страна моя, —
Не смею высказать все, что предвижу я.
Ты должен сохранить себя, власть оставляя
Тому, кто возродил былое счастье края.
Чтоб смело мы могли довериться судьбе,
Назначь достойного преемника себе!
Август.
Нам спорить незачем, и я хочу того же.
Мне дорог мой покой, но Рим еще дороже,
И, что бы ни могло со мной произойти —
Пускай погибну я, лишь бы его спасти.
Напрасно жаждет грудь спокойствия простого.
Прав, Цинна, твой совет, и власть беру я снова.
Но в ней я помощи жду от обоих вас.
Правдивость ваших чувств мне дорога сейчас.
В советах, что вы мне давать готовы оба,
Вам родина важна, а с ней моя особа.
Одна любовь могла на спор вас вдохновить,
И оба вы должны награду получить.
Тебя в Сицилию, Максим, я посылаю,
Чтоб плодородному ты дал законы краю.
Ты именем моим в ней должен управлять,
За каждый твой приказ я буду отвечать.
Эмилию даю тебе я, Цинна, в жены.
Как Юлии,{98} почет ей будет заслуженный.
Необходимость нас, тревоги без конца
Заставили давно казнить ее отца,
Но к милостям моим ей все открыты двери,
Что утешением послужит ей в потере.
Скажи, что мною ты сейчас был послан к ней.
Я знаю, многих ты уже ей стал милей,
Тебя обрадует она своим ответом.
Прощай же! Ливии иду сказать об этом.
(Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Цинна, Максим.
Максим.
Что думаешь о том, в чем убеждал ты нас?
Цинна.
Что думал прежде я, то мыслю и сейчас.
Максим.
Вождь заговорщиков стал другом тирании!
Цинна.
Вождь заговорщиков простил ее впервые.
Максим.
Свободным видеть Рим хочу.
Цинна.
Освободить
И я его хочу, но вместе с тем — отмстить.
Жестокость Августа не знает утоленья,
Разбиты алтари, разграблены именья,
Средь землепашцев страх, Рим полон мертвецов —
А он раскаяться и отдохнуть готов.
Когда от наших рук он примет наказанье,
Раскаяньем купить он сможет оправданье.
Он был жесток, провел кровавых много мер
И безнаказанность была б плохой пример.
За римлян мы отмстим. Узнав об этой доле,
Дерзнет ли кто-нибудь подумать о престоле?
Не вверит деспотам народ судьбы своей.
Будь с Суллой строже мы, стал Цезарь бы скромней!
Максим.
Но гибель Цезаря, столь славного во многом,
Была для Августа жестокостей предлогом,
Свободы жаждал Брут — принес лишь гнет цепей!
Будь Цезарь не убит, стал Август бы скромней.
Цинна.
Поступок Кассия, страх Рима неустанный
Вновь возвращают век, где властвуют тираны.
Но это время к нам уж больше не придет,
Коль выберет себе иных вождей народ.
Максим.
Хотя мы и вожди, но нам еще не ясно,
Как избежать путей, где шествовать опасно.
Есть ли заслуга в том, чтоб счастья не искать,
Когда себя должны мы смерти подвергать?
Цинна.
А разве правы мы, вотще воображая,
Что вылечим болезнь, корней не обрезая?
Для излечения здесь мягкость не нужна,
На рану тяжкую прольет лишь яд она.
Максим.
Кровь ран тебе нужна, мне нужно исцеленье.
Цинна.
Ты хочешь без труда добыть освобожденье.
Максим.
Все средства хороши, чтоб выйти из цепей.
Цинна.
Мы их должны порвать лишь доблестью своей.
Максим.
Всегда желанною останется свобода.
В ней — благо высшее для римского народа.
Цинна.
Не может благом быть то, что дается нам
Тираном, кто терзать привык свободу сам.
Рим слишком сердцем чист, чтоб встретить ликованьем
Дар деспота, чьим был он долго достоянием,
И тот, кто сохранил в душе свободы жар,
Не сможет не презреть из рук тирана дар.
Максим.
Ты и Эмилию готов возненавидеть?
Цинна.
Тирана милостей я не хотел бы видеть.
Когда за Рим родной я отомщу сполна,
Найду ее, хотя б была в аду она!
Да, смертью Августа куплю себе я право,
Взяв за руку ее своей рукой кровавой,
Над урною его брак совершить, чтоб он
За все свои дары был кровью награжден.
Максим.
Но ведь Эмилию прельстить едва ли может
Рука в крови того, кто ей отца дороже.
А силою ее ты не захочешь взять.
Цинна.
Довольно! Во дворце нас могут услыхать.
Мы говорим с тобой весьма неосторожно
В том месте, где легко друзей подслушать можно.
Идем — и в тишине обсудим поскорей,
Как к цели нам прийти — спокойней и верней.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Максим, Эвфорб.
Максим.
Все знаю от него: судьбою горд своею,
Влюблен в Эмилию, и сам любим он ею.
Но мщенье для нее — любви прямой залог.
Вот почему и нас он в заговор вовлек.
Эвфорб.
Неудивительно теперь мне это рвенье,
С каким он Августа не принял отреченье.
Распался б заговор — и, гнев свой затая,
Все стали б Августу покорные друзья.
Максим.
Мы служим все тому, кто столь неутомимо
Радеет о себе, а не о пользе Рима.
Я ж, пожелав во всем полезным Риму быть,
Несчастный, принужден сопернику служить.
Эвфорб.
Тебе соперник
