного пальца.
— Сколько осталось людей в гарнизоне?
— Мало, — сказал железнорожденный. — Я не знаю. Меньше, чем было раньше. Думаю, еще немного в Башне Пьяницы. Но не в Башне Детей. Дагон Кодд ходил туда несколько дней назад — там было только двое живых, и они питались мертвыми. Он убил их обоих, даже не верится.
Ров Кайлин пал, понял Вонючка, только, похоже, никто не посчитал нужным им об этом сообщить. Он потер рот, чтобы скрыть сломанные зубы, и сказал:
— Мне нужно поговорить с вашим командующим.
— С Кеннингом? — стражник был в замешательстве. — Он не особо много нынче говорит. Он умирает. Может быть, уже мертв. Я не видел его с… Не помню, когда…
— Где он? Отведи меня к нему.
— А кто будет охранять вход?
— Он, — Вонючка пнул труп.
Это вызвало у мужчины смех.
— Да, почему бы нет? Ну, пойдем со мной. — Он снял факел со стены и стал размахивать им до тех пор, пока он не разгорелся ярко и жарко. — Сюда. — Стражник провел его в дверь, потом вверх по винтовой лестнице, свет факела отражался от черных каменных стен, пока они поднимались.
Зала на верху лестницы была темной, дымной и гнетуще горячей. Поношенные шкуры были развешены напротив узкого окна, чтобы уменьшить сырость и брикет торфа тлел в жаровне. Запах в комнате стоял отвратительный, миазмы плесени, мочи и экскрементов, дыма и болезни. Грязный тростник покрывал пол, охапка соломы в углу служила кроватью.
Ральф Кеннинг дрожал под горой меха. Его оружие было свалено рядом — меч и топор, кольчуга, железный шлем. На его щите облачная рука штормового бога метала из пальцев молнии на бушующее море, но краска выцвела и облезла, а дерево под ней начало гнить.
Ральф тоже гнил. Под мехами он лежал голый и в лихорадке, его бледное одутловатое тело было усеяно мокрыми язвами и струпьями. Голова его была деформирована — одна щека нелепо раздулась, а шея так набухла кровью, что грозила поглотить лицо. Рука с той же стороны была толстой, как бревно, и в ней копошились белые черви. Судя по виду, никто не мыл и не брил его уже много дней. Из одного глаза сочился гной, а борода покрылась коркой засохшей рвоты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
