Владимир Михайлов
Открытие Америки
Сцены для чтения
Действующие лица
Христофор Колумб (Кристобаль Колон), поэт
Графиня Амелия Мендоса-и-Фуэгос
Хуана, подруга Колумба
Чернобородый
Монах
Погонщик мулов
Инквизитор
Ассистент инквизитора
Секретарь инквизитора
Председатель суда
1-й член суда
2-й член суда
1-й матрос
2-й матрос
3-й матрос
4-й матрос
Матрос с фрегата
Хозяин кабачка
Матросы Колумба, матросы с фрегата, люди Святого братства
Испания, 1492 год
Картина первая
Кабачок: невысокий, слабо освещенный зал со стойкой и несколькими столиками, за которыми сидят немногочисленные посетители – Чернобородый, просмоленный мужчина во цвете лет; погонщик мулов; Колумб со своей подругой Хуаной; монах. Хозяин за стойкой. Временами в очаге ярко вспыхивает пламя, когда с жарящегося мяса стекает жир; может быть, поэтому Колумб (он пишет) устроился поближе к очагу.
Колумб. Отвратительные чернила! Сеньор хозяин! Вы, верно, и вино разбавляете до такой степени?
Чернобородый. Всякому свое. Кто не может пить вино, пьет чернила.
Хозяин, подойдя, в сердцах ставит на стол бутылку и два стакана.
Колумб. Этого я не заказывал.
Хозяин (угрюмо). Вы оскорбили меня подозрением, сеньор. Убедитесь, что я не разбавляю.
Погонщик. А зачем сеньор записывает? Тут для этого не место: мало ли что человек скажет под настроение. Пускай кто-нибудь прочитает, что он там написал. Кто-нибудь знает грамоту?
Монах, перегнувшись со своего конца стола, берет бумагу и пробегает ее глазами.
Монах (запинаясь на каждом слове). Мы не видим. Дальше…
Колумб (вырывает бумагу). Не так! Я прочту сам.
Гордо выпрямляется, читает с выражением.
Мы не видим дальше, чем на милю,Мы привыкли мерить все на пядь.Южный Крест! Хочу венцом усилийНа тебе мой дух на миг распять.И увидеть, как средь зыбких линий,
Волны величаво разделя,Возникает новою богинейСтранная, нежданная земля.
Золото горит в лучах заката,Серебро рассыпано в пыли…Южный Крест! Мы сами виноваты,Что к тебе дороги не нашли.
Погонщик. Свят, свят. Не вызывает ли он бесов?
Монах. Нет, сын мой, это стихи. Сеньор, верно, поэт.
Погонщик. Что такое – поэт? Уж не еретик ли?
Монах. Разумеется, поэт всегда немного еретик. Стоило бы разобраться, кто внушил ему то, что он пишет.
Хуана. Лучше уйдем, Кристо. Монах накликает беду.
Колумб. Нет, это добрый монах, я вижу по его физиономии. Кто внушает поэту? Не знаю. Я вовсе не собирался заходить сюда. Но вдруг как-то сразу понял, что где-то далеко лежат обширные новые земли. Прямо-таки увидел их. Вот и поторопился записать. Так у поэтов возникают стихи.
Погонщик. Поэт – это ясновидец, что ли?
Чернобородый (берет бумагу и читает про себя, шевеля губами). Нет, скорее блаженный. Ну, вроде одержимый.
Погонщик. Господь и его ангелы! А вы, земляк, умеете читать?
Чернобородый. Так, с пятого на десятое, большими буквами, какими пишут названия кораблей на корме. Иначе спьяну поплывешь совсем в другую сторону и плакали заработанные денежки. А так вот покрывать бумагу словами – это ничего не стоит.
Колумб (гневно). Что, говорит он, стоит слово?
Хуана. Не надо, Кристо, не связывайся. Уйдем лучше.
Колумб. Нет. Я хочу, чтобы мне сказали: что стоит слово? И не уйду, покуда мне не ответят.
Чернобородый. Дешевле, чем молчание. Слово – серебро, молчание – золото, это всем известно.
Погонщик. Смотря чье слово. Если слово дано в присутствии судьи и тот, кто дал слово, может дать еще и залог в обеспечение…
Колумб. Болван! Кто говорит о таких словах? Я говорю о подлинном, вдохновенном!
Чернобородый. Болван – вот о каком слове он говорит. Это слово может и впрямь обойтись дорого: врачи немало берут за свое искусство.
Погонщик. А костоправу тут будет над чем потрудиться! (Засучивает рукава.) А ну, выходи! Я даже от идальго не снес бы такого, не то что от оборванца!
Колумб (также готовясь к драке). Сам ты оборванец, ослиный прихвостень! У тебя уши в лохмотьях!
