Лицо Зандерса искажается чувством вины, боль очевидна в его чертах. Но я не хочу, чтобы ему было больно. Я не злюсь на него. Я просто хочу двигаться дальше.
— Мы поговорим на следующем рейсе, — предлагаю я. — Мне нужно еще немного времени.
Крошечная искра надежды охватывает Зандерса, когда он быстро кивает, не подозревая, что следующего рейса не будет. Во всяком случае, для меня. Но как бы больно он мне ни сделал, я не могу видеть его расстроенным. Эгоистично, но эта ложь поможет мне пережить это последнее путешествие.
— Следующий рейс? — умоляет он.
Мы смотрим друг другу в глаза, и я пытаюсь все это запомнить. Его карие глаза, которые переливаются зеленым в солнечном свете. Его губы, которые касались каждого сантиметра моего тела. Его золотую цепочку на шее, за которую я хваталась, чтобы удержаться. Его сердце, которое украло мое. Его честность, которая потрясла меня до того, как я узнала его по-настоящему. Его заботливость, о существовании которой мало кто знает.
Я пытаюсь запомнить его.
Несмотря на то, что мне больно до такой степени, что не знаю, как мое тело еще функционирует, я благодарна за жизнь, которую он мне подарил. За уверенность, которую вселил в меня. За любовь, которую показал мне, что я могу испытывать. Трудно злиться на кого-то, когда лучшая часть твоей жизни прошла благодаря ему.
Одинокий локон падает перед моими глазами, и Зандерс тянет руку, чтобы убрать его, как делал уже бесчисленное количество раз. Но рука останавливается в нескольких дюймах от меня, затем опускается, когда парень вспоминает, что не может этого сделать.
Я хочу, чтобы Зандерс прикоснулся ко мне, но боюсь, что будет слишком больно от воспоминаний о том, как он чувствуется.
Его грудь вздымается в глубоком вдохе, когда парень берет себя в руки и извиняюще улыбается мне, прежде чем вернуться обратно на свое место, низко опустив голову между плеч.
— Так нельзя, — признается Инди. — Это неправильно. Вы, ребята, должны быть вместе, — она в агонии припадает спиной к стене позади себя. — Это ясно как божий день. Я расстроена из-за этого больше, чем из-за собственного разрыва.
— Все в порядке, — я сжимаю ее руку и ободряюще улыбаюсь. — Все будет хорошо.
Инди не знает, что я переезжаю в Сиэтл, чтобы устроиться на новую работу, и что этот рейс — мой последний, но я пытаюсь насладиться последними часами, проведенными с ней в качестве коллеги, поэтому пока оставляю это при себе.
— Пойду-ка я займусь подсчетом людей или чем-нибудь продуктивным, чтобы не зачахнуть от тоски здесь, — Инди выходит из кухонного отсека в переполненные проходы. — Если мое колено случайно найдет яйца Зандерса, когда буду проходить мимо, это нормально?
Никогда не думала, что мне придется сказать ей это, но:
— Держись подальше от его яиц, пожалуйста.
— Хорошо. Но яйца всех остальных доступны, — Она пожимает плечом. — И да, я имела в виду именно то, как это прозвучало.
Рио поворачивает голову, глаза расширены в заинтересованности.
— Я всегда за…
— Нет, — Инди быстро пробегает мимо него.
Занимая себя всем, что могу найти на кухне, я прячусь, отсчитывая минуты до того, как смогу покинуть этот самолет. Когда колеса оторвутся от земли, будет двести тридцать семь, если быть точной.
— Стиви. — Высокая фигура Мэддисона преодолевает небольшой проход к кухонному отсеку. Он быстро оглядывается, чтобы убедиться, что никто больше не подслушивает, прежде чем переключить свое внимание на меня. — Не сдавайся.
Я обреченно вздыхаю.
— Мэддисон…
— Пожалуйста. Я знаю, что не должен вмешиваться, но Зи очень расстроен из-за этого. Я никогда не видел его в худшем состоянии.
— Он порвал со мной! — выпаливаю я, прежде чем вновь обрести самообладание и убавить громкость. — Он сделал это, и мне нужно двигаться дальше.
Извиняющийся взгляд Мэддисона задержался на мне.
