class="p1">— А говорил, что не мазохист! — скривил рот Сергей.
— А еще жаль, если так и не получится испытать раколовку, — проигнорировав его реплику, добавил товарищ.
Старпом только усмехнулся себе под нос.
Сам он заметно оживился: в туманной пелене, словно маяк, снова блеснул луч надежды. В самом деле — зря, что ли, они похоронный обряд устраивали? Хорошо бы сегодня и впрямь было седьмое августа — ведь это значит, что с начала похода не прошло и недели, Аня еще не слишком сильно волнуется. Даже если они прибудут в село завтра — ничего страшного. Хотя, конечно, лучше бы пораньше...
Он уже готов был уверовать и в духа, и в кого угодно — только бы поскорее кончились эти изнурительные блуждания по Бобровке. И в конце концов сам не заметил, как забормотал про себя:
«Прошу, дух, сделай так, чтобы, когда мы приплывем в село, это было пятое августа! Ну или хотя бы шестое! Ну что тебе стоит? Ты же уже столько раз переносил нас из одного дня в другой. Я не ради себя прошу — ради Ани. Для нее каждый лишний день разлуки — это мука. А она ведь ребенка ждет, ей нельзя... Пожалуйста, дух, помоги...» — и так далее на все лады.
Весь остаток дня Юлька продолжала исправно вычерчивать маршрут, и выходившие у нее речные петли и загогулины ни разу не перехлестывались, не накладывались одна на другую. Означало ли это, что перемещений в пространстве больше не происходило? Наверняка сказать было нельзя. И всё же путешественникам хотелось верить, что отныне они плывут как положено, без каких-либо вывертов и выкрутасов, медленно, но верно приближаясь к конечной точке похода...
* * *
«Вчера, когда вдалеке между деревьев завиднелся костер, Сережка отправился туда. После его ухода мы ждали, что к нам выйдет второй Сережка, который всё это время прятался где-то неподалеку. Но он так и не появился, и меня это очень сильно тревожит. Первый, понятное дело, тоже не вернулся — он ведь переместился в прошлое . А костер в лесу погас где-то через полчаса...
Зато ночью случилось такое... До сих пор опомниться не могу...
Перед сном я отошла в кусты. Сижу себе, сижу, как вдруг слышу: голоса! Я сначала думала, Сережка вернулся, но потом поняла, что второй голос — женский...
Выглядываю и глазам не верю. Возле костра — две фигуры. Лешка и... и я! И главное — сидят обнявшись. Я сперва думала, что мне мерещится. А потом поняла: так это ж я в другой день переместилась, как Сережка! Стою ошалевшая, с мыслями собраться пытаюсь. И вдруг смотрю — они целоваться начали! Тут вообще чуть ума не лишилась.
Они целуются, а я гляжу и оторваться не могу! Прямо в жар бросило... Потом не выдержала — в лес ушла. Ходила, ходила... не помню даже, сколько времени прошло. В голове — сумятица, хаос... Наконец вернулась, смотрю: костер погас, нет никого. Зато из палатки звуки доносятся. Подошла, прислушалась, а там... даже писать стыдно...
В общем, опять в лес убежала. Брожу как неприкаянная, что делать — не знаю. Долго ходила — часа два, не меньше. Потом слышу: Лешка меня зовет. Решила пойти посмотреть. Оказалось, он там снова один и меня потерял. То есть я опять в свой день вернулась. Он проснулся, а меня нет. Испугался. А как увидел — обрадовался. А я разревелась. Говорю: заблудилась, мол.
Он стал меня утешать, обнял, а я дрожу вся. Вырвалась, в палатку залезла. Он — следом. У меня чуть ли не истерика, а он опять стал успокаивать, гладить... ну и, в общем...
Сама не понимаю, как всё получилось... Наверное, в тот момент мне было всё равно. Я ведь знала уже, что это неизбежно (своими глазами же видела). Вот и решила: чему быть, того не миновать...»
Из дневника Юлии Двойных
18 августа 2000 г.
КНИГА ВТОРАЯ
Ужасное. Мы в адском круге,
А может, это и не мы...
Анна Ахматова
Зачумленный сон воды,
Ржавчина волны...
Мы — забытые следы
Чьей-то глубины...
Александр Блок
