голоса у этой особы не было, однако пела она так громко, что заглушала стук колес и лошадиных копыт.
Генриетта-стрит была погружена во тьму, если не считать полосок света между ставнями нескольких окон. Карета остановилась возле дома со знаком розы. Марвуд вылез из экипажа и громко постучал в дверь набалдашником трости. Кэт, оказавшись на мостовой, тоже присоединилась к нему. Барабанить в дверь пришлось почти минуту, и вот наконец мальчик Фибса отодвинул створку в окошке и с тревогой спросил, кто там.
– Открывай, Джош, – приказала Кэт. – Да побыстрее.
С другой стороны донеслось знакомое позвякивание цепочек. Марвуда бил озноб, и Кэт тоже. Ночь выдалась не особо холодная, но оба изнемогали от усталости.
– Провожу вас до квартиры. Я должен убедиться, что все в порядке, – заявил Марвуд.
– В этом нет нужды, – повторила Кэт.
Но спутник проигнорировал ее слова. Повернувшись к извозчику, он велел тому подождать.
Наконец дверь открылась. Джош отошел от порога, отвесив неловкий поклон.
Вообще-то, отпирать дверь было обязанностью Фибса. Однако его приглушенный храп доносился из чулана под лестницей, который привратник приспособил под свои нужды.
– Отнеси наш багаж ко мне в квартиру, – велела Кэтрин мальчику и, не поворачиваясь, обратилась к Марвуду: – Раз уж пойдете наверх, оставайтесь ночевать. Даже если ваши слуги услышат, как вы стучитесь в дверь, они не скажут вам спасибо за то, что поднимете их в такой час. В маленькой комнате есть кровать.
Повисла пауза. Холл освещала одна-единственная свеча. Кэт обернулась, чтобы посмотреть на застывшего у порога мужчину. Огонек подрагивал, а вместе с ним и тени на лице Марвуда.
– Хорошо, – согласился он так, будто Кэт всего лишь предложила прогуляться по парку в солнечный день. – Тогда я расплачусь с извозчиком.
Больше они не разговаривали. Снова заперев дверь и взяв свечу, Джош проводил их наверх. Открывая дверь собственных апартаментов, Кэт испытала облегчение. Но внутри царили ужасный холод и сырость, даже на улице было теплее. Кэт ожидала, что квартира встретит хозяйку радушнее. Но после долгого отсутствия все вокруг казалось чужим и непривычным.
Пока Марвуд помогал Джошу носить наверх багаж, Кэт переходила из комнаты в комнату, зажигая свечи. Воздух в гостиной был затхлым, но по крайней мере в комнате было чисто убрано. Однако ведерко для угля оказалось почти пустым, а растопка отсутствовала. В соседней комнате на кровати были разложены летние портьеры, сползшие на пол. Корзинка для рукоделия стояла открытая. Кэт тихонько выругалась.
– Что такое? – спросил из коридора Марвуд.
– Я велела служанке каждый день проветривать комнаты и починить портьеры. Их уже пора вешать. А она, по-моему, даже не бралась за штопку. – Кэтрин так устала, что прослезилась даже из-за такого пустяка. – Маргарет обещала, что проследит за Джейн. Но не могу же я требовать, чтобы она ходила ко мне каждый день. Маргарет ваша служанка, а не моя.
– Завтра все предстанет перед вами совсем в другом свете, мадам, – мягко промолвил Марвуд. – Утро вечера мудренее.
От его доброты Кэт еще больше захотелось плакать.
– Даже огонь не развести, – жалобно произнесла она. – Растопки нет, угля почти не осталось.
– Если хотите, я сейчас позову мальчика.
– Незачем утруждаться. Я так устала, что, кажется, заснула бы даже стоя. – Кэт убрала портьеры с покрывала. – Слава богу, кровать застелена. Сейчас покажу вам свободную комнату.
Упомянутое помещение представляло собой гардеробную, смежную со спальней. Когда еще был жив супруг Кэтрин, чаще всего этой комнатой пользовался он. Большой сундук господина Хэксби по-прежнему стоял на своем месте, а рядом кровать на колесиках, на которой обычно спала Джейн Эш. Было решено, что в отсутствие Кэт служанка станет ночевать у матери.
Открыв дверь, Кэтрин взяла свечу и посветила внутрь. Незастеленная кровать стояла под окном. Пол между нею и дверью блестел от воды.
– Черт возьми! Вот же негодница! Казалось бы, после того, как ей хватило глупости показать мое дорожное расписание ван Рибику, эта девчонка должна была стать осмотрительнее, но нет, какое там!
Джейн оставила окно открытым, причем некоторое время назад. Кэт ощупала матрас. После дождя он промок насквозь. Разъяренная Кэтрин захлопнула створку с такой силой, что едва не сломала ручку.
– Извините, – сказала она, повернувшись к Марвуду. – Здесь ночевать нельзя.
– Не беда, – ответил Марвуд. – Дойду до дома пешком или возьму наемный экипаж.
– Экипаж? Ночью? Не говорите глупостей. Раз уж вы и ваш багаж здесь, оставайтесь до утра.
– В таком случае я прекрасно устроюсь в гостиной. Дайте только пару одеял, и я расположусь на столе или на полу.
– На полу я вам спать не позволю, а стол коротковат. Ложитесь на кровать, а стол займу я.
– Нет, это же ваша постель.
– Да что ж вы за упрямый осел? – Кэт сама не заметила, как стала на него кричать. – Будете спать в кровати, и точка!
– А спорить с вами все равно что со стеной, мадам! – Марвуд повысил голос в ответ. – Хоть требуй, хоть упрашивай – толку никакого! Я лягу на полу.
– И речи быть не может, сэр! Иначе я выставлю вас за порог! И тогда уж идите на все четыре стороны, хоть в теплую постельку на Вер-стрит, мне плевать!
– Что? – опешил Марвуд. – С чего это мне вдруг идти на Вер-стрит?
– Там ведь живет эта ваша Даунт.
– Кэт, вы думаете, что я?..
– А разве нет? Вы постоянно туда наведываетесь. А в остальное время глазеете на эту профурсетку из зрительного зала.
Марвуд уже мягче прибавил:
– С Мег Даунт меня ничто не связывает. Она любовница Горвина. Вернее, он хочет, чтобы она принадлежала ему одному, и больше никому.
– Не морочьте мне голову, – возразила Кэтрин. И все же она подрастеряла напор.
– Клянусь, это чистая правда.
– Тогда я не понимаю…
– В амурных делах Горвин робок. С виду и не скажешь, но так оно и есть. Он попросил меня составить ему компанию, чтобы… полагаю, чтобы я оказывал ему моральную поддержку, а заодно следил, дабы соперники не подбирались слишком близко. У Мег Даунт целая толпа кавалеров.
– Ах вот оно что.
Марвуд широко улыбнулся. Кэт рассмеялась, и он присоединился к ней. Их смех был вызван скорее смущением, чем весельем. Вскоре они оба умолкли и замерли, глядя друг на друга.
* * *
Через некоторое время городские часы пробили три. Кэт думала, что уснет мгновенно. Однако ум ее упорно продолжал бодрствовать. Из гостиной, где Марвуд устроился на ночлег в большом кресле под горой одеял, положив ноги на скамеечку, не доносилось ни звука. Скорее всего, он уже видит десятый сон. Кэтрин это выводило из себя. Ну почему Марвуд