— Ты знаешь, какой он, и я это знаю, но иногда он забывает. Сейчас Зандерс борется со своими демонами, но, пожалуйста. Не отказывайся от него. Не сейчас.
Как мне сказать его лучшему другу, что я никогда не отказывалась от Зандерса и никогда не откажусь? Но я отказалась от нас. Когда устроилась на новую работу и заказала билет, чтобы на следующей неделе вернуться в Сиэтл и найти квартиру, я отказалась от нас.
Но я не могу сказать все это прямо сейчас, поэтому слегка киваю головой, отводя взгляд от глаз Мэддисона.
С этими словами он возвращается на свое место, а я провожу следующие четыре часа, прячась на кухне и пытаясь как можно больше насладиться своим последним полетом, хотя мужчина, в которого я влюблена и который разбил мне сердце, сидит менее чем в тридцати футах от меня.
И когда смотрю, как он выходит из самолета, когда мы приземляемся в Чикаго, я задаюсь вопросом, сколько еще раз я увижу его лично, если вообще увижу.
— Сколько ты еще здесь пробудешь?
— Месяц. Может быть, два. На следующей неделе я возвращаюсь, чтобы найти квартиру, так что все зависит от этого.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — напоминает Шерил. — Если бы я могла заплатить тебе за работу здесь и убедить остаться, я бы так и сделала.
Сидя на полу с одной из наших недавно сданных собак, я благодарно улыбаюсь Шерил.
— Я буду скучать по этому месту.
Это преуменьшение года. Этот приют украл огромную часть моего сердца за последние девять месяцев после моего переезда в Чикаго. Это место, где я чувствую себя нужной, где очень счастлива, где чувствую, что делаю что-то достойное моего времени. Я никогда не думала о деньгах, но мне нужен доход, чтобы жить, и мне нужно начать все сначала, чтобы исцелить свое разбитое сердце.
Если бы я могла забрать приют и всех собак с собой в Сиэтл, я бы сделала это в одно мгновение.
Я бы хотела взять все, что составляет мою жизнь в Чикаго, за вычетом сердечной боли, и привезти это с собой, но в данный момент выбор в пользу того, чтобы заставить себя чувствовать лучше, важнее, чем потерять все мои любимые уголки этого города.
— Знаешь, — продолжает Шерил. — Ты не будешь жить со своим братом в Сиэтле. — Она смотрит вниз на собаку у меня на коленях. — Может быть, пришло время завести свою собственную.
Мопс дрожит у меня на коленях, его подбросили всего двадцать четыре часа назад, поэтому я продолжаю гладить его по шерсти, надеясь успокоить его.
— Как только устроюсь, я вернусь в Чикаго, чтобы застать несколько игр Райана. Может быть, тогда смогу взять одного с собой.
Чувствуя, что Шерил смотрит на меня, я продолжаю держать свое внимание на собаке, сидящей у меня на коленях.
— Стиви, ты уверена, что хочешь поехать?
— Да, — я заставляю себя улыбнуться. — Это будет полезно для меня.
Звонит колокольчик над входной дверью, и мой брат врывается внутрь.
— Райан? — спрашиваю я со своего места на полу, ни разу не видя, чтобы мой брат-аллергик переступал порог этого здания, и зная, что сейчас что-то серьезно не так.
— Ви. — Его сине-зеленые глаза смотрят на меня с извинением. — Твое имя обнародовали.
Комната вокруг меня замирает. Уверена, что собаки все еще бродят вокруг и играют, но не могу сказать наверняка. Мое внимание приковано к Райану, пока пытаюсь осознать, что он только что сказал, надеясь, что ослышалась.
— Ты уверен? — вытащив телефон, я судорожно начинаю набирать свое имя.
«Девушка Эвана Зандерса — стюардесса его команды».
«Пойман на измене Шей». Это сопровождается фотографией с игры в Сиэтле, где другая девушка схватила его за руку. Я знаю, что это неправда, но смотреть на это неприятно.
«Сестра разыгрывающего «Дэвилз» Райана Шея встречается с защитником «Рэпторс» Эваном Зандерсом».
Каждая статья сопровождается фотографией, на которой мы вдвоем вбегаем в дом Зандерса, той самой, которая быстро распространилась по интернету на прошлой неделе и вызвала шквал ненавистных комментариев. Но теперь там много других моих фотографий. На тех, где четко видно мое лицо.
