Хорошо, что я уволилась с работы два дня назад, потому что если бы я этого не сделала, меня бы уволили прямо сейчас.
— У нашего дома папарацци и репортеры, — добавляет Райан.
Я сижу в ошеломленном молчании. Только на прошлой неделе пережила ужасные комментарии. И не готова сделать это снова.
Гас, собака Шерил, неторопливо подходит к моему брату и трется всем своим золотистым телом о его голени.
— Можно я провожу тебя домой? Мне нужно выбраться отсюда, — Райан морщит нос, готовый вот-вот чихнуть.
Встав с пола, я беру нашего нового приютского питомца, который наконец-то уснул, и передаю его Шерил.
— Я вернусь завтра, — успокаиваю я ее, прежде чем последовать за братом на улицу.
Райан протягивает длинный плащ, который я ношу в дождливые дни, но сегодня на улице тепло, поэтому я в замешательстве смотрю на него.
— На случай, если захочешь спрятаться.
Я оглядываю свой наряд: майка обрезана и обтягивает мою фигуру, демонстрируя несколько сантиметров оголенного живота. Вокруг талии завязана фланелевая рубашка. Волосы собраны в кудрявый беспорядок на макушке, джинсы мешковатые, кроссовки грязные, и в целом я очень похожа на себя.
И это осознание заставляет меня выхватить плащ у брата и прикрыться, несмотря на теплую погоду.
— Держись позади меня, — напоминает мне Райан, когда мы поворачиваем за угол к нашему зданию.
У подножия наших ступеней толпятся люди с камерами в руках, ожидающие чего угодно.
— Уверен, что они пришли не за тобой, Мэддисоном или кем-то еще?
Райан с извиняющим взглядом оглядывается через плечо.
— Нет, Ви. Они здесь не ради нас.
Мой взгляд устремляется к зданию Зандерса, где впервые за несколько недель его парадные ступеньки свободны, вместо этого все разбивают лагерь перед домом, в котором живу я.
Мы незаметно подходим, стараясь не привлекать лишнего внимания.
— Только быстро, — шепчет мой брат. — Готова?
Ни капельки, но это неважно, потому что они увидят нас, когда мы повернем за угол через три, два, один…
— Райан Шей! — окликает первый.
— Это твоя сестра? — Вспышки фотоаппаратов, крики из толпы, пытающейся привлечь наше внимание.
— Неплохой рабочий бонус, да?
— Стиви, сюда!
Райан прикрывает меня, позволяя мне встать между ним и зданием, пока наш швейцар открывает главный вход в вестибюль и впускает нас внутрь. Мой брат быстро отходит в сторону, закрывая меня от камер, когда я вбегаю внутрь.
— Не высовывайся, — добавляет Райан, когда мы оказываемся внутри и направляемся к лифту, но я останавливаюсь на месте, прямо посреди белоснежного первозданного вестибюля, который всегда заставлял меня чувствовать себя не в своей тарелке по сравнению с другими людьми, живущими здесь.
Но меня больше не волнует, где я должна и не должна вписываться, или что люди говорят о том, как я выгляжу или одеваюсь. Мне все равно, что незнакомым людям не нравятся несколько лишних килограммов, которые я ношу с собой по жизни. Это я, и я устала от того, что другие диктуют мне, где я могу чувствовать себя принятой.
Я наконец-то принимаю себя, так что все остальные могут просто отвалить.
— Ви, пойдем, — призывает Райан, подталкивая меня к лифту, который держит открытым.
Оглядываясь через плечо на толпу снаружи, слыша их крики сквозь стекло. Я поспешно выскальзываю из своего длинного плаща, бросаю его на пол и направляюсь к двери.
— Стиви! — кричит брат, но я продолжаю идти навстречу орде репортеров.
Адреналин проникает в мою кровь, когда я распахиваю дверь, вспышки их камер становятся ослепительными, а их крики оглушительными.
— Мисс Шей!
— Стиви, сюда!
— Как долго длятся ваши отношения?
— Знает ли ваша авиакомпания?
— Я не собираюсь отвечать ни на какие вопросы, — повышаю я голос над толпой. — Мне нечего сказать, кроме того, что это я, — я широко раскрываю руки, не в силах спрятаться. — Делайте свои фотографии, размещайте их где хотите. Мне уже все равно.