Погонщик. Ну а своих ты сейчас и вовсе лишишься, будь ты хоть трижды юродивый!
Хуана. Я говорю, уйдем. Он тебе намылит шею за мое почтение.
Колумб (воинственно). А я заставлю его выпить воду с этим мылом, как в писании…
Тузят друг друга. Получив сильный удар в живот, погонщик садится на скамью.
Погонщик. Ох! Да он не поэт, он просто буйный. Или того хуже – разбойник с большой дороги.
Монах. Это у вас, сеньор, получается лучше, чем стихи.
Колумб. И ты захотел?
Хуана. Не связывайся с монахом, Кристо, не связывайся с ним!
Колумб. Стану я бояться монаха! Господь любит поэтов, они ему сродни: сказано же, что в начале было слово! А слово и есть поэзия.
Монах. Не всегда, сеньор поэт, не всегда. Вот и у вас…
Колумб. Я ведь могу и не посмотреть на рясу!
Чернобородый. Ого, да тут пахнет костром! Пожалуй, время поднять якорь: не люблю, когда несет гарью.
Хозяин (поворачивая вертел над очагом). Сейчас поспеет.
Чернобородый. Да нет, как бы не пришли другие повара!
Монах. Вы не верите мне, сеньор поэт; но, с вашего позволения, я покажу это знатокам, суждению которых вы поверите.
Колумб. Если они похвалят.
Монах выходит, унося стихи.
Чернобородый. Хозяин, получите-ка с меня.
Хозяин. А к чему вам уходить? Пусть лучше уходит сеньор драчун со своей девкой.
Хуана. Твоя жена девка. А он на мне скоро женится. Да, Кристо?
Хозяин. Ну конечно. Если только у него останется на священника после того, как он заплатит за вино. (Вызывающе глядит на Колумба.) Что же вы умолкли, сеньор?
Чернобородый. Молчание – золото. Он копит его, чтобы заплатить вам.
Колумб. Золото! Золото! Вечно золото! Что же вы сидите тут, если оно вам так нужно? Я ведь сказал, где найти его!
Чернобородый (насторожившись). Приношу извинения дону: я, видно, пропустил мимо ушей…
Колумб. Как? А земли, о которых я говорил только что?
Чернобородый (погонщику). Он мог бы неплохо зарабатывать как прорицатель. Он поместил свои земли так далеко, что никто никогда не узнает, сбудутся ли его предсказания.
Погонщик. Я так и подумал, что он цыган. Значит, поэты – просто цыгане, вот оно что.
Чернобородый. Беда только в том, что я, например, объездил все страны, и нигде золото не валяется на земле. Везде его запирают на множество замков, да еще и приставляют сторожей. Таких земель нет.
Колумб. Есть, говорю вам! Мир вовсе не так тесен.
Чернобородый. И вы знаете, в какой стороне они лежат?
Колумб (решительно указывает). Там!
Чернобородый (указывая в противоположную сторону). А может, там?
Колумб. Там! Разве, слушая меня, вы не увидели, как колышутся пальмы на их берегах, как могучие реки вливаются в океан. Как блестит металл, которого всем вам так не хватает?
Чернобородый. Как же они называются, ваши земли?
Колумб молчит.
Погонщик. Вот тут-то он и встал! Пожалуй, такой поклажи ему не поднять, тут нужен осел посильнее. Сразу оказалось, что таких стран нет: какое он ни назови название, сеньор моряк везде побывал и мог бы уличить его во лжи.
Хуана. Молчи, глупец. Неужели непонятно, что раз там никто еще не бывал, то страны эти никак не называются. Ну, что же ты молчишь, Кристо?
Колумб. Придумываю название. Всякие земли должны иметь название. И я вправе наречь их, как захочу.
Чернобородый. Раз уж вы так уверены, сеньор, то, может, скажете, сколько туда ходу при попутном ветре?
Колумб. Нужны хорошие корабли и смелые моряки.
Чернобородый. За смельчаками дело не станет, был бы корабль побыстроходнее. А то ведь опередят!
Колумб. Пускай плывет, кто хочет. Я поэт, а не мореплаватель. И если слагаю, к примеру, стихи о битвах, то вовсе не значит, что я должен тотчас же выхватить шпагу.
Хозяин. А когда слагаете о любви, ваша шпага тоже остается в ножнах!
Хуана. А вы еще помните о любви, сеньор?
Хозяин (уязвленный). Молчи, распутница! Твоему кавалеру придется все-таки заплатить за вино. А то недолго позвать и альгвазила. У нас в Кастилии, хвала вседержителю, за долги сажают в тюрьму и держат до уплаты. Вот где ему хватит времени для стихов!
