новых снарядов и их взрывателей, по которым я хотел бы услышать их мнение. Не будет ли слишком сложно попросить вас пригласить их присоединиться к нам?
Брови Фалтина дернулись, как будто начали подниматься от удивления. Однако, если они это сделали, он немедленно остановил их и кивнул.
— Конечно, ваша светлость. Уверен, что брат Силвестрей в своем кабинете, но полагаю, что Талбат может быть на производстве. Мне, вероятно, придется поохотиться за ним. Надеюсь, ожидание в десять минут или около того будет приемлемо?
— Десяти минут будет вполне достаточно, брат. Уверен, что мы с викарием Робейром найдем, о чем поговорить, пока ты не вернешься.
— Тогда с вашего разрешения, ваши милости, — пробормотал Фалтин, поклонился и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.
— Он действительно удивительно проницательный парень, не так ли? — сухо сказал Мейгвейр, когда дверь закрылась.
— Такое влияние на людей оказывает наказание инквизиции за то, что ты подвергаешь сомнению воспринимаемую мудрость, когда тебе всего девятнадцать, — ответил Дючейрн, разматывая свой толстый мягкий шарф и с благодарностью выскальзывая из пальто в тепло офиса. Он повесил пальто на вешалку Фалтина и повернулся к Мейгвейру, разглаживая сутану.
— Он также настолько далек от идиота, насколько тебе могло повезти, — продолжил он. — Это означает, что он держится как можно дальше от того, чтобы снова дать инквизиции повод «наказать» его… Что не так-то просто, когда я думаю об этом, учитывая, что он делает для джихада. — Губы казначея на мгновение горько скривились, затем он встряхнулся и посмотрел Мейгвейру в глаза. — Что подводит меня к тому, почему ты отправил его с поручением, которое с таким же успехом мог бы выполнить любой из его клерков. Должен ли я предположить, что это как-то связано с Сент-Тирмином? Или, скорее, с явно совершенно беспочвенными слухами о Сент-Тирмине, которые в настоящее время кружатся вокруг разреженных высот Храма?
— Да, должен, — мрачно сказал Мейгвейр и значительно понизил голос. Он дернул головой, приглашая Дючейрна снова присоединиться к нему у окна… которое оказалось самым дальним местом в офисе от двери и чьи морозные стекла случайно позволяли им видеть, если к ним случайно прижималось чье-то ухо.
— Ты слышал что-нибудь, кроме слухов? — спросил Дючейрн так же тихо, его плечо находилось менее чем в двух дюймах от плеча его коллеги-викария.
— Нет. — Мейгвейр покачал головой. — Но они так чертовски настойчивы, что я уверен в их разумности. И Тобис согласен; он сам провел несколько очень тихих расследований, и то, что его источники в инквизиции не сообщают ему, убеждает его, что что-то — что-то серьезное, Робейр, — пошло не так в тюрьме.
Дючейрн почти незаметно кивнул и поджал губы, явно обдумывая то, что только что сказал Мейгвейр. Епископ воинствующий Тобис Микилни, вероятно, был самым доверенным подчиненным Мейгвейра после самого архиепископа воинственного Густива Уолкира. Мейгвейр и Микилни вместе учились в семинарии, хотя в то время Мейгвейр был на два года старше его. Фактически, он был назначенным наставником молодого человека до его собственного посвящения, а Микилни был старшим офицером храмовой стражи, прежде чем она отдала так много своего персонала новообразованной армии Бога. Последние несколько лет он был старшим офицером разведки при генерал-капитане. Таким образом, он был вынужден установить свои собственные контакты в инквизиции и установить с ними рабочие отношения, которые были, по крайней мере, цивилизованными. Дючейрн никогда не сомневался, что Уиллим Рейно был полностью осведомлен о том, кто были эти контакты, но адъютант инквизиции ясно понимал, что Мейгвейру нужна была возможность перепроверить хотя бы часть того, что инквизиция рассказала ему о возможностях чарисийцев. Если уж на то пошло, Рейно — в отличие от Клинтана — вероятно, понимал, что Мейгвейру нужен доступ по крайней мере к некоторой информации, которой инквизиция намеренно не делилась с ним.
Конечно, эти «контакты» Микилни должны знать, что Рейно очень внимательно следит за ними, — размышлял казначей. — Вероятно, это то, что Аллейн имел в виду, говоря «не говорят ему» — во всяком случае, если у них есть работающие мозги! Вопрос в том, что я ему скажу….
— Думаю, ты прав, — сказал он после долгой паузы. — И что бы это ни было, это чертовски пугает Жэспара.
— Действительно? — Мейгвейр потер подбородок. — Признаю, мне показалось, что он выглядел немного… странно во время нашей последней встречи. Я не мог решить, было ли это из-за того, что произошло в Сент-Тирмине или из-за того, как Хэнт загоняет Рихтира обратно в Долар. — Он покачал головой. — Он даже не позлорадствовал надо мной по поводу того, как это «подтверждает, что еретики» позиционируют себя для своего стратегического сдвига на юг.
— Я сам был немного удивлен этим, — признался Дючейрн. — С другой стороны, как бы он ни был доволен доказательством того, что его «меч ракураи» принес нам хорошую информацию, он все еще недоволен, как Шан-вей, ситуацией с Доларом. — Казначей пожал плечами. — С одной стороны, он думает, что это доказывает его правоту; с другой стороны, мы все еще находимся лишь на ранних стадиях передислокации, и он боится, что еретики добьются успеха до того, как мы сможем переместить все войска. Думаю, он испытывает серьезные сомнения по поводу того, насколько… скажем, твердо привержен джихаду Долар. На самом деле, я удивлен, что он еще не убрал Тирска полностью с доски, особенно теперь, когда инквизиция потеряла свои… рычаги воздействия на него. Думаю, он бы так и сделал, если бы не был так обеспокоен тем, как может отреагировать доларский флот. Они уже не слишком довольны тем, что случилось с семьей их командующего адмирала, и только те, кто слишком туп, чтобы выливать мочу из сапога, не поняли истинную причину, по которой его дочерей и внуков отправляли в Зион «для их собственной безопасности».