Я делаю глубокий вдох, когда осознание того, что я делаю, настигает меня.
— Я могу выглядеть не так, как вы хотите, но знаете, сколько женщин похожи на меня? Слова, которые вы пишете в интернете о моем теле, влияют не только на меня, но и на них. Так что мне надоело прятаться, боясь того, что вы скажете, — я развожу руки в стороны, выставляя себя на всеобщее обозрение. — Это я, и если вы чувствуете необходимость комментировать это, что ж, это говорит о вас гораздо больше, чем обо мне.
Репортеры молчат, некоторые делают записи в своих маленьких блокнотах, другие делают снимки.
— И это странно, понимаете? Так сильно заботиться о том, кто я. Фотография ничего вам не скажет. Я сестра, дочь и друг. Я человек с чувствами и эмоциями, и относиться ко мне так, будто я не человек, и относиться к этим спортсменам так, будто они не люди, это ненормально. Эти парни, которых вы боготворите — люди. Они просто пытаются играть в игру, которую любят, а некоторых из вас больше волнует их личная жизнь вне спорта. Дайте им жить. Дайте мне жить.
Повернувшись, чтобы войти внутрь, я делаю один шаг, прежде чем передумать.
— О, и если вы собираетесь продолжать преследовать меня, хочу сказать вам, что я работаю волонтером в чикагском центре помощи пожилым собакам дальше по улице, так что если хотите преследовать меня там, я ожидаю, что вы планируете взять несколько собак на прогулку. Нам нужны все волонтеры, которых мы можем получить.
По толпе проходит легкий смех, заставив все оставшееся давление в мой грудь ослабнуть. Они могут вертеть этим, как хотят. Я больше не боюсь того, что скажут люди.
Мой взгляд скользит поверх толпы репортеров на другую сторону улицы, где я нахожу Зандерса, стоящего на ступеньках в шоке наблюдающего за мной. Он одет в свой фирменный костюм, ключи от машины болтаются в его руке, но парень застыл на месте.
Наконец, на его губах появляется гордая ухмылка, и он не сводит с меня взгляда.
— Вы с Эваном Зандерсом все еще встречаетесь? — спрашивает один из репортеров, возвращая мое внимание к группе.
Я колеблюсь, не готовая признать это вслух.
— Как уже и сказала, я не отвечаю ни на какие вопросы, — я ныряю в вестибюль, даже не взглянув больше на мужчину на другой стороне улицы.
— Кто ты, черт возьми, такая? — Райан гордо смеется, перекидывая руку через мое плечо, когда мы направляемся к лифту.
Делаю глубокий вдох, и бремя ненависти к себе, которое носила годами, начинает таять, и я не могу чувствовать себя более свободной, чем в этот момент.
— Я — это просто я.
ГЛАВА 46
ЗАНДЕРС
Это было чертовски круто.
Стиви проскальзывает в свое здание, оставив толпу папарацци и репортеров безмолвными на пороге, и я чертовски горжусь этой девушкой.
Она постояла за себя, открылась всему миру, и не потому, что я этого хотел, или кто-то другой оказал на нее давление. А потому, что она владеет собой и больше не пытается скрываться.
Каждая клеточка моего существа хочет бросится за ней и умолять поговорить со мной. Попросить ее позволить мне объяснить, что у меня на уме, и рассказать, как я был несчастен без нее. Но Стиви попросила время и пообещала, что мы поговорим на следующем рейсе, а пока я собираюсь разобраться с тем, что мешает мне быть тем мужчиной, которого она заслуживает.
Ее уверенность заряжает меня, когда я сажусь в свой «Мерседес» и подключаю телефон к акустической системе в машине. Как только выезжаю с парковки, я набираю номер Рича, заполняя пространство губками в ожидании ответа.
— ЭЗ, я все еще работаю над твоим контрактом и разбираюсь с этой херней с Мэддисоном. Мне пока нечего тебе сказать.
— Ты уволен.
На мгновение в машине воцаряется тишина.
— Прости, я не расслышал. Ты в машине?
— Ты уволен, Рич.
Он издает снисходительный смешок.
